Вот только сказанного не вернёшь. Да и на конструктивный диалог я всё равно не способна в данный момент. Невозможно мыслить или действовать рационально, когда самый безжалостный яд уже внутри тебя и выворачивая изнутри так неотвратимо мучительно, что даже смерть кажется избавлением.
— М-да… — только и протягивает в ответ Артём.
Очевидно, тяжесть груза нашего обоюдного прошлого давит на него не меньше, чем на меня саму. Просто, если я окончательно смирилась, что это непреодолимо…
Рупасов, видимо — нет.
— Жень, а давай просто заново начнём, а? — вновь заговаривает он. — Забудем всё это дерьмо. Простим друг другу… Всё.
На мгновение кажется, что у него помутнение рассудка… Невольная усмешка слетает с моих уст даже вперёд этой мысли.
— Не хочешь, да? — дополняет он. — А от мужа тогда почему уходишь?
Голос звучит абсолютно ровно и не несёт никаких эмоций, поэтому мне остаётся только догадываться что может скрываться за вопросом на самом деле.
— Знаешь ведь, что хочу, — проговариваю почти не слышно.
Рука, удерживающая мою ладонь, сжимается крепче.
— И я… тоже. Очень хочу. И сама ведь знаешь, — отзывается Артём, добавляя через паузу. — Но этого всё равно мало, да? Я ведь уже говорил, что хочу, чтобы ты вернулась ко мне и тогда мы заново всё начнём, но в итоге ты всё равно свалила… — он горько ухмыляется и снова не смотрит на меня. — Чего тебе ещё надо, а, Жень?
Скажи! Потому что я ни х*радо сих пор не понимаю!
В салоне автомобиля воцаряется тишина. Она давит на разум ничуть не меньше чем прозвучавшее признание. И, чем больше времени проходит, тем сильней мне хочется разорвать этот проклятый круг обоюдных обид и несбыточных желаний. Но всё равно не могу… Наверное, просто смелости не хватает.
— В чём твоя проблема, а, Жень? — прерывает молчание первым Рупасов тут же переходя на повышенный тон. — Да скажи ты мне уже! — звучит как безоговорочное требование.
Вздрагиваю. Снова он злится.
А ведь обещал, что не будет кричать на меня!
Сознание бьётся в истерике. Очень хочется прижать колени к груди, обхватив их обеими руками, и вжаться в спинку сиденья, а ещё лучше просто исчезнуть и раствориться в воздухе… Лишь бы не слышать и не помнить того, каким стал Артём.
Но я не могу. Он всё ещё держит за руку. И жалкая попытка вернуть конечность обратно в своё распоряжение, конечно же, остаётся безуспешной.
— Пожалуйста… Отпусти… — всё, на что хватает меня.
Обжигающие слёзы скатываются по щекам ещё до того, как сама понимаю, что вновь выказываю свою слабость. Да и плевать! Пусть знает, что мне не настолько всё равно, как он считает! В конце концов, раз уж мы явно никуда не поедем, пока он не получит желаемое — придётся дать ему это.
— Да не могу я тебя отпустить, как ты не понимаешь! — повторно срывается Рупасов, но, по всей видимости, тут же вспоминает о своём обещании, потому что болезненно морщится и шумно втягивает воздух, продолжая уже тише и спокойнее. — Прости, Жень… Но я и правда не могу отпустить тебя. Только не снова. Ты же понимаешь, да?
Очень хочется верить в это. Вся моя суть так и тянется к подобному. Но я не верю.
Пусть и понимаю его. Просто потому, что прекрасно знаю — Артём не сможет сдержать своё слово, даже если на самом деле сейчас верит в это сам. К тому же, не в нём тут истинная проблема, если уж быть честной с самой собой, да и не в одной мне. Но и признаться я тоже не могу. Да и не смогу, наверное, вообще. Мой самый первый в жизни мужчина точно не поймёт. Не простит меня. Никогда. Уж лучше пусть просто ненавидит за молчание, чем узнает правду.
— Да бл*дь!!! — не выдерживает Артём.
Одним рывком он притягивает меня к себе. Я только и успеваю, что широко распахнуть глаза от удивления, когда оказываюсь на его коленях.
— Осталось пара часов до того, как самолёт приземлится, — глухо проговаривает Рупасов, прижимая к себе одной рукой за талию. — Ты же не хочешь опоздать, да?
В синих глазах плещется такое буйство эмоций, вопреки предельно рассудительному тону, что я не сразу улавливаю смысл сказанного. Просто тону в беспросветном омуте цвета бездонного океана, где смешалось так много всего, что уже не отделить одно от другого. Ярость, злость, жгучая обида, отчаяние, а ещё… нежность и тепло. И всё это — тоже для меня одной.
— Нет, не хочу, — не сразу, но нахожусь с ответом.
Так и продолжаю неотрывно смотреть в его глаза, не в силах отвернуться. Меня словно приворожили или околдовали. Привязали навечно — падать и пропадать в этой бездонной синеве, которая совершенно точно погубит. И чем дольше я смотрю, тем всё больше уверена, что согласна сгинуть или даже умереть, если придётся, только бы никогда не знать каково это — быть отдельно от всего того, что испытываю сейчас.
— Тогда тебе стоит начать говорить, потому что мы не сдвинемся с места, пока ты не расскажешь, родная, — ласково дополняет Артём, проводя большим пальцем по моим губам. — Ведь скажешь мне, да?
