Самое дерьмовое — некоторые так и поступили, правда встречали лишь острые наконечники ружей или копий.
Крестьяне даже не пытались защищаться — мечи кололи и рубили, несли смерть, взметая фонтаны крови и вырывая ошмётки плоти. На моей памяти никогда не было столь кровавой мясорубки. Ни разу за всё путешествие мне не встречалась ТАКАЯ бойня! И это был показатель.
Даже мятежники Челефи в Морбо не сумели повторить безумие, которое, будто бы мимоходом, организовал Дэсарандес.
Когда «перебежчики» падали и скатывались по склону из трупов, я видел, как чуть в стороне от убитых и умирающих, люди пожирали себе подобных, обмазываясь кровью, будто изысканным соусом. Их бородатые лица блестели от влаги, а в глазах царило безумие. Женщины действовали как мужчины, ничем не отличаясь от них. Разница была лишь в отсутствии бороды.
Подобное потрясло меня, заставив потерять концентрацию. Я отчётливо увидел, что вот-вот окажусь среди них — мёртвых тел, которые истопчут в грязи, а потом сожрут, словно стая гиен. Кровь ледяным потоком заструилась в моих жилах. Страх и паника овладели разумом. Я понял, что всё происходящее ранее было детским лепетом. Настоящий штурм только начался…
Новая волна, взамен только что отбитой, подкатилась к нам. Широкие проспекты и улицы со всех сторон заполонили сплочённые бешенством «перебежчики». Все взгляды, казалось, были прикованы ко мне и горстке ещё живых солдат. Люди тянули к нам руки и, несмотря на расстояние, жадно загребали воздух. Бойцы сомкнули щиты, перегруппировались, потрёпанным квадратом выстроились вокруг нескольких всадников, включая и меня.
— Ну что, Изен, мне всё ещё беречь силы⁈ — истерично хохоча выкрикнула Ская. — Или продолжить, чтобы порадовать кого-то из этих тварей вкусом своих жареных рук⁈
— Бей, я вылечу! — бросил я ей, а потом, на миг прикрыв глаза, создал «Взгляд Хореса», испепеляя сразу несколько сотен врагов. Чары держал всего три секунды, но после этого лишь устало осел, ухватившись за всадника, который и сам охренел от того, что я выдал.
Да-а… не зря лишь маги-стихийники высшего уровня используют такую мощь. Но иногда… иногда она бывает оправдана.
— Ты псих, Изен! — рассмеялась Ская. — Безумец!
Бой замер на пару секунд, в течение которых люди ждали непонятно чего. Жаль только, что на место убитых уже настороженно вставали новые противники. Они опасались повтора, но я и без этой демонстрации был уставший, а сейчас… наверное смогу повторить, но потом останется лишь обратиться вороном, пытаясь улететь и где-то вылечиться. Нет уж, оно того не стоит. Надо постараться вывести бойцов из этого ада.
Выигранное мгновение закончилось и с гортанными криками на нас бросились враги.
Я понимал, что строй сомнут, как это было всего несколько мгновений назад, но, если безмолвные солдаты смогут повторить то, что уже однажды сделали, строй вновь поднимется из моря тел, расчистит себе путь, отбросит противника и вновь взберётся на только что воздвигнутый холм из костей и плоти. Если я удержусь в седле, то буду, как впереди сидящий кавалерист, атаковать направо и налево, убивая всех, до кого дотянусь, а раненые погибнут под железными копытами коня.
Нужно просто бить и бить — до тех пор, пока враг не кончится…
Никогда прежде я не участвовал в такой бойне, она отравляла меня, переполняла сердце ненавистью. Прежде всего к императору, который сумел превратить людей в такое вот… нечто, а потом бросил беспомощных крестьян в пасть нашей отчаявшейся армии. Но страшнее всего — эта тактика, похоже, сработает. Пусть и чудовищной ценой.
«Перебежчики» с рёвом бросились в атаку. Первых врагов, которые добрались до ощетинившегося строя, порубили на куски. Полумёртвых и вопящих, их потащили назад собственные соратники — в голодную, ненасытную толпу, куда более жестокую, чем наши клинки, которые ждали «перебежчиков» впереди. Следующие рванули к нам, только чтобы повторить судьбу первых. Но им на смену подходили всё новые и новые крестьяне, они карабкались на плечи соратников, а по их спинам уже взбирались следующие.
На короткий миг перед моим изумлённым взором предстала трёхъярусная стена из обезумевших людей. Затем она рухнула и погребла под собой защитников Фирнадана.
Я атаковал потоками воды, рядом сверкала неистовая молния, но создавалось ощущение капли в море. Людском море бешеных глаз, гнилых зубов и почерневших рук.
Строй прогнулся под неимоверной тяжестью. Штыки ломались. Ружья падали наземь. Шлемы срывали с голов, и везде, куда бы я ни взглянул, была кровь. Из груды тел начали выбираться отдельные фигуры. Тесаки, топоры и ножи взметнулись и опустились, но их главной целью были мы, волшебники, это я отлично понимал.
— Прорываемся на выход! — рявкнул всадник, за чьей спиной я сидел. — Бежим, иначе долго не протянем!
Молчаливо кивнув, я поудобнее обхватил его за элементы доспехов. Конь гарцевал на месте, чувствуя лёгкую дрожь в ногах седоков. Жеребец вскинул голову, затем опустил пониже, защищая глотку. Броня, закрывавшая лоб, шею и грудь скакуна, была покрыта вмятинами и грязью. Копыта рыли землю, готовые обрушиться на живую плоть.
