И еще она легко могла раздавить самые высокие из зданий, как Гулливер в Лилипутии. Но куда бы она осторожно ни поставила ногу – на улице ли, на открытом ли участке, – крабы по-прежнему ее не замечали, лишь разбегаясь от нее в разные стороны.
Подняв взгляд, она увидела висящие в небе твены, и их присутствие успокоило ее, вернув к реальности.
– Боже, – сказала она Хемингуэю. – Как будто игрушечная модель. Мне все кажется, что сейчас появится пластмассовый поезд и загрохочет по своим путям.
Хемингуэю, похоже, не терпелось пуститься в объяснения.
– Вот что мы выяснили на данный момент, капитан, за двадцать четыре часа наблюдений. Мы считаем, что эти… – Он наклонился, чтобы указать.
– Плотовщики?
– Ага. Они самые разумные. Это самцы, и они здесь вроде как доминируют. Другие, которые крупнее, – самки этого вида. Многим крабовым свойственен половой диморфизм, знаете ли. И, э-э… судя по всему, они также используют представителей других видов как тягловых животных, строителей и, возможно, в пищу. Колеса они, похоже, еще не изобрели – видите, катаются на тех, что глупее? Здания они строят из какой-то мастики, измельченных раковин и слюны – у них есть особые животные, которые ее выделяют. Вон там вы видите большую зону обработки пищи. О назначении остальных строений и районов мы не можем даже догадываться – впрочем, некоторые из них должны быть жилыми. На Базовой крабы любят жить в норах, пещерах и даже ямах, которые выкапывают в морском дне…
Мэгги наклонилась, чтобы поближе рассмотреть крабьи фигуры, расставленные вокруг бассейна.
– Крабы же линяют, да?
– Линяют, капитан. И периодически сбрасывают с себя панцири. Вероятно, это они и есть. Не скульптуры, как та большая штука над дворцом, а панцири, принадлежавшие… вот только кому? Императору, его предкам, династии жрецов? Наверняка так и есть – посмотрите на размер панцирей. Наверное, используются для церемониальных целей.
– Здесь о многом приходится догадываться, Джерри.
– Да, капитан.
– И б-буд-дет еще б-больше, – сказал Снежок, и сошел с широкой улицы, что вела к бассейну.
К центральному комплексу двигалась процессия – целая колонна крабов, в основном размера плотовщиков, но не только. Панцири некоторых были раскрашены – красные, черные, фиолетовые, – Мэгги подумала, что они использовали для этого что-то наподобие кальмарьих чернил. Другие шагали, громко щелкая клешнями в воздухе. Но были и такие, что шли в середине и выглядели какими-то зачуханными, с потертыми и покрытыми рубцами панцирями, а у некоторых даже не хватало щипцов – словно их намеренно отрезали.
Были слышны лишь щелканье клешней и скрежет панцирей – как если бы песок стучал снаружи в окно.
– Солд-даты с п-павшими вр-рагами, – объяснил Снежок почти с печалью в голосе. – Им отр-р-резали их ор-р-ружие.
– Наверное. На Базовой мы такое не раз наблюдали, – сказал Хемингуэй. – Может быть, эти на кастаньетах издают не случайный шум. Мы знаем, что некоторые крабовые общаются подобным образом. На Базовой они, как правило, говорят просто: «Это моя еда», но здесь все может быть сложнее.
– Интересно, какая судьба ждет пленников, когда они дойдут до бассейна? – проговорила Мэгги.
– Во дворце что-то зашевелилось, – заметил Хемингуэй. – Кто-то выходит. – И он крикнул своей группе: – Записывайте все, что тут происходит!
– Да, сэр.
Мэгги наклонилась, чтобы рассмотреть, кто появился из панцирного дворца. Один большой краб в центре группы явно был здесь самым важным. Панцирь его никак не был помечен, но сам этот краб, показалось Мэгги, выглядел грузным, старым и даже несколько высокомерным. Его окружали странного вида прислужники – розовые, имеющие беззащитный вид…
– Боже, – вымолвила она. – У них нет панцирей.
– Возможно, они только что полиняли, – предположил Хемингуэй. – Когда это происходит, краб полностью вылезает из старого панциря… Судя по размерам, все, кто идет рядом с ним, – самки. У некоторых крабовых самки спариваются сразу после линьки, когда они более уязвимы. Хм-м… Интересно, может быть, этот император не позволяет своему гарему носить новые панцири. Чтобы таким образом они были готовы к спариванию в любой момент, когда ему приспичит.
– Ой, – сказала Мэгги.
– Да, капитан. А процессия уже у воды.
Участь пленников оказалась жестокой и бесповоротной. Раскрашенные солдаты побросали их в бассейн одного за другим. Едва первый пленник оказался в воде, та сразу же забурлила и вскоре наполнилась ошметками плоти и панцирей несчастных жертв.
Пока все пленники оказывались в воде, император и его сопровождающие наблюдали за происходящим.
– Интересно, что они держат в том бассейне, – проговорил Хемингуэй. – Наверное, пираний каких-нибудь?
– Дет-тей, – ответил Снежок.
– Кого?
– Дет-тей. Кр-раб-бы р-рождаются в вод-де. Плав-вают. Наход-дят ед-ду. Не как щенят-та, молоком их не кор-рмят.
– А-а, – понял Хемингуэй. – Так в бассейне, значит…
– Дет-ти пр-равителя этого гор-рода. Ед-дят вр-рагов. Набир-раются сил. Дер-рутся др-руг с др-ругом. У нас так тоже быв-вает. Щенят-та р-р-разр-рывают вр-рагов, что убивают для них матер-ри.
