– Мои предки?
Нельсон загадочно улыбнулся.
– Увидишь. А… вот мы и пришли…
Как показалось Джошуа, фасад Королевского общества был довольно скромным. Передний двор, обнесенный оградой, расчищенная узкая дорожка. Они пошли между наваленными стенами грязного снега и льда в фут высотой. Нельсон достал какой-то пропуск, лондонский полисмен в толстом зимнем обмундировании кивнул и пропустил их в дверь.
В нетопленой приемной на стендах все еще висели остатки постеров с какой-то давней конференции, мраморный пол блестел, покрытый слоем старого льда. Свет проникал только через окна и от нескольких электрических ламп, от которых тянулся изолированный провод к пыхтящему в отдалении генератору.
Нельсон с электрическим фонариком в руках повел Джошуа в глубь здания и вниз по широкой лестнице.
– Смотри под ноги. Ступеньки должны чистить ото льда, но…
Еще дверь, еще лестница вниз – и они вышли в коридор, гораздо более узкий и темный, по нему Нельсон зашагал уверенно, хотя сверялся с картой, которую достал из кармана пальто.
– Нельсон, что это за место?
– Так это же архив Королевского общества. Их секретный архив.
На безликой двери, у которой они наконец остановились, висела непонятная табличка:
АРХИВНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ 5/1/14 R.S. PARA
Саму дверь заело, она открылась от толчка. Внутри Нельсон безрезультатно щелкнул выключателем, с досадой цокнул языком и поднял фонарь. Джошуа увидел ряды полок, забитых пыльными документами в коробках, папках, даже несколько свитков.
Нельсон завел Джошуа в архив.
– Конечно, Общество всегда было до крайности рациональным, но среди остряков в управляющем совете это помещение было известно как Реликварий. Место, где католики хранят кости своих святых, понимаешь? Вот где они держали материалы, которые не вписывались в общепринятую картину мира, и материалы, которые имели отношение к национальной безопасности.
Они подошли к столу, на котором лежала открытая коробка с книгой, единственный том. Нельсон взглянул на Джошуа, очевидно, ожидая какой-то реакции.
– Нельсон, я просил найти моего отца. Все это…
– Чтобы понять настоящее, Джошуа, нужно узнать прошлое. И это особенно справедливо, когда дело касается такой запутанной и давней семейной истории, как твоя. Я уже говорил, что работы Лобсанга дали мне подсказку. Он ведь искал сведения о прирожденных путниках с самого Дня перехода.
– Ох уж этот Лобсанг. Он всегда был легок на подъем. – Джошуа покопался в памяти. – Он рассказывал мне о некоторых. Перси Блэкни. Томас Рифмач. Некий мелкий воришка по прозвищу Пасха…
– Агенты Лобсанга нашли его следы в Сомерсете, да. И некоторые люди, личность которых Лобсанг установил, так или иначе привели меня к тайной организации.
– К тайной организации?
– Джошуа, я обнаружил истоки в девятнадцатом веке. В 1871 году был случай, когда уничтожили такую официальную организацию.
– Что за организация?
– Путники, Джошуа. Некая лига прирожденных путников. В то время они называли себя рыцарями Дискорпореи. Они действовали несколько десятилетий, прежде чем их прикрыли. Было решено, что уцелевшие доклады представляют научный интерес, и их засунули сюда, вместо того чтобы уничтожить, – к счастью для нас. Но была еще одна знаменательная встреча в 1895 году. И вот где сформировался современный мир – и твоя собственная жизнь. Все это объясняет, почему твой отец сделал то, что сделал. Не оправдывает, не извиняет, ему нет прощения за то, как он бросил твою мать. Но объясняет. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, – ну все, что смогу, но я хотел, чтобы ты лично увидел этот последний кусок головоломки.
– Ничего не понимаю, Нельсон.
– Прочти это. – Он похлопал по тому на столе.
Джошуа снял перчатки и неохотно взял книгу. В кожаном переплете, с гладкой кремовой бумагой, должно быть, дорогая. Он открыл ее – на странице была надпись, начертанная от руки изящным, но неразборчивым почерком. Джошуа прочитал надпись, и у него перехватило дыхание, замерзшее на холодном воздухе.
МОЯ НЕУЛОВИМАЯ ЖИЗНЬ,
ПОЛНОСТЬЮ ОПИСАННАЯ
ЛУИ ВАЛИЕНТЕ, ЭСКВАЙРОМ,
ВО БЛАГО МОЕЙ ЛЮБИМОЙ СЕМЬИ
– Торопиться некуда, – сказал Нельсон. – Мы можем оставаться здесь столько, сколько тебе нужно.
Глава 34
Карточка, приглашавшая Луи на обед в «Пьяного моллюска» в Ламбете, была датирована вчерашним днем – 15 октября 1895 года – и подписана только «коллега путешественник».
Конечно, она была от Освальда Хаккета. Даже спустя четверть века после рокового столкновения с Рэдклифом в подземельях Виндзорского замка, как бы Луи ни скрывал свое прошлое – вплоть до смены фамилии, – он знал, что Хаккет сумеет его найти, что подобный вызов придет. Что когда-нибудь прошлое его настигнет.
И, конечно, он чувствовал, что обязан пойти.
Поехать было не трудно. После смерти жены Луи жил один, сын и дочь выросли и давно улетели из гнезда. Элла удачно вышла замуж, Роберт занялся инженерным делом, к которому имел недюжинные способности, а позже женился. Так что Луи отправился в Лондон на поезде из Бристоля, где были сосредоточены его финансовые интересы в различных пароходных компаниях, контролируемые посредством пакета акций на выдуманное имя, их невозможно было соотнести с первоначальными инвестициями, сделанными под его собственной фамилией до попытки Рэдклифа захватить вальсеров в 1871 году.
Хаккет настаивал, чтобы на этой встрече они не использовали свои настоящие имена. Луи даже подумывал изменить внешность: подстричь бакенбарды, побрить голову или что-то в этом роде, но когда хорошенько обдумал перспективу, это показалось абсурдным для семидесятилетнего мужчины. Нет, он собирается на обед со старыми друзьями в «Пьяном моллюске», и пусть только кто-нибудь попробует в этом усомниться.
И если преемники Рэдклифа в итоге поймают его, то и черт с ними, потому что ему надоело прятаться.
Поезд задержался.
А потом, по прибытии в Лондон, Луи не смог устоять перед искушением пройтись по старым местам. Оксфорд-стрит превратилась в большую оживленную улицу с роскошными магазинами, Флит-стрит – в средневековую улочку с плотным движением. На рынке Ковент-Гарден толклись, по его прикидкам, более тысячи ослиных повозок и женщины, рискованно несущие товары на голове. Булыжники мостовой были скользкими от раздавленных листьев. И, наконец, сам Нью-Кат в Ламбете, с уличными торговцами в вельветовых костюмах, прогуливающимися солдатами в небрежно расстегнутой форме, кучерами в ливреях, лавочниками в сюртуках. Улица, как всегда, была забита прилавками и лотками с жареной рыбой и горячим картофелем, попрошайками и уличными артистами, даже мимами – и да, босоногими детишками, которых не стало меньше, – как будто великие реформы столетия в области образования, здравоохранения и профсоюзного движения были только фантазиями.
Отвлекшись на все это, Луи немного опоздал в устричную.
Двое его друзей уже были на месте и встали поприветствовать его. Оба заметно постарели. Фрейзер Бердон, ровесник Луи, по-прежнему оставался худым как палка и подтянутым, загорелым и обветренным, что говорило о годах, прожитых в теплых краях. Освальд Хаккет был на десять лет старше, ему перевалило за восемьдесят, и это бросалось в глаза. Хаккет потолстел, стал лысым как яйцо и мог стоять, только опираясь на палку, но все равно тяжело поднялся на ноги, чтобы пожать Луи руку.
Они сели. Луи рассматривал две книги, лежавшие на столе перед Хаккетом. Одна – академический том, который он узнал, вторая – незнакомый роман в обтянутой бежевой тканью обложке со схематичным изображением сфинкса.
Официантка быстро приняла заказ.
Хаккет широко улыбнулся, показав плохие зубы.
– Джентльмены, давайте представимся. Может, стоит записать наши «имена»? В нашем возрасте все легко забывается. Господи, иногда я забываю, кем был… Меня зовут Ричард Фойл.
– Вудроу Бойд, – сказал Бердон. В его акценте появилась новая гнусавость, и Луи с любопытством разглядывал его: может быть, он покинул родину – например, навсегда переехал в Америку?
– А вы, сэр? – спросил Хаккет Луи.
– Джон Смит, – сказал Луи.
Хаккет фыркнул от смеха.
– Ради бога, дружище, ты почти заслужил быть подвешенным за большие пальцы в каком-нибудь подвале Уайтхолла. А теперь, мистер Смит и мистер Бойд, я знаю, что у вас обоих есть дети. Что вы рассказали им о своих прошлых ошибках?
– По достижении совершеннолетия я отвел каждого в сторонку и рассказал все, – тихо начал Луи. – Мне казалось, что это лучший способ вооружить их, чтобы в будущем они могли защитить себя или своих детей, если на них ляжет благословение – или проклятие – в виде наших странных способностей. Что касается имени, то для Эллы это не проблема, она замужем. А вот Роберт настоял на возвращении к прежней фамилии. Говорит, что гордится происхождением. Молодость! Что тут сделаешь? В любом случае у меня есть близкий друг, юрист. Мы состряпали историю про усыновление, так что не подкопаешься.
– Но это оставляет тебя незащищенным, – сказал Бердон. – Если после всех этих лет кто-то еще выслеживает нас, в чем я сомневаюсь. Я бы осудил тебя, если бы мой средний не пошел тем же путем. Бердоны будут всегда. – Он повернулся к Хаккету. – Вероятно, мы рискуем, собравшись в Лондоне, более того, в одном из твоих любимых местечек, если я правильно помню твои анекдоты. Может, пора переходить к делу?
– Давайте сначала перейдем к устрицам, – сказал Хаккет, – потому как их уже принесли…
Обслуживание в «Моллюске» было, как всегда, быстрым и дружелюбным, а устрицы такими же вкусными, даже несмотря на то, что полвека спустя цены повергли бы Великого Элюзиво в шок.
Бердон, однако, попробовал одну и чуть не выплюнул.
– Господи. Как вы можете это есть? Как будто Темза – одна большая грязная плевательница и я только что взял полный рот слизи. – Он постучал пальцем по книге Хаккета: – Это «Происхождение видов» Дарвина, да?