Я ощущал, как руки налились свинцовой тяжестью усталости, боли и жжения. Может… может и правда бросить их всех? Но зачем я тогда вообще менял сторону и выходил против Империи⁈ Если при первой же опасности готов так легко и просто сдать назад, спасая лишь собственную шкуру⁈
Сжав зубы, пропустил сквозь себя ещё немного энергии из своего канала, едва не заскулив от жара, который прошёл по телу. Но зато под ногами первого ряда «перебежчиков» появилась широкая яма, длиной около десяти метров и шириной в половину одного. Неглубокая, конечно — чисто чтобы враг споткнулся и затоптал самого себя, самую капельку сокращая своё количество.
Помогло ли это?.. Разве что малость.
И вот первый крестьянин вновь оказался достаточно близко. Мой сопровождающий взмахнул мечом и отрубленная голова отлетела прочь. Тело ещё несколько мгновений судорожно дёргалось, затем рухнуло. Конь взбрыкнул задними ногами, позади раздался глухой хруст, затем скакун выровнялся и встал на дыбы (я едва удержался!) — ударил подкованными передними копытами и повалил воющую женщину.
Один из «перебежчиков» прыгнул, попытавшись ухватить жеребца за переднюю ногу. Кавалерист подался вперёд и вогнал клинок в спину врага с такой силой, что перерубил хребет. Конь развернулся, сбрасывая труп, а потом качнул головой вперёд, вонзив зубы в голову крестьянина, вызвав пронзительный визг. Скакун расколол его череп и рванул обратно — у него во рту остались засаленные спутанные волосы и обломки кости.
Чьи-то руки сжали моё левое бедро. Я сразу ответил водяной плетью, ударив наискось. Магия рассекла мышцы и ключицу нежданного противника. Окровавленный кусок плоти полетел прочь.
Конь снова взбрыкнул. Он кусался, лягался, крутился на месте, но руки, тела, тяжеленая масса «перебежчиков» были теперь со всех сторон. Я уже не рисковал проводить потоки магии, огрызаясь одиночными атаками. Меч кавалериста мелькал, рубя вслепую, но каждый раз безошибочно находил цель.
Кто-то попытался забраться на круп жеребца позади меня. Я мгновенно ощетинился частичным водяным барьером, умудрившись создать его на голой интуиции. Почти сразу ощутил, как водяные пики проложили себе путь сквозь кожу и плоть, царапая чужие рёбра, а затем опускаясь до самого живота.
К воде примешалась кровь, делая её розовой, словно разбавленное вино.
Как только я отменил чары, поток желчи и крови окатил мою спину, заставив вполголоса выругаться. Мёртвое тело скользнуло вниз.
Конь пригнул голову, повинуясь команде наездника. Кавалерист, широко размахнувшись, ударил сплеча. На всём своём пути клинок рвал, резал, разрубал. Жеребец повернулся, и я вновь применил хлыст, помогая пробивать путь. Снова поворот, и снова атака. Таким образом наша связка совершила полный круг, оставляя за собой поток мёртвых и умирающих.
Я с трудом мог двигаться сквозь обжигающий жар тела, не справляющегося с потоками магии. В глазах поплыло, я на грани обморока.
— Ская! — крикнул я, осознав, что давно не видел молний и не слышал её голоса. — Ская!
Всё вокруг затопило людское море, сквозь которое я видел лишь разрозненные фрагменты происходящего.
Мои бойцы не поднимутся. Не в этот раз. И она… тоже. Я не видел ни одной знакомой форменной накидки. «Перебежчики» окружили нашу пару со всех сторон, стоя на холмах из тел, высотой в человеческий рост. И где-то под этой колышущейся поверхностью погребены мои солдаты и Ская. Там… далеко… вместе со всеми. Погребены живые, умирающие и мёртвые. Сотни алчных безумных взглядов устремились на всё, что осталось от отряда — меня, незнакомого кавалериста и нашего коня. Подобранные пики передавали вперёд. Ещё немного — и длинные копья начнут колоть со всех сторон. Такого не выдержат доспехи — ни всадника, ни его скакуна. Что говорить о моём камзоле?.. Хорес… кажется, я сейчас окажусь в твоей обители. Снова…
Обратившись в ворона я взлетел вверх, а потом громогласно каркнул и использовал новое тело, в качестве проводника магии, обрушивая шторм кипятка, чья мощь обварила десятки людей вокруг, заставив их расступиться, разойтись в стороны, безумно крича.
Посреди моря рук, ног и голов внезапно образовался остров свободного пространства. А ещё…
— Ская! — сменил я форму на ходу, приземлившись возле маленького барьера, который был чуть ли не погребён под мёртвыми телами. Рядом валялась наполовину разорванная лошадь и её хозяин — изломанная кукла, лишившаяся одной ноги и руки.
— Из… — прошептала она, прежде чем отменить барьер и лишиться сознания.
Подхватив раскалённое тело девушки и стараясь не обращать внимание на своё собственное состояние, я взвалил её себе через плечо, успев развернуться в момент, когда оставшегося без моего прикрытия кавалериста сдёрнули с седла, втоптав в людскую массу. Конь бешено завертелся уничтожая всё пребывающих противников.