Это было очень мило, хоть и немного избито, но Бонни произнесла эти слова с такой уверенностью, положив ладонь ему на щеку, что Финна тронуло ее признание. Несмотря на все сомнения.
Он слышал, как она прокричала сквозь рев ветра, что тоже его любит. Но тогда Финн был слишком зол на нее, чтобы поверить ее словам, сказанным под влиянием момента. Он не знал, любит ли она его на самом деле. Да, он определенно нравился ей. Возможно, Бонни поддалась мимолетному чувству влюбленности. Сейчас она была одинокой и потерянной и поэтому нуждалась в нем. Пока.
Финн поцеловал ее в лоб и молча доел свой ужин, кожей ощущая взгляд Бонни и понимая, что своим поведением только сбивает ее с толку. Но он не знал, как объяснить ей свои чувства так, чтобы все не закончилось новыми признаниями в любви и преданности, которым Финн все равно не сможет поверить. Когда группа на сцене сделала перерыв, он встал из-за стола и отправился искать туалет, надеясь немного прийти в себя. Бонни сказала, что ей не нужно в дамскую комнату и она подождет его здесь.
Он должен был знать, что нельзя оставлять ее без присмотра. Даже на пять минут. Когда Финн вернулся к столику, Бонни там не оказалось. Он обернулся, осматривая полутемный зал, и, когда уже было решил, что она передумала насчет туалета, вдруг увидел ее.
Бонни была на сцене. Освещенная софитами, она стояла на маленькой платформе, которую всего несколько минут назад занимала скачущая троица с барабанщиком, чья музыка была полной противоположностью ее песням. Теперь все четверо сидели за столиком у сцены и явно не возражали против того, чтобы она развлекла аудиторию, пока они отдыхают. Один даже поднял бокал, будто говоря: «Давай, смелее!»
– Черт! Бонни Рэй! – прошипел Финн и начал пробираться к сцене, стараясь не привлекать слишком много внимания, охваченный тревогой и яростью, в шоке от ее выходки.
Бонни перекинула через плечо ремень гитары, принадлежавшей толстяку из группы, и теперь непринужденно перебирала струны, будто играть на сцене для нее было так же просто, как в салоне «Блейзера», закинув ноги на приборную панель и повернувшись к Финну. Она подключила инструмент к усилителю и потянулась к микрофону.
– Привет. – Ее губы едва не коснулись микрофона, когда она поздоровалась с залом. Слушатели притихли. Магия голоса. Финн уже сталкивался с этим явлением. – Ребят, вы же не будете против, если я кое-что спою?
Ее тонкие, упругие жилистые руки казались золотистыми. Короткие темные волосы блестели в пульсирующем свете софитов, который не давал как следует разглядеть ее лицо, погружая его в полутень. Никто, наверное, и не догадывался, что для них сейчас будет петь звезда мирового уровня. Никто не знал, что она проделала длинный путь и вовсе не планировала выступать сегодня, а просто поднялась на сцену ради удовольствия, которое доставляло ей пение. Облегающие джинсы, ковбойские сапоги и черный топик очень органично смотрелись на сцене, и Финн с трудом сдержал желание подхватить ее на руки и выбежать из клуба, защитить ее, спрятать и никуда больше не отпускать.
– В последнее время я постоянно думала об этом и вот, сочинила, – сообщила Бонни таким тоном, будто разговаривала с лучшим другом.
Электрогитара немного не вязалась с ее акустическим стилем, но она начала играть простую партию, без труда перебирая незнакомые струны, и Финн вдруг узнал мелодию. Это ее Бонни напевала вчера в машине. Он тогда попросил ее спеть. Похоже, она решила исполнить его просьбу. А потом их взгляды встретились.
Я не знаю ни скорости света,
Ни путей, по которым планета
Между звезд совершает свой ход.
Я не знаю размера вселенной
И зачем на земле этой бренной
Кто-то выживет, кто-то умрет.
Ее голос легко заполнил пространство, и Финн почувствовал укол страха, уверенный, что через несколько секунд фанаты, узнав неповторимый стиль Бонни, обступят ее бесконечной толпой и унесут со сцены. Но все просто слушали, несколько пар танцевали, а Бонни Рэй продолжала вслух размышлять о том, как многого не знает.
Но все графики и теоремы
Не дадут объясненья дилеммы —
Почему ты сегодня со мной.
Почему под Путем этим Млечным
Только числа одни бесконечны,
Перевернутый знак восьмерной.
Плюс один к бесконечности все же равно бесконечности.
Я привязана к этой планете своей человечностью.
Но до встречи с тобой
Я была не собой,
А теперь невесома без дома и тоже отмечена вечностью.
Сердце Финна сжалось, к горлу подступил ком, а Бонни запрокинула голову и продолжила петь песню, которая явно была обращена к нему. Зазвучал бридж, и толпа слушателей отозвалась восхищенным стоном.
Невесомость и вечность.
Какая беспечность.
Не бывает пути без потерь.
Невесомость и вечность.
Ты – моя бесконечность.
Все, что нужно, я знаю теперь.
Плюс один к бесконечности все же равно бесконечности.
Я привязана к этой планете своей человечностью.
Но до встречи с тобой
Я была не собой,
А теперь невесома без дома и тоже отмечена вечностью.