Хемингуэй и Мэгги молча переглянулись.
– А знаешь, – сказал Хемингуэй, – я не сомневаюсь, что ты прав. Хотя сам бы никогда не догадался. И в этом есть смысл: культурная логика вытекает из их биологического императива.
Снежку потребовалось перевести это на язык более простых понятий, после чего он посмотрел на Мэгги:
– Вы думает-те, я думаю, всегда нужно щад-дить плоть, не лить кр-ровь. И нужна др-ругая плоть, др-ругая кр-ровь, чтобы показать. Моя кр-ровь, не ваша. Я думаю, не вы.
– Ты прав, черт возьми, – усмехнулась Мэгги. – Вот именно поэтому я и взяла тебя на борт, Снежок. Ты по-другому думаешь, с другой биологической точки зрения. Вместе мы можем развеять предубеждения, о которых, может, даже сами не знали. В чем еще суть Долгой Земли, если не объединение разумов? – Она изучающе посмотрела на бигля. – Надеюсь, ты тоже формируешь более конструктивное впечатление о нас, курсант, чем имеют твои сородичи дома.
Снежок будто бы насупился – выражение его лица всегда было трудно прочитать.
– Конст-т… Констр-р-р…
– То есть лучшее. Я знаю, ты судишь по тому, как мы относимся к своим собакам. А мы о них очень заботимся, сам знаешь.
Хемингуэй также проявил интерес к беседе:
– Более того, капитан: некоторые считают, что наше отношение к собакам помогло и нашей собственной эволюции. И может быть, если мы продолжим этот эксперимент со Снежком, если мы и дальше будем работать…
Снежок серьезно на него посмотрел:
– Может быт-ть, люд-ди буд-дут плод-диться лучше, чем р-р-раньше.
Улыбка Мэгги стала шире.
– Курсант, я сегодня отмечу у себя в отчете, что сегодня ты выдал свою первую шутку. Ну а что до этих крабов… – Она наклонилась, присмотревшись к кровавому зрелищу, что разворачивалось перед ними. – Знаете ли, у нас с ними намного больше общего, чем можно подумать. У нас – то есть как минимум у людей и биглей. Например, они тоже используют всякие инструменты. Тоже строят города. А умеют ли они считать, Джерри? А писать?
– Э-э, капитан…
– Знаешь, если бы я могла нанять одного из них в команду «Армстронга»…
– Капитан, – в тоне ученого возникла напряженность.
Она повернулась к нему:
– Что?
Он смущенно указал пальцем:
– Уголок храма. Ваш, э-э, зад…
Обернувшись, она увидела.
– Я разрушила западное крыло. Ой.
– Они нас замет-тили, – проговорил Снежок, глядя вниз.
Мэгги увидела, что император несколько комично махал своими огромными клешнями, источая свой миниатюрный гнев и отталкивая своих мягкотелых наложниц. Теперь повсюду щелкали клешни, поднимая негромкий, но настойчивый шум. Она оскорбила короля лилипутов, причесав его дворец своей задницей. Мэгги едва сдерживала смех.
Но затем ощутила, как земля под ней покачнулась.
Хемингуэй повернулся, желая посмотреть, что это.
– Э-э, капитан.
– Что еще, Джерри?
– Помните краба на вершине дворца? Того большого.
– И что?
– Мы еще думали, это статуя.
– И?
– Так вот, это не статуя.
– А что?
– Панцирь, капитан. Линялый панцирь.
– Чей панцирь? А-а. Того, что выбирается из-под земли. Вижу. Что посоветуете, лейтенант?
Он не колебался:
– Бежать, капитан!
И они побежали прочь от краба, что вырывался из своей ямы в морском песке, – краба размером с небольшого медведя и несущегося то боком, то напрямик со скоростью гепарда.
Корабли простояли здесь три дня – наблюдали, замеряли, собирали образцы. И оставили тройку добровольцев из группы Хемингуэя, наказав им изучить крабовую цивилизацию, в случае возможности наладить контакт – и выжить.
И с этим они улетели.
Глава 16
Фрэнк Вуд сделал шаг вперед, отойдя от МЭМ.
Все казалось странным, все знакомые элементы мира на Марсе – на этом Марсе – были искажены. Солнце было дряблым, но ярким, а скалы вокруг отбрасывали тени поперек пыльной багряной равнины. Фрэнк мог так же ощущать себя на высокогорной пустыне на Земле, но здесь воздух был еще разреженнее, чем на вершине Эвереста. Но даже несмотря на это, природные условия на этой планете оказались относительно мягкими. И уж точно не такими неприятными, как на настоящем, Базовом Марсе. Здесь тоже было холодно, тоже был разреженный воздух, но не настолько, как там.
Небо у горизонта было коричневым, но в районе зенита становилось насыщенного синего цвета. Фрэнк заметил это, когда задрал голову повыше – хотя это было непросто в его костюме для выхода на поверхность с теплой набивкой и закрытой лицевой маской. Где-то в том небе должна была находиться Земля – утренняя звезда рядом с солнцем. Но не здесь. Не во вселенной Дыры.
Он сделал еще один шаг.
Он двигался словно во сне – наполовину шел, наполовину плыл. После многих недель в невесомости ему требовалось время, чтобы восстановиться. Казалось, все телесные жидкости у него застоялись, а в мышцах, несмотря на часы, проведенные на беговой доро