— Как ты сказала? — внимательно разглядывая содержимое шкафа, проговаривает Рупасов. — Будешь кричать? — тянется на самый верх, беря в руки вроде как наручники, только не из металла, а широких кожаных браслетов, стянутых между собой тонкой цепью. — Кричи, Жень. Уверен, наши матери оценят.
Он разворачивается и идёт обратно ко мне. Я не шевелюсь, обдумывая насколько печальными будут последствия моего нового неповиновения. И очень тщательно отгоняю от себя любую напрашивающуюся мысль о странных наклонностях моего самого первого в жизни мужчины.
Господи, когда и как мы докатились до такой жизни?!
Глава 14
Сердце заходится в бешеном ритме, отбивая удары оглушительно громко. На мгновение кажется, что вот-вот и вовсе остановится… Но предательский орган в моей грудной клетке продолжает биться. Даже когда Артём приближается и садится обратно на кровать, сосредоточенно цепляя поверх ремня кожаные манжеты на мои руки. Больше всего на свете мне хочется по меньшей мере грохнуться в обморок от переизбытка эмоций, зашкаливающих в стенающем сознании, но и этого не дано.
— Не надо, я… — собираюсь сказать, что больше не буду сопротивляться, но умолкаю.
Просто потому, что прекрасно знаю — буду, ещё как.
— Ты — что? — без особо интереса отзывается Рупасов.
Он застёгивает металлические пряжки, делающие оковы цельными, сначала на одной руке, а после и на второй, предварительно пропустив цепочку между браслетами сквозь изголовье кровати. И только после этого избавляется от ремня.
На запястьях чётко видны следы, оставшиеся после того, как он перетянул путы, когда связывал меня в первый раз. Глядя на них, отчего-то в душе поселяется апатия. Больше не сопротивляюсь даже в мыслях.
Да и что я могу против того, кто заведомо сильнее меня? К тому же, он ведь прав… кричать и звать на помощь совершенно не имеет смысла. Такого позора переживать точно не хочется.
— Хорошая девочка, — довольно улыбается мужчина, заметив, что я успокаиваюсь.
Сгибом указательного пальца он проводит по моей щеке, и глубоко вдыхает, задерживая дыхание. Где-то глубоко в душе мне очень хочется отвернуться или закрыть глаза, внутреннее отгородившись от происходящего, но моё тело считает иначе. Одной простой и невинной ласки вполне хватает, чтобы по венам разлилась тёплая волна, вынуждающая отзываться на чужие прикосновения.
— Я не хочу, Тём. Не заставляй меня, — произношу тихо.
Вопреки тому, что начинаю чувствовать на самом деле.
На губах Рупасова расплывается надменная ухмылка.
— Зато я хочу, Жень, — его слова звучат как очередной приговор. — Или предпочитаешь, чтобы я пошёл куда-нибудь ещё, раз ты не в настроении?
Невольно перевожу взгляд на ремень. Лучше бы он и правда ударил меня им, чем говорил нечто подобное. А ещё лучше, если бы этой штуковиной воспользовалась я сама, заткнув ему рот… Наверное, зарождающиеся во мне эмоции, смешанные из коктейля жгучей ревности и обиды, прекрасно отражаются на моём лице, потому что Рупасов реагирует мгновенно.
— Только я в любом случае к другой не пойду, — проговаривает он проникновенно, склоняясь ближе. И тут же обхватывает моё лицо обеими ладонями, выдыхая мне в губы. — Потому что ты дашь мне абсолютно всё, чего я хочу. Да, родная?
Не отвечаю. Просто смотрю в омут цвета бескрайней синевы и тону в нём. Вязну в этой глубине, отчаянно проклиная себя за то, что в очередной раз поддаюсь своей самой великой слабости. И дело не только в том, что у меня нет другого выбора в виду физических обстоятельств. Уж слишком зависимым сейчас выглядит сам Артём.
— Да, родной, — отзываюсь ещё до того, как понимаю, что сказала это вслух.
В его взгляде вспыхивает блеск предвкушения. Словно самый заразный вирус, оно передаётся и мне. Отравляющее чувство расползается по каждой клеточке моего организма, будоража кровь и туманя рассудок, маня нас обоих ожиданием всего того, что может быть дальше.
Чёрт возьми, я лежу на кровати, а рядом самый желанный в моей жизни мужчина, который готов поделиться со мной абсолютно всем, что у него есть! И чего я тогда извожу бестолковыми возражениями нас обоих?!
— Умница, — ласково шепчет он.
Тяжёлые ладони плавно скользят по моим плечам, аккуратно укладывая на спину. Я закрываю глаза, запрокидывая голову. И просто таю, растворяясь в нежных неспешных поцелуях, которые дарит мне любимый, осыпая лаской шею и обнажённую кожу в районе декольте. От былого напряжения не остаётся и следа.
— Господи… — шепчу едва ли разборчиво.
Низ живота скручивает адской потребностью заполучить гораздо больше прикосновений, нежели позволяет себе Артём. Ощущение, что во мне сейчас что-то взорвётся и разнесёт меня в клочья, если только я не получу требуемое. Всё-таки трёхдневная пытка воздержанием не идёт на пользу моей выдержке.
Подаюсь бёдрами вперёд в надежде, что любимый поймёт всё и без лишних слов.
— Не так быстро, Жень, — и правда отзывается Рупасов.