И вот не о том думать надо, но тело предательски отзывается на этот простой жест, а по коже проскальзывает дрожь. В одно мгновение она впитывается в мою кровь, разжигая внутри вполне однозначные мысли.
Чёрт! Я ненормальная!
— Жень, — многозначительно приподнимает бровь в ожидании Рупасов.
Уже и не помню, чего он ждёт. Я должна что-то сказать? Ответить на какой-то вопрос… Где-то на краю сознания ещё остаётся несуразная мысль об этом, но она слишком незаметна для меня сейчас. Новое прикосновение мужчины затмевают собой всё остальное. Артём зарывается пальцами в мои волосы и притягивает к себе ближе. Могу уловить его дыхание. Чувствую вкус чужих губ на своих…И в который раз схожу с ума! Подаюсь вперёд, чтобы сократить те жалкие доли миллиметров, что разделяют нас, тут же проклиная и себя, и мужчину одновременно — за невозможность понять другу друга и принять такими, какие есть, но при этом так отчаянно желать быть единым целым! Ведь я знаю — ему это нужно ничуть не меньше чем мне самой… А может быть даже больше.
— Тём, — выдыхаю едва слышно.
Всё ещё не поцелуй. Лишь соприкосновение. Почти не осязаемо. Но в то же время настолько близко, что наваждение почти накрывает с головой, не позволяя рассудку вообще больше напоминать о своём присутствии.
— Скажи мне, Жень. Забей на всё и всех. Просто скажи мне… — доносится приглушённое от Артёма. — Скажи мне, что ты чувствуешь. Чего ты хочешь?
Он так и не отрывает от меня пристального взгляда, который смотрит будто насквозь. Почему-то кажется, что мне и не нужно отвечать. Он и так всё видит. Тем более, что понятия не имею как описать всё то, что выжигает сердце, затмевает разум и переполняет душу безграничной чередой эмоций, в которых хочется тонуть и захлёбываться вечно. Но, наверное, стоит произнести это не для него. Для себя.
Быть может тогда я уже перестану разрываться между двух огней и окончательно приму решение как жить дальше. Пусть оно и разобьёт моё сердце вдребезги в очередной раз. Мучительно больно падать — только поначалу. После становится проще. То ли перестаёшь чувствовать всё так остро, то ли просто привыкаешь к этой боли, а она уже становится частью тебя самой.
— Всё, — произношу едва ли разборчиво, впиваясь в широкие сильные плечи ногтями, как утопающий хватается за спасательный круг. — Всё… из-за тебя, Тём. Для тебя. Но заново у нас всё равно не получится. Сказал, что простишь, но…Это так не работает, Тём… Не получится… И эта Аня ещё твоя… — не договариваю, умолкнув.
С замиранием сердца жду что будет дальше. И без того наговорила много.
Мужчина порывисто выдыхает. Замирает. Одно проклятое мгновение, которое он пребывает в оцепенении, длится целую вечность в моём сознании. Ощущение, что снова падаю с самого высокого обрыва. Не спастись на этот раз. Но…
— Так не работает? Не получится? — хрипло отзывается Артём. — А как тогда? Как получится? Можешь говорить что угодно, только я знаю одно единственное, что всегда между нами работало и получалось!
Даже если бы и собиралась что-то сказать, не успела бы всё равно. Он впивается в мои губы жадным глубоким поцелуем, точно, как совсем недавно, наказывая меня этой грубой жестокой потребностью чувствовать друг друга. И я поддаюсь. Отвечаю с не меньшей жадной исступлённостью. В лёгких уже не хватает воздуха. И я забираю чужой кислород. Готова вообще на что угодно, лишь бы только не прекращалось ничего… Ладони Артёма опускаются на мои плечи, скользят по ключицам и ниже, ласкают грудь, живот, спускаются дальше, стягивают тонкое чёрное кружево нижнего белья.
— Ох… — срывает с моих уст вместе с вторжением его пальцев в моё тело.
Проникновение нежное, осторожное. Ласка неспешная, сводящая с ума ещё больше, чем уже есть. Не знаю возможно ли бы быть ещё более одержимой и невменяемой, но, если и правда есть такая вероятность — я очень близка к этой грани.
— Давай, скажи ещё раз, что это не работает, что не получится. Скажи, что не хочешь меня точно также, как я хочу тебя… Безумно хочу тебя, Жень… — тихим полушёпотом отзывается мужчина, постепенно проталкиваясь во мне глубже. — Давай, соври, что это не так. Скажи, что не любишь. Что не нужен я тебе, — проникает ещё глубже, вынуждая меня выгибаться в спине и инстинктивно подаваться бёдрами навстречу.
— Всё равно не поверю. Потому что ты — всё для меня. И я сдохну быстрее, чем смогу принять это твоё враньё, — он растягивает изнутри, продолжая ласкать с чуть большим нажимом, но всё ещё мучительно медленно. — Уже ведь говорил тебе, не будет других женщин, пока ты так хочешь, Жень. Я все эти дни с тобой провёл. Не видел её ни разу. Не по телефону же бросить ту, которая платье подвенечное примеряет?.. Забудь про неё. И про свадьбу тоже забудь. Не важны они все, когда ты со мной, — нажимает и поглаживает изнутри так предельно правильно и необходимо, что могу лишь погружаться в свою эйфорию дальше, пока каждое слово отпечатывается в сознании. — Ты мне веришь? — резко покидает моё тело, оставляя ощущение пустоты.