– Да, – подтвердил Хемингуэй. – Следовательно, в этом мире существуют хорошо выраженные многоклеточные формы жизни, и некоторые из них – фотосинтезирующие. Но присмотритесь к этому экземпляру внимательнее. Они оба фотосинтезируют.
Мэгги почесала затылок.
– Они? Оба?
– Обе формы жизни, которые вы сейчас видите.
Юэ-Сай прильнула к куполу.
– Вообще это выглядит как дерево, атакованное каким-то фикусом.
– Не атакованное… Пожалуй, я не вполне честен. Я имел возможность провести полный биохимический анализ этих образцов. Лейтенант Ву, на нашей Земле вся жизнь основана на ДНК, правильно? Мы передаем ДНК, ее систему кодирования и все прочее вместе с простейшими бактериями. Таким образом, мы можем сказать, что вся жизнь на Базовой имеет единый источник. Но даже чтобы он возник, источник основанной на ДНК жизни предварительно должен произойти отбор посредством различных эволюционных процессов, – отбор двадцати аминокислот из множества альтернатив, выбор способа кодирования ДНК… Но этот выбор мог быть и иным. Могли существовать и другие источники жизни, основанные на других выборах. И если они существовали, их просто вытеснили мы, выжившие победители.
– Это геноцид. Он лежит даже в основе самого дерева жизни, – крякнул Мак. – Такие дела. Хемингуэй, как я понял из твоего предисловия, здесь устроено по-другому.
– По-другому. Здесь, под этим куполом, существуют две формы жизни. «Дерево» основано на ДНК, похожей на нашу, и набор аминокислот похож на наш. Но другая форма – «фикус» имеет другой набор аминокислот. И использует другой генетический код, причем часть информации содержится в ДНК, остальная – в белках…
– Ух ты! – Мак оживился. – Здесь выжили формы жизни из разных источников?
– Похоже на то. А как или почему – кто знает? Возможно, здесь было какое-то убежище, остров… У «фикуса», например, другая хиральность, то есть органические молекулы не симметричны, и их можно описать как лево– и правозакрученные. Все наши аминокислоты левозакрученные, у «дерева» – левозакрученные, но у «фикуса» – правозакрученные.
– И что с этого? – Мэгги покачала головой. – Что это значит?
– Я полагаю, что левозакрученный не может съесть правозакрученного.
– Ну хорошо, поглотить не может, – проговорил Хемингуэй. – Но они могли друг друга истребить. Но смотрите, что они делают на самом деле. – Они снова присмотрелись к куполу. – «Фикус» использует «дерево» для поддержки. И отсюда вам не видно, но у них еще переплетаются корневые системы, и «фикус» возвращает долг питательными веществами, которые отдает «дереву».
– Это взаимодействие, – вздохнула Юэ-Сай. – И никакого геноцида, доктор. Они работают сообща, чтобы выжить. Взаимодействие – и между доменами жизни! Какое чудесное открытие! Моя вера во вселенную восстановлена. – Она игриво потрепала Хемингуэя по плечу. – Вы только посмотрите! Если такие чуждые существа могут взаимодействовать ради общей выгоды, то почему этого не можем мы, китайцы и американцы?
– Я родился в Канаде, я не американец, – ответил Хемингуэй без особого интереса и наклонился ближе к переплетающимся растениям.
Мэгги вдруг загорелась внезапной решимостью:
– Давайте-ка оставим этого занятого парня, пусть работает. Мак, пойдем со мной.
Доктор поднял бровь:
– Что-то стряслось, капитан?
– Ага, – ответила она ему одному. – Этот проблемный вопрос между тобой и Снежком – довольно уже холодных взглядов и молчания. Это длится уже слишком долго, и мне нужно знать, в чем там у вас дело.
– Почему сейчас? Из-за этой гармонии «дерева» с «фикусом», что ли? Ты еще спой «Эбеновое дерево и слоновую кость»[30].
Она сердито на него посмотрела, ничего не ответив.
Он вздохнул.
– Идем в твою каюту?
– С тебя бутылка солодового.
Шими напросилась сидеть с ними. Мэгги настояла, чтобы она оставалась под столом, не показываясь на глаза.
И Мак, дав понять, что ему не по душе этот приказ, принялся рассказывать все как есть.
– Прежде всего вам необходимо запомнить, капитан, – начал он, пригубив виски (взял свой любимый – «Олд лэнг син»), – мы хотели как лучше.
– Хотели как лучше? Господи, сколько грехов было оправдано этими словами?
– В общем, это было в 2042-м, 43-м. Через пару лет после Йеллоустоуна. Тогда «Франклин» еще выполнял миссии по перегруппировке на Ближней Земле…
Мэгги помнила это время слишком хорошо. Военные твