– Да. Женился.
– И где она?
– Уехала, наверное. Не знаю, пап.
Отец посмотрел на него, наморщив лоб, одной рукой придерживая руль, а другой потирая подбородок, как будто пытался решить сложную задачу. Финн хорошо знал этот взгляд и понимал его значение, хотя уже много лет не виделся с отцом. Они несколько раз созванивались после выхода Финна из тюрьмы, но и только. Джейсон Клайд по-прежнему оставался худым и высоким и все так же сутулился, будто сгибаясь под тяжестью собственного ума. У него были яркие голубые глаза и редеющие каштановые волосы. Цвет глаз Финн – как и Фиш – унаследовал от него, а светлые волосы – от матери, имевшей скандинавские корни. Телосложение, вероятно, тоже досталось ему с генами матери, учитывая, что дед и дядя Финна с материнской стороны были похожи на настоящих викингов.
– Почему ты приехал, пап? – спросил он.
Отец отнял руку от подбородка и положил ее на руль.
– Мне позвонила Бонни. Сказала, что сейчас я тебе очень нужен. Да я и сам так считал.
Финн кивнул, стараясь не обращать внимания на то, как сердце замерло при звуке ее имени. Значит, ей не совсем на него плевать, раз она потрудилась позвонить его отцу.
– Ты и раньше был мне нужен.
– Да, знаю. Но тогда у меня не было ответов ни на один вопрос. А теперь… мне кажется, я их нашел.
– Неужели? – Финн издал смешок, больше похожий на всхлип, отвернулся и невидящим взглядом уставился в окно, за которым проносились пальмы, зеленые кусты и магазины.
– «Блейзер» стоит у меня в Сент-Луисе. Я думал приехать на нем сюда, чтобы сразу отдать машину тебе. Но дорога заняла бы слишком много времени, а я хотел забрать тебя из тюрьмы. Я прилетел утром и сразу направился сюда. Пришлось подождать, пока копы разберутся с документами.
– Значит, ты приехал, чтобы забрать меня в Сент-Луис? – Финн нащупал кнопку на дверце и опустил стекло. Ему было нечем дышать.
– Да, если ты захочешь.
Финн поднял брови.
– Если я захочу? – Он снова рассмеялся, и опять из горла вырвался странный, незнакомый всхлип. В груди заныло, и он положил руку на сердце, прогоняя боль. – Разве я когда-то получал то, чего хотел? Не припомню, чтобы хоть раз такое было.
Он хотел Бонни. Хотел ее больше всего на свете. И получил – всего на несколько бесценных дней. На одну потрясающую ночь. И все, теперь она ему не принадлежит. Да и не принадлежала никогда. Но он так хотел быть с ней. Ужасно хотел.
– Почему? – Отец снова перевел взгляд с дороги на Финна.
– Почему? Что «почему», пап? – Он вскинул руки, стукнул ладонями по приборной панели и выругался, когда кольцо блеснуло на солнце.
– Почему ты никогда не получаешь то, чего хочешь? – Джейсон Клайд озадаченно нахмурился, и Финн сразу вспомнил, как сильно иногда раздражал его отец этой смесью наивности и проницательности, сосредоточенности и рассеянности, ума и непроходимой глупости.
– Потому что я постоянно гонюсь за чем-то… за кем-то… Я все время делаю неправильный выбор, – неловко закончил Финн, взмахнув руками от досады.
– Значит, ты хочешь того, чего хотеть не следует?
– Это, блин, не парадокс какой-нибудь, пап! Не математика. Это моя жизнь. Я говорю о людях, которых люблю. Нет такой волшебной формулы или неизвестной, благодаря которой уравнение сойдется.
– Ты прав, Финн. Но для таких, как мы с тобой, все в жизни парадокс. Мы обречены по десять раз все обдумывать. Это мы умеем лучше всего. Вот только иногда ответ очень прост. И в математике, и в жизни.
– Да ладно? И какой же ответ, пап? Я люблю женщину, которую мне не вернуть, так же как не вернуть Фиша. По-моему, это ни хрена не просто.
– Уверен?
– Ее бабуля нанесла мне визит. И сообщила, что Бонни не желает меня видеть, что все это было ошибкой. Брак будет расторгнут. Просто временное помешательство. Она сказала, что Бонни психически больна. Что последние две недели были результатом нервного срыва. Даже денег мне предложила, чтобы я больше не лез к Бонни.
Джейсон Клайд еще сильнее нахмурился:
– Я разговаривал с Бонни. Ни за что не подумал бы, что она чокнутая.
– О, она чокнутая, поверь. – Финн попытался рассмеяться, но не смог. Было слишком больно. Поэтому он просто продолжил: – Бонни чокнутая, но в хорошем смысле. В самом лучшем. Она импульсивная и непредсказуемая. И такая грустная. – Он сцепил зубы. Ему вспомнилось, как Бонни стояла на мосту, заплаканная, с огрызками светлых волос на голове, и сердце у него сжалось от мучительной боли. Удивительно, как она сохранила хоть какие-то остатки рассудка, учитывая, в какой семье она выросла. – Но она все равно умеет смеяться, несмотря на все горести. Умеет любить. Она добрая и даже слишком щедрая. – Он беспомощно покачал головой. – И просто невыносимая порой. Мне частенько хочется свернуть ей шею.
– Это не биполярное расстройство. Просто она сложная женщина. Напоминает твою маму.
– Ага. – Финн выдавил улыбку. – И немного Фиша.
– И тебя это тревожит. Ты боишься, что с ней случится то же, что с твоим братом. Что ты снова потеряешь свою вторую половинку.
– Значит, суть в том, что я боюсь? Это и есть твой простой ответ? – раздраженно спросил Финн.
– Да, – кивнул отец. – Верно. Это и есть простой ответ.
Гнев взорвался в его душе, как бомба с таймером, начавшим обратный отсчет с момента, когда отец оставил семью и двух сыновей, которые так в нем нуждались.
– Мне нужно выйти.
– Финн…
– Я хочу выйти, пап! – закричал Финн, схватившись за ручку двери.
Джейсон Клайд свернул на парковку китайского ресторана и резко затормозил. Колеса взвизгнули. Финн выскочил из машины раньше, чем она успела окончательно остановиться.
Отец вышел следом, оставив двери арендованной машины открытыми. Автомобиль был припаркован кое-как, настойчивый писк приборной панели напоминал водителю, что ключ остался в замке зажигания. Финн вспомнил утро, когда он поцеловал Бонни на стоянке возле «Мотеля № 6», злой, расстроенный, сбитый с толку. Уже тогда он влюбился, но не мог найти этому рационального объяснения. От этого воспоминания ноги у него подкосились. Финн отошел к обочине и опустился на асфальт.
Отец сел рядом, на расстоянии пары шагов, но протянул руку и осторожно коснулся плеча сына.
– Финн. Ты напуган. Но это не обязательно проявление слабости. Не пойми меня неправильно. Ты не слабый. Ты один из самых сильных людей среди всех, кого я знаю. Верный, надежный. Я восхищаюсь тобой, сынок.
Финну хотелось оттолкнуть отца, но он взял себя в руки, ожидая продолжения.
– Я тобой восхищаюсь, – настойчиво повторил Джейсон Клайд, и Финну пришлось изо всех сил сдерживать новую волну злости, чувствуя, что выдержка уже пошла трещинами и вот-вот рассыплется на части.
– Но все-таки тебе страшно, Финн. И пока тебе страшно, ты ни за что не получишь то, чего хочешь. Это тебе говорит человек, который всю жизнь боялся. – Голос отца надломился. – Ты боишься, что станешь таким же, как я. Что потеряешь себя в числах, что в важную минуту не окажешься рядом с теми, кому ты нужен. Ты боишься быть собой… И боишься, что этого недостаточно.
Финн вздрогнул. Он задыхался от усилий, которые прилагал, чтобы не дать волю эмоциям. Ему хотелось спрятать лицо в ладонях, но отец продолжал крушить его скорлупу, хотя говорил при этом ласково, сочувственно и не убирал руку с плеча сына.
– Ты боишься, что слишком сильно любишь Бонни. Что однажды она порвет с тобой, как порвала со мной твоя мама. С тех пор как мы с ней поженились, я боялся ее потерять. И постоянно подкармливал этот страх с упорством, достойным истинного математика. Говорят, сознание властвует над материей. Поэтому, когда она сказала, что мы разводимся, я даже не удивился. Пожалуй, я даже испытал облегчение оттого, что мне не придется больше бояться. – Джейсон Клайд печально улыбнулся. – И, если я хоть сколько-нибудь тебя знаю, Инфинити, ты тоже с первого дня ждал подобного исхода. С самого начала думал о том, что все закончится.
На несколько долгих секунд воцарилось молчание, как будто отец не мог решить, стоит ли продолжать.
– И ты, наверное, боишься, что она, как Фишер, будет постоянно втягивать тебя в неприятности. Судя по тому, что я наблюдаю, этот страх имеет некоторые основания.
Отец не пытался пошутить, он был чрезвычайно серьезен. Именно поэтому последнее утверждение прозвучало ужасно комично, и Финн издал слабый смешок, чувствуя, как ярость отступает. Истина была оглушительной и опустошающей, но, мгновенно наводнив все его существо, она мгновенно принесла долгожданное облегчение.
– Если честно, это мне в ней и нравится, – признался Финн. – И Фиша я тоже любил именно за эту черту, хоть и делал вид, что она меня бесит. Ни с кем, кроме брата, я не чувствовал себя по-настоящему живым. Пока не встретил Бонни.
– Так чего же ты хочешь, Финн?
– Я хочу бежать, не оглядываясь. Спрятаться среди формул, уравнений, моделей и чисел, утонуть в них навсегда. Я не хочу видеть свое лицо на обложках журналов и по телевизору. И я охренеть как не хочу возвращаться в тюрьму.
Отец уставился на него, изумленно приоткрыв рот.
– Но еще сильнее я хочу быть с Бонни. Она нужна мне больше, чем все это, вместе взятое.
– И что ты будешь делать?
– Я буду надеяться, что она по-прежнему верит в Бонни и Клайда.
С Финна сняли все обвинения. Я постоянно была на связи со своим юристом с того момента, как меня освободили, и уже вечером во вторник узнала, что Финна должны отпустить. Я позвонила его отцу, сказала, что он нужен сыну, и попросила его приехать в Лос-Анджелес. Оказалось, что Джейсон Клайд и без моего звонка собирался поехать к Финну.
Я могла бы прийти на оглашение обвинения и устроить сцену, на которую так надеялись репортеры. Я могла бы поехать в тюрьму и дождаться, пока его освободят, чтобы сделать совместное заявление перед камерами. Но я не поехала. Я понимала, что могут подумать некоторые. Понимала, что может подумать Финн. И это меня пугало.