Бонни не бегала по сцене, извиваясь и покачивая бедрами, не соблазняла слушателей двусмысленными намеками в тексте. Она обнажила перед ними душу – и свою, и Финна, и ему показалось, что его раздели и выставили на всеобщее обозрение. Таким обнаженным, наверное, не чувствует себя даже стриптизер в шоу.
«Невесома и отмечена вечностью». Финн тоже это чувствовал. Он парил в невесомости. Не сводя с него глаз, Бонни отступила в глубь сцены и сняла с плеча ремень гитары. Музыканты за столиком замерли в изумлении, осознав, что аудитория напрочь забыла о них, послушав одну песню в исполнении худенькой, коротко стриженной девчонки, обутой в красные ковбойские сапоги. Бонни поставила гитару на пол, и толпа, выдохнув, закричала, громко аплодируя и топоча.
Пока Бонни пела, Финн успел подобраться поближе, обходя танцующих и выпивающих посетителей клуба. Он подошел к ней, потому что не мог иначе, и подхватил ее на руки как раз в тот момент, когда она шагнула вниз со сцены. Бонни ахнула, почувствовав, как ноги отрываются от пола, но потом губы Финна прижались к ее губам – горячо, жадно, со злостью, вызванной ее безрассудным поступком. Вот уже во второй раз он выражал свой гнев поцелуем. Но причина не имела значения. Через несколько секунд Бонни пришла в себя и ответила на поцелуй, не обращая внимания на людей, собравшихся возле сцены.
А потом Финн услышал, как по толпе пробежал шепот. Изумленное шипение – «Бонни Рэй Шелби?» – рикошетом прошлось по залу, словно люди обо всем догадались, но не смели в это поверить. Она выглядела совсем иначе, но голос был слишком узнаваемым, а любая маскировка перестает обманывать кого бы то ни было, стоит ему догадаться о ее наличии. Как только подозрение превратится в уверенность, начнется давка. Финн оторвался от губ Бонни и кинулся к запасному выходу, который заметил, как только вошел в клуб. Сумочку Бонни взяла с собой на сцену, перекинув через плечо, но их куртки остались у стола, и еще нужно было заплатить за еду. Черт! Финн поставил Бонни на пол и подтолкнул ее к выходу, который находился напротив барной стойки.
– Стой у выхода. Никуда не уходи одна, жди меня! Я заберу наши куртки и оставлю деньги на столе.
Он зашагал к нише, в которой они так удачно прятались, пока Бонни не поддалась притяжению сцены. Вытащив бумажник, Финн оставил несколько купюр среди неубранных тарелок и салфеток. Потом схватил куртки и направился к выходу, расталкивая людей, которые по-прежнему изумленно и нерешительно озирались. Группа снова вышла на сцену и теперь отчаянно пыталась вернуть внимание слушателей. Грохот барабанов неплохо отвлекал посетителей клуба, и Финн впервые в жизни порадовался отвратительно громкой музыке. Он не сводил глаз с Бонни. Ему оставалось десять шагов до нее и до выхода, когда свет вдруг замигал, а звуковая система отключилась, окончательно сорвав выступление группы.
Помещение заполнили копы – самая настоящая группа захвата, все в черном, в шлемах, со щитами и аббревиатурой Управления по борьбе с наркотиками на груди. Финн кинулся к Бонни и едва не столкнулся с полицейскими, которые кричали: «Все на пол!» Он тут же подчинился, дернув за собой Бонни, но, в отличие от других посетителей, не остался на месте. Финн подполз к барной стойке и очутился нос к носу с барменом, студентом по виду, который, судя по всему, сидел на кокаине и наверняка держал подпольную лавочку, чтобы заработать себе на дозу.
– Тут есть какой-нибудь выход, о котором никто не знает? Через окно, подвал или крышу – что угодно? – прокричал Финн бармену. В зале стоял жуткий шум, и по-другому тот просто не расслышал бы.
– Это наркоконтроль! Чувак, я в такой заднице! – забормотал Джаггер.
– Вот и давай выбираться отсюда! – принялся уговаривать его Финн, надеясь, что бармен действительно сумеет с ходу придумать план побега для них троих.
Джаггер кивнул, сглотнул и отполз за стойку, а Финн подтолкнул Бонни вперед, положив ладонь ей на ягодицы, и они оба последовали за барменом на четвереньках. Джаггер открыл встроенный в стену большой шкаф, примерно метр в высоту и полметра в ширину, и Финн на секунду испугался, что тощий бармен просто спрячется в нем, закроет дверцу и оставит их снаружи.
– Это мусоропровод для перерабатываемых отходов. По ту сторону стены – загрузочный отсек и мусорный бак, где лежат стеклянные бутылки, пока их не вывезут. Этот тоннель ведет как раз в мусорку, так что осторожно, там куча битого стекла.
Джаггер скользнул в отверстие ногами вперед и почти сразу исчез. Бонни уговаривать не пришлось, она нырнула следом за барменом. Мусоропровод был узковат для Финна, но он вжал плечи, протиснулся в тоннель и упал в бак, наполовину заполненный стеклянными бутылками, в основном целыми. Мусорка стояла под углом, упираясь в обе стены отсека. Выход был только один, и Джаггер уже побежал в направлении металлической двери.