– Ладно, – сказала она. – Вы распространяли эти истории…
– Нам нужно было попросить помощи у всех, со всех миров, у обычных людей, общественности. Но это единственный способ контакта, который объединяет Долгую Землю. И что может быть лучше, чем послать сообщение, закодированное в историях, которые передаются из уст в уста от одного человека к другому? Разумеется, необходимо, чтобы сообщение услышали только те, кто может или желает помочь.
– Такие, как десятилетний мальчик?
Ян быстро возразил:
– Но я понял, сестра. Это не просто числа. Важно, о чем истории. Они что-то говорят о проекте. История Беттани Даймонд говорит о том, что это касается того, как мы видим миры Долгой Земли. История о Битке говорит о том, как связаны различные Земли. А про Джонни Шекспира – ну, он случайно переделал целый мир. Наверное, прямо как ваш большой проект.
Роберта пристально посмотрела на сестру Колин.
– Видите, сестра, все зависит от того, что за десятилетний мальчик.
– Но правда, что я могу сделать? – спросил Ян.
Роберта прикоснулась к радио.
– Ты смастерил это из набора?
– С некоторыми улучшениями, – как ни в чем не бывало ответил он.
– Ян, если ты можешь делать такое, ты нам пригодишься. Мы дадим тебе спецификации репликаторов – вроде принтера материи. И ты сможешь делать детали.
– Детали? Для чего?
– Ну, нам необязательно знать. Пока что. Мы ничего точно не знаем. Полагаю, узнаем, когда все будет собрано. Это коллективное сотрудничество, как его называют, действует по всей Долгой Земле. Итоговая установка будет на Западе-три миллиона…
– Дайте угадаю. – Сестра Колин пролистала записи Яна с числом пи. – Запад-3141592. Правильно?
– Все верно, сестра Колин. Мы выбрали этот мир умышленно. Хотя идея с числом пи возникла в связи с событиями на Западе-3141. – Ее улыбка увяла. – Даже Следующие не могут на это повлиять.
Сестра Колин не поняла, что Роберта имеет в виду.
– И 3141592. Это далеко. За Дырой?
– Да. Мы не знаем, что будет делать эта машина. Поэтому не помешает построить ее подальше. Если мы вообще ее построим.
– Помню, когда об этом говорили в новостях, – сказала Колин, – многим людям не нравилась сама идея строительства. Может, это какая-то ловушка, типа большой бомбы, которую они заставят нас построить, чтобы потом она взорвалась.
Роберта рассмеялась.
– Если вас успокоит, мы тоже в глубине души этого опасаемся.
Колин нахмурилась.
– Если бы я не привыкла к снисходительности старших сестер, я бы обиделась на ваш тон.
– Мы сможем отправиться посмотреть эту штуку? – спросил Ян.
– Почему бы и нет. Но тебе придется поговорить об этом с сестрой. – Роберта встала. – Думаю, на сегодня мы закончили. Будем на связи.
– Мы живем на… – начала сестра Колин.
– В Приюте в Мэдисон-Запад-5. Я знаю.
Ян, поддавшись импульсу, дернул Роберту за руку.
– Пи есть в «Контакте». Вот что натолкнуло меня на идею о числовом коде.
Роберта улыбнулась и подмигнула сестре Колин.
Которая уже пыталась сообразить, как будет объяснять все сестре Иоанне.
Глава 28
Когда Нельсон увидел, что его внук пропал в чреве исчезнувшего транспортера в том теплом мире в семистах тысячах переходов на Запад, его первым порывом было обратиться за помощью к Лобсангу.
Его сын Сэм и другие рыбаки немедленно направились к ближайшей земле – покрытому зеленью, но необитаемому острову. Там была пища, вода и топливо для костров. Посовещавшись с товарищами, Сэм сказал, что они будут ждать возвращения транспортера с их семьями. Что еще им оставалось делать?
Но Нельсон знал: не стоит надеяться на то, что ситуация разрешится сама собой. Какой бы новый феномен ни демонстрировала Долгая Земля, его масштаб был гораздо крупнее, чем человечество. И чтобы справиться с ним, нужна помощь сущности более великой, чем человек.
Поэтому он вызвал свой твен и отправился прямиком к Ближним Землям.
Вернувшись домой, Нельсон узнал, что случившееся с ним в далеком последовательном Тасмановом море было частью более масштабного феномена. При помощи интернет-ресурсов и приятелей, включая старых друзей из «Мастер-викторины», он обнаружил, что его транспортер в семистах тысячах переходов не единственный, который исчез. Конечно, транспортеры всегда умели переходить из одного мира в соседний. Но теперь они исчезали совсем, вместе с живым грузом, по свидетельствам растерянных наблюдателей в нескольких удаленных друг от друга мирах.
Куда они отправились? Как они путешествуют? И почему сейчас? Ответов не было ни у кого.
Но, естественно, Нельсона волновали не сами транспортеры, а Трой, пропавший в чреве исчезнувшего существа. Трой, его внук, обретенный и потерянный за несколько недель… И Сэм, сын Нельсона, тоже брошенный, оставленный в растерянности на острове недалеко от последовательной Новой Зеландии с крохотной рыболовецкой флотилией.
Только Лобсанг мог бы помочь. Но он пропал.
