Но теперь Джошуа прилетел. И через неделю после прибытия «Шиллейлы» они с Лобсангом были готовы приступить к делу.
Агнес обнаружила Джошуа с Лобсангом в доме. Они сидели на кухне и перебирали жучиные артефакты: серебряные браслеты и кулоны, что-то похожее на маленький швейцарский армейский нож, также изготовленный из серебра, и обломок из гладкого черного материала, изогнутый, как осколок раздавленной скорлупы пасхального яйца.
Лобсанг поднял голову.
– Бен играет на заднем дворе.
– Хорошо. – Агнес захлопотала на кухне, убрала яйца, приготовила свежий кофе. – Я позову его на обед, если сам не вернется.
– Что ж, думаю, мы готовы отправляться, – сказал Джошуа.
– Отправляться?
– Отправляться в путешествие по этому миру на «Шиллейле», – ответил Лобсанг. – Как следует осмотреть его за пределами этой точки, на которой мы живем. – Он покачал седеющей головой. – Удивительно, что мы это сделали. Оглядываясь назад. Ты и я, Агнес. Пришли в это место, в целый новый мир, не имея ни малейшего понятия о том, что там – за горизонтом.
– Большинство людей так и делают, Лобсанг, – заметил Джошуа. – Завтра с первым лучом солнца, как договорились?
– Годится, – ответил Лобсанг. – Я быстро соберусь. Я уже переложил все, что мне понадобится, из нашей старой гондолы в твен.
– Хорошо, – твердо сказала Агнес. – Но что это за хлам на моем кухонном столе?
– Образцы. – Лобсанг окружил предметы руками, словно защищая их от нее. – Мы пытаемся действовать по-научному, правда, с опозданием. Это артефакты жуков, которые они подарили детям, и несколько вещиц, которые мы собрали в Галерее, похоже на отломанные конечности, и даже этот осколок разбитого панциря. Я рассказывал Джошуа, что прогнал их через масс-спектрограф в гондоле.
Джошуа ухмыльнулся.
– Захолустный первопроходец с масс-спектрографом. Лобсанг, ты жульничаешь.
– Но мое единственное научное оборудование – это то, которое мы привезли, чтобы обслуживать наши андроидные тела. В моей лаборатории Франкенштейна, как ее называет Агнес. Мне пришлось приспосабливаться, импровизировать… Дело в том, что по их изотопному составу я могу сказать, что все эти вещи были изготовлены здесь, из местных материалов. Серебро добыто в нескольких милях отсюда. Осколок панциря – какая-то керамика на основе речной глины из ручья Соулсби. И так далее.
Агнес нахмурилась.
– Я думала, ты считаешь эти создания инопланетянами. Не с Земли, любой Земли.
– Так и есть. По виду и функциям они просто не вписываются ни в какую версию земного древа жизни. И, Агнес, я водил Джошуа в Планетарий. Что бы там ни происходило, это безусловно указывает на то, что эти серебряные жуки имеют внеземное происхождение. Но теперь, когда они здесь, они, кажется, делают больше своих копий – можно назвать это размножением, – используя местные материалы. С Земли, этой Земли.
– Вот наглость, – сказала Агнес. – Это наш мир, а не их.
– Точно.
– И что все это значит, Лобсанг? Что задумали эти существа? И какое отношение это имеет к тому, что дни становятся короче?
– Это мы и собираемся выяснить.
– Что-то идет не так, это точно. Эта старая планета разрушается и стонет…
Джошуа, всю жизнь знавший Агнес и ее вкусы, улыбнулся. Лобсанг казался сбитым с толку.
Снаружи послышался тихий голос Бена:
– Джордж.
Лобсанг отодвинул стул и встал.
– Пойду посмотрю, как он там.
– Обед скоро будет готов, – напомнила Агнес.
Джошуа тоже встал.
– Агнес, тебе помочь?
Она неопределенно махнула рукой.
– Если хочешь. Я варю куриный суп. Найди, что сможешь, и импровизируй.
Он улыбнулся и начал искать ингредиенты и утварь: овощи, кусок козьего сыра, специи, острый нож и разделочную доску.
– Ты всегда хорошо готовил. Даже когда был не старше Бена. – Агнес искоса взглянула на него. – И, должна сказать, ты неплохо воспринял не-смерть Лобсанга. Знаю, ты сказал, что не слишком удивился, но…
– Он и раньше выкидывал фортели, – проворчал Джошуа. – И я почти ожидал вызова.
Она взглянула на него.
– Почему?.. Ой. Ты говоришь о своих головных болях. Тишина. Или ее недостаток.
Похоже, Джошуа с детства обладал особой чувствительностью к состоянию Долгой Земли. Когда он возвращался из своих одиночных подростковых вылазок расстроенным, сестры пытались вытащить из него, что он чувствует: пытались узнать неописуемое у самого неразговорчивого мальчишки, который встречался Агнес. Он говорил про Тишину, которая не была тишиной, или про звук, которого не было, как эхо в далеких горах… Он не мог сформулировать то, что, видимо, являлось смутным ощущением нарушений, которое иногда переходило в головные боли – штормовые предупреждения в его юной голове.
– Чувствуешь что-нибудь сейчас? Я имею в виду здесь?