Он вынуждает меня приподняться и прогнуться в спине, вдавливающими поглаживающими движениями проводя вдоль линии позвоночника. Его пальцы ловко справляются с маленькими пуговичками, позволяя частично стянуть платье, а вместе с тем избавиться от верхней части того, что было под ним.
— Я слишком долго ждал тебя, чтобы всё закончилось за минуту, — дополняет Артём.
Собираюсь возразить, потому что лично мне всё равно насколько быстро это будет, лишь бы удовлетворить эту внутреннюю агонию жажды, которая медленно и верно начинает пожирать изнутри. Но, как только его рот захватывает одну из вершин груди, слегка прикусывая, сжимая вторую ровно с таким же натиском… Уже ничего не остаётся для меня. Только ошеломляющая волна похоти, захлестнувшая и разум, и душу, и тело.
— Ох… — срывается с моих уст невольно.
Выгибаюсь навстречу, отчаянно надеясь на больший контакт наших тел, но резкая боль простреливает запястья, напоминая о том, насколько же я ограничена в своих возможностях. Но и она лишь добавляет остроты безмерно страждущим ощущениям. Наверное, именно поэтому, когда мужчина отстраняется от меня, всё что я могу — капризно хныкать в мольбе, чтобы он исправил эту несправедливость как можно скорее. Вот только облегчать мои страдания Рупасов не спешит. Даже когда он избавляется от всей своей одежды и возвращается на кровать, аккуратно вклиниваясь между моих ног.
— Ты такая красивая, Жень… — хрипло бормочет он.
А я буквально впиваюсь взглядом в тонкую чёрную вязь рисунка татуировки на его теле, мысленно блуждая вдоль плавных искусных линий, опоясывающих рельеф крепких мышц. И в который раз безмерно восхищаюсь тем, насколько же идеально сложен мой любимый.
Наверное, я ненормальная, или по меньшей мере, со мной что-то не так, но глаза будто бы режет от одного осознания что я вижу перед собой, но при этом не могу дотронуться… Нельзя так сильно хотеть мужчину, ведь эта зависимость совершенно точно губительна. Невозможно любить настолько безумно и отчаянно, будто бы от этого зависит собственная жизнь. Но я хочу. И люблю.
— Ты даже не представляешь, как я с ума сходил всё это время по тебе, — негромко произносит он, аккуратно обхватывая за лодыжки, укладывая их себе на плечи. — А ты? Ты вспоминала меня, а, Жень? — дополняет, плавно заскользив кончиками пальцев по внутренней стороне моих бёдер.
Едва осязаемые прикосновения по краю резинки чулок сводят с ума. Каждый мой новый вдох сравним с тем, будто вместо кислорода я впитываю истинное пламя самой преисподней. С такой безудержной силой горят мои лёгкие.
— Да, — выдыхаю запоздало.
Артём дарит мне тёплую полуулыбку и наклоняется вперёд, целуя чуть ниже колена, постепенно продвигаясь выше и выше. Ответная волна судорожной дрожи во мне пробегается от самых кончиков пальцев и разливается по всему телу, вынуждая ёрзать от нетерпения.
— Как часто, Жень? — продолжает Артём.
Уже давно теряю смысловую нить диалога. Вообще непреодолимо трудно сосредоточиться хоть на чём-то, помимо убийственно медленной и неспешной ласки, истязающей моё тело и сознание. Но, по всей видимости, Рупасова это не устраивает.
— Как часто ты вспоминала обо мне, Жень? — настаивает он на своём.
Его ладони скользят выше по внутренней стороне бёдер, задевая пальцами кружево нижнего белья, а губы повторяют этот путь, вынуждая меня уже откровенно стонать от переизбытка острых ощущений.
— Постоянно… — выдыхаю вынужденно. — Пожалуйста, Тём… Я так больше не могу-у…
Хочется просто вцепиться в его волосы, притянуть к себе ближе, впиться в него голодным поцелуем, забирая и впитывая в себя вкус чужого и одновременно самого родного дыхания. Меня буквально ломает от невозможности прочувствовать жар мужского тела, обхватить за торс ногами и ощутить в себе наполненность, которую может подарить только он. Но я не могу себе этого позволить. Мои руки до сих пор находятся в мягком, но надежном захвате металла и кожи, а разум отказывается воспроизводить хоть что-то, что помогло бы. И всё, что мне остаётся — продолжать молить свою мужчину ниспослать мне освобождение… Нет, не от пут, которыми он привязал меня… Не только к кровати. К себе. Причём так давно, что уже и не помню, а было ли в моей жизни время, когда я жила отдельно от него. Словно меня и не существовало прежде.
— Одного твоего слова достаточно, — то ли напоминает о былом, то ли просто соглашается со мной Артём.
Нижняя часть белья всё ещё на мне… Тем контрастнее и ярче первое проникновение его пальцев вглубь моего тела. Но и оно не приносит столь необходимой разрядки.
Лишь разжигает мучительную агонию потребности быть единым целым с мужчиной до небывалых высот. Меня выворачивает этой болью. И если я совсем недавно так боялась упасть, то теперь все мои грёзы только о том, чтобы свалиться в этой вершины как можно стремительнее и скорее. Уже не могу сдерживаться. Делаю то, о чём он предупреждал… То, чего он хотел. Я кричу. Громко. Наверное, даже слишком, потому что…