Перед спокойным взглядом больших глаз Ольтеи лежал мгновенно умерший воин. Даже недолеченной, она оставалась высшим сионом.
Завладев его плащом и кое-какой одеждой, она забрала деньги и маленький мушкет, после чего продолжила путь, спускаясь ещё ниже. Вскоре женщина оказалась в подвалах Ороз-Хора, потом казематах, а дальше — старых катакомбах. Она уверенно держала путь всё дальше и дальше, спускаясь под землю и находя заброшенные подземные ходы, построенные Дэсарандесом десятки, если не сотни лет назад. Ведь нет такого за?мка, у которого бы не имелось тайного хода.
Таскол, взгляд со стороны
Когда Милена проснулась, ей показалось, что всё в порядке и что ей достаточно только моргнуть, потянуться и издать утренний стон, дабы призвать своих верных стражей и служанок с их успокаивающей заботой. Но спустя один удар сердца…
Ужас, истинный ужас жил в её теле так же, как и в душе. Императрице достаточно было только поднять руки, чтобы вспомнить безумие предыдущих дней. Скованное дыхание. Странное несоответствие между движениями и усилиями, как будто её сухожилия превратились в сухой тростник, а кости — в свинец.
Распростёршись на чужой узкой кровати, Мирадель стремительно падала в страшные воспоминания, цепляясь за слишком острые мысли слишком холодными пальцами. Словно хваталась за лезвия ножей…
Гвардия проиграла.
Муж её предал.
Ольтея… Ольтея!
Она пыталась свернуться калачиком, пыталась заплакать, но слёзы и рыдания казались слишком тяжёлыми, чтобы их можно было сдвинуть, настолько хрупким стало всё у неё внутри. Вместо них в женщине поселилось какое-то безумное, плавающее беспокойство, и самое большее, что она могла сделать — это размахивать руками и ногами, швырять их туда-сюда, как ненужные вещи, постоянно мешающие самим себе. Но даже это усилие побеждало её, отчего Милена лежала неподвижно, терзаясь изнутри, как будто была смазанным жиром червём, извивающимся на слишком скользких ветках.
— Ваша милость, — прошептал тонкий девичий голос. — Пожалуйста… вы слышите меня?
Женщина открыла глаза и заморгала. Несмотря на то что слёз не было, она ощущала как зудят распухшие веки.
Лотти опустилась на колени рядом с кроватью — её большие глаза округлились от страха, роскошные волосы щекотали запястье императрицы. Дальнее окно сияло белым светом над её плечом, отражаясь от старых, выцветших стен.
— Я с-собираюсь на р-рынок, — заикаясь, произнесла девушка. — Я в-всегда хожу туда по утрам. К-купить свежее… Если не в-выйду сегодня, будет подозрительно, — она моргнула и застыла на несколько секунд. — М-мы ходим группой. Все беженки, к-которые смогли хоть как-то обустроиться здесь. Н-но я буду покупать… сразу на двоих, — из глаз Лотти потекли слёзы. — Это вызовет вопросы. Я скажу, что вы — моя подруга из Хингиава. Это п-прибрежный город в Рохе. Скажу, что вы… что вы обезумели от горя и пока не можете с-сами позаботиться о себе. Это позволит какое-то время избегать лишних вопросов. А потом… п-потом… Карс что-нибудь придумает. Он поможет нам… Вам.
Не удостоив её и словом, Мирадель перевернулась на другой бок, уставившись на потрескавшуюся штукатурку на стене.
— А… — Лотти застыла, но потом кивнула сама себе. — К-конечно… ваша милость, я более не побеспокою вас. Но п-пожалуйста, будьте осторожны. Не подходите к окнам и… если будет возможность… прошу, скрывайте лицо, — утерев слёзы, она не стала добавлять «иначе нас всех убьют», но это читалось в её словах.
До обеда Милена находилась в небольшой комнате, рискуя лишь изредка отходить в туалет. Есть ей всё ещё не хотелось, да и прошедшее через частичные изменения тело хорошо справлялось со стрессом. Императрица дошла до уровня, когда мысли уже попросту отказывались появляться в её голове. Стоило ей только начать думать, как она упиралась в невидимый тупик, стену, возникающую в сознании. Мирадель будто бы выпила несколько бутылок крепкого алкоголя и никак не могла прийти в себя.
«Время, — поняла женщина. — Мне нужно время…»
Вскоре после обеда Лотти вернулась. На лице девушки гуляли отголоски страха и настороженности. Мимолётом Милена подумала, что с таким видом смуглянка вызывала даже больше вопросов, чем если бы решила остаться дома.
— Я взяла немного мяса, — промямлила она. — Не знаю, что вы едите, ваша милость, но… Я… Я редко такое беру. В основном… овощи, хлеб и рыба. Но для вас…
— Ты перестала заикаться, — отметила Мирадель. — Хорошо.
В тот вечер императрица, не ощутив вкуса слегка подгоревшего мяса, смотрела в щели ставень, наблюдая за жизнью горожан столицы. Она видела, как прямо напротив её окна, в соседнем четырёхэтажном доме, незнакомый мужчина развлекался сразу с двумя девушками, никого не опасаясь и ни от кого не прячась. Их стоны невольно разгорячили женщину, которая ощутила, как внутренняя часть её бёдер стала скользкой. Ей было стыдно, но что-то поделать она не могла. Стресс требовал выхода самым простым и естественным способом.
Ночью Милена рыдала, с трудом давя всхлипы в тонкую, пожелтевшую подушку. Она оплакивала потерю своей империи.
Следующий день не принёс изменений. Грохот и крики улицы проникали сквозь закрытые окна, и можно было легко различить стук по оштукатуренным стенам и по кафельным полам. Какой-то человек заревел надтреснутым голосом, хвастаясь целебной силой своего сернистого сидра. Рычала и лаяла собака, очевидно старая и испуганная.
Щели ставень освещали скудное убранство: маленькую посудомойню (таз с водой на деревянном прилавке), стоящие рядом амфоры, полки с глиняной посудой и различные травы, висящие для просушки. В одном углу стояла широкая кровать Лотти, рассчитанная на двоих, если не троих человек сразу. Изредка императрица представляла, как Беза зажимал смуглянку на этих простынях, которые становились мокрыми от пота их тел.
Узкая койка Милены стояла параллельно кровати Лотти, с другой стороны.
Проходя мимо, Мирадель застала свою соседку полностью обнажённой — она готовилась к новому выходу на улицу, но почему-то застыла, с тупой обречённостью уставившись куда-то в угол небольшой комнаты. Беглая императрица посмотрела на неё с оцепенелой настойчивостью. Милене была знакома усталость в глазах Лотти — именно так она сама ощущала себя все последние месяцы. Словно бессвязный хор, который постоянно звучал внутри головы.
«Она думает о предательстве, — отчего-то решила женщина. — Прикидывает перспективы этого, несомненно здравого решения. Ни один мужчина не стоит собственной жизни. Ни один не стоит риска оказаться распятой на кресте, в качестве еретика и преступника».
Беженка из Роха была сломлена — в этом не было никаких сомнений. Очевидно, что побег и тяжёлое плавание не прошло для неё столь уж легко.
«Скольким Лотти пожертвовала, чтобы добраться до Таскола?» — подумала Мирадель.
Сломлена… Императрица видела, как в водянистых глазах смуглянки плавали трещины. Единственный реальный вопрос был один: как? Как всё это случится?
Милена понимала, что пережитое не столько отняло у души доверие, достоинство или сострадание, сколько лишило эти слова их общего смысла. Лотти верила в доверие, ревниво оберегала своё достоинство, чувствовала сострадание — но совершенно особенным для неё образом.
— Ты в порядке? — спросила, наконец, Мирадель.
— Простите-простите-простите! — воскликнула девушка, вскакивая с постели. — Полночи не могла уснуть, всё думала о… происходящем. Теперь засыпаю на ходу. Сейчас я оденусь и приготовлю завтрак, а потом пойду на рынок…
— Ло-о-отти-и-и! — раздался с улицы громкий голос с ощутимым акцентом. Милена сразу опознала выговор их торгового партнёра — королевства Рох. Похоже, это были другие беженки, такие же, как и сама смуглокожая соседка императрицы. — Ты сегодня с нами или опять опоздаешь?
— Прихорашивается! — засмеялся другой голос. — Опять ждёт своего кавалера!
— Так наверное уже с ним, иначе зачем бы окна закрывать? — вновь произнесла первая.
— Не лезьте не в своё дело! — воскликнула Лотти, открыв окно и выглянув в него как есть, лишь прикрыв грудь рукой. — Идите к чёрту! — а потом снова его затворила.
Внизу раздалось хихиканье. В нём чувствовалась заметная зависть. К положению Лотти, к её красоте, к силе, которая стояла за её мужчиной. Мирадель бесчисленное количество раз слышала такой смех, звучащий в свою сторону.
Почти в ужасе Лотти объяснила, что обычно она не закрывает окна, как и все остальные в этом довольно бедном районе, чтобы оставаться на виду у других, которые могли бы помочь, в случае возникновения опасности или проблем.
— Мы здесь — новые люди, — подрагивающим голосом говорила девушка. — Любой стражник может сделать… всё что захочет. Пусть Карс потом выпотрошит его, но это будет потом. Сейчас же, пока его нет, безопасность может обеспечиваться лишь другими людьми. Теми, кто на одной стороне, что бы ни произошло.
— Почему Беза не забрал тебя в свой дом? — поинтересовалась Милена. — То есть… я знаю, что он проживает, — точнее проживал, — в Ороз-Хоре, но он высший сион, капитан гвардии и дворянин. У него точно есть недвижимость в столице.
— Не хочет вопросов от родственников, — тихо пробормотала Лотти. — Я… не пара такому, как он. Мы оба знаем это. Я не могу просто взять и появиться в его жизни, рассчитывая на многое. Любовница — да, но это максимум, на что я могу рассчитывать. Таких как я не приводят в приличные места или собственный дом. Нас стесняются, но красота заставляет их возвращаться вновь и вновь. Он даёт мне денег и помогает, а я отдаюсь ему со всей страстью, которой могу. Разрешаю делать всё, что он захочет, пока не… не переступает грань. И он это знает. Мы… скорее партнёры, — глухо закончила девушка.
Мирадель внезапно осознала всю невозможность своего положения. Лотти, как и большинство жителей Таскола, знала всех своих соседей, а они знали её. Императрица ещё со времён своей юности имела понятие о том, как городские жители объединяются в небольшие племена и компании, заботясь друг о друге, завидуя, шпионя и ненавидя.