– Не особенно. Это так не работает, Агнес. Хотя эта боль назревала годами. Помню, что заметил ее перед своим пятидесятилетием. – Он слегка улыбнулся. – Но когда я почувствовал, как тучи сгущаются, то просто знал, что Лобсанг не позволит такому пустяку, как собственная смерть, помешать ему заняться этим.
– Ему нужно было восстановиться, Джошуа. На самом деле он неохотно взялся за это дело с серебряными жуками. Это отвлекает его от… человеческого проекта.
– Но кто еще способен справиться с этой ситуацией?
– И правда.
– И забавное совпадение, что из всех возможных мест на Долгой Земле он оказался именно в том, где нужен больше всего. Тебе не кажется?
Конечно, они оказались здесь из-за Салли Линдси. И теперь Агнес вспомнилось едва сдерживаемое веселье Салли, когда она привела их сюда. Неужели Салли знала?.. Неужели Салли все время играла в свою собственную игру, как Агнес всегда подозревала?
Неожиданно рассердившись, она отвернулась.
– Как скажешь.
– Агнес, у тебя есть чеснок?
– Сушеный, в кладовке. Мы посеяли его, чтобы рос сам, но он пока не взошел…
Тем вечером они закончили погрузку «Шиллейлы». Лобсанг с Джошуа попрощались с Беном, и Джошуа ласково потискал кошку.
На следующий день они встали на рассвете. Мальчик еще спал. Агнес, сидя в доме с чашкой кофе, услышала шипение газа, наполняющего баллоны, и шум турбин. Она подошла к окну и стала смотреть, как твен поднимается.
Скоро судно пропало из вида в необъятном небе.
Агнес вернулась в кровать, хотя и знала, что пролежит без сна остаток сократившейся ночи.
Глава 27
Они направились на юг. Джошуа определил, что со скоростью менее тридцати миль в час они будут лететь до атлантического побережья большую часть дня, в зависимости от деталей местной географии этого последовательного Мэна. Джошуа с Лобсангом сидели бок о бок в помятой гондоле, больше смахивающей на дорожный трейлер, чем на элегантный, похожий на лайнер «Марк Твен» – опытный образец дирижабля, на котором они более четверти века назад впервые исследовали просторы Долгой Земли до Верхних Меггеров и за их пределами.
Под носом корабля проплывали бесконечные лесные ландшафты.
– Деревья, – задумчиво произнес Джошуа. – Великое множество деревьев. Знаешь, первое, что я обнаружил в День Перехода, когда перешел из Базового Мэдисона, из Приюта, были…
– Деревья.
– Да. Деревья сорвали куш на Долгой Земле. – Под твеном шумел лес. – Говоришь, здесь водятся тролли?
– Да, – ответил Лобсанг.
– Наводит на размышления. Троллям Долгая Земля кажется одним сплошным лесом, шириной в целый мир и глубиной в миллион переходов.
– Думаю, они гораздо умнее, Джошуа.
– В том лесу в Мэдисоне росли в основном дубы, в отличие от этого.
– Миры Ледового пояса гораздо холоднее, – сказал Лобсанг. – Здесь деревья распространились от полюсов до экватора.
– Ты уверен? Сам видел?
– Ну ты же знаешь, что нет. То, что я тебе описал, – это наиболее вероятные предположения о типичном представителе этой группы миров.
– Хорошо. Но, очевидно, этот мир вообще не так уж типичен, правда? Мы здесь ползаем по земному шару, как муравей по кожуре тыквы. Не знаю, что ты ожидаешь найти.
– Что ж, Джошуа, поразмысли об этом. – Лобсанг посмотрел на голубое небо, на безмятежное солнце. – Даже солнечных часов и маятника Агнес оказалось достаточно, чтобы продемонстрировать: вращение этой Земли ускоряется. И, между прочим, только этой. Я проверил соседние миры – они остались прежними…
– Тогда почему жители Нью-Спрингфилда не уходят? По словам Агнес, они бродят в последовательных мирах. Если соседние миры по-прежнему комфортны для жизни… А я полагаю, они должны постепенно рассинхронизироваться с этим миром по мере того, как дни становятся короче…
Лобсанг улыбнулся.
– Но это центр, Джошуа. Это их мир, где основатели закончили свой поход. Согласно записям, они остановились здесь из-за особенно богатой жилы железной руды, которой нет в соседних мирах. У меня есть предварительная теория, что это побочный продукт странного последовательного сцепления этого мира…
Джошуа кивнул.
– Понимаю. Первопроходческое упрямство.
– Упрямство, которое я разделяю, несмотря на магнитуду бушующего здесь урагана.
– Магнитуду?
– Если данный мир в самом деле ускоряет вращение, то это эффект довольно-таки большого масштаба. Кинетическая энергия вращения планеты уже должна была возрасти на десять процентов.
– Десять процентов? Ого! Хорошо. Так если в этом каким-то образом виноваты серебряные жуки…
– Если нет, то это маловероятное совпадение.
– Тогда они проворачивают какую-то глобальную операцию.
– Такова моя теория, – ответил Лобсанг. – Думаю, когда мы это увидим, то сразу поймем. Даже с точки зрения муравья на поверхности тыквы.
– Хм-м. Я тебе скажу, Лобсанг, какой была первая странность, которую я тут заметил. Луна. В самую первую ночь здесь меня что-то разбудило. Я выглянул в окно – там висел полумесяц – и увидел вспышку на темной стороне Луны. Как будто что-то выстрелило. Я решил, что меня потревожила предыдущая вспышка, а эта была второй.