Со временем Нельсон выяснил, что Лобсанг находится в виртуальной реальности, в убежище, которое заперто внутри некоего корпоративного файервола. Пока Нельсон бессильно бился об этот барьер, словно бабочка о стекло, он довольно хорошо узнал Селену Джонс из Трансземного института, секретаря Лобсанга.
В итоге только в декабре 2070 года он получил нужную ему лазейку, когда приехал на похороны сестры Агнес в Приют в Мэдисон-Запад-5. Это было странное, мрачное мероприятие. Нельсон произнес надгробную речь и помог нести гроб, который казался весьма тяжелым. Пели гимн «Наступило утро» под проникновенный аккомпанемент списанного передвижного модуля Лобсанга, исполнявшего на рояле версию Рика Уэйкмана.
И именно на похоронах Нельсон встретился с Беном Абрамсом, урожденным Огилви, приемным сыном Агнес и Лобсанга. Бен помогал Лобсангу скрыться и теперь согласился помочь Нельсону его найти.
Но он предупредил, что это означает отправиться в путешествие еще более странное, чем все предыдущие…
Глава 29
Миновав последний горный перевал в этот весенний день в Гималаях, путешественники наконец опустились ниже снеговой линии. Нельсон почувствовал под теплыми ботинками холодную, но твердую скалу. Он ненадолго остановился рядом с Беном Абрамсом. Укутанные в многослойную одежду, в плотных штанах, стеганых куртках и рукавицах, в шерстяных шапках в тибетском стиле, оба они, должно быть, выглядели толстыми, как тролли. Изо рта шел пар.
Подняв голову, Нельсон посмотрел на гору перед собой. Она почти отвесно вздымалась в кристально-голубое небо – гранитная стена в обрамлении сверкающего белого льда.
– Деревня в долине под нами, – сказал Бен Абрамс.
Внизу Нельсон увидел струйки дыма, и в абсолютной тишине ему послышался звон коровьих колокольчиков. Все казалось таким маленьким на фоне огромной горы.
– Представляю, каково прожить там всю жизнь. Человечество здесь ничтожно.
– Да. Чертовски потрясающий вид? О, простите, Нельсон…
– За упоминание черта? Не волнуйся. Собачий ошейник я снял давно и далеко отсюда. Приятно стоять на твердой земле, правда?
– Согласен, Нельсон.
– Хотя я не настолько выдохся, как должен был, судя по тому, сколько мы прошли, – добавил Нельсон. – И судя по высоте, на которой находимся.
– Более двух миль над уровнем моря.
– И судя по моему возрасту. – Он посмотрел на свою руку в рукавице, повернул ее. – Но, значит, это не я? Не мое тело.
Оно морщинистой оболочкой лежало сейчас в некоем подобии камеры сенсорной депривации в Трансземном институте на Ближней Земле, окруженное датчиками, с внутренними мониторами в носу и ушах, в то время как сознание проецировалось в это виртуальное место.
Нельсон содрогнулся.
– Вам холодно? – спросил Бен.
– Нет. Называй это экзистенциальной тревогой.
Бен усмехнулся.
– Просто забудьте об этом. О внешнем мире. Принимайте то, что видите, что чувствуете. Мы прошли через перевал над…
– Да, я помню. Типа того. Помню, что было раньше. – Они несколько недель добивались разрешения на эту симуляцию. – И я помню поход – но так, как помню запись в чужом дневнике. Я не помню, как делал каждый шаг. Даже последний шаг перед тем, как мы вышли прямо сюда…
– Нельсон, расслабьтесь, – сказал Бен. – Ваши воспоминания о путешествии в основном лишь эскиз. Не глубже, чем нужно.
Девятнадцатилетний Бен был спокойным, сильным, уверенным. Он говорит как выходец из лесной глуши, что никак не вяжется с явно хорошим образованием, подумал Нельсон. Но ведь он вместе с приемными родителями, Лобсангом и Агнес, провел раннее детство в затерянном в глуши поселке.
– Так это место…
– Недалеко от Ладакха. Западный Тибет. Он входит в состав Индии, что сохранило его от ужасов китайской оккупации. Потом, после Дня перехода, Ладакх стал центром основной миграции с Базовой, поскольку здесь собирались буддистские общины и расходились по свободным последовательным Гималаям. Иными словами, свободным от китайцев. Вы видите воссоздание поселка на Базовой, каким он был до Йеллоустона. Лобсанг попросил об этом особо.
– Да, Лобсанг. К которому мы сюда пришли.
Бен, круглолицый под меховым капюшоном, посмотрел на него с легким любопытством.
– Это была ваша идея, Нельсон. Вы захотели прийти сюда…
– Я уже вспомнил. Прости.
– Не извиняйтесь, Нельсон. В таком сбое памяти нет ничего необычного. Просто внутри подобной симуляции должен быть предел. Сокращение памяти, как и физических границ. Симуляция не может быть бесконечной или бесконечно подробной. Она должна где-то начинаться, с какой-то отправной точки пространства и времени. По крайней мере, если мы сойдем вниз с таких вот гор, это будет полностью согласовано с самой симуляцией. Мы не должны создавать Лобсангу когнитивных проблем.
– Тогда вперед.
Но Бен колебался.
– Вы уверены, что это необходимо? Лобсанг жил нормальной жизнью, рос здесь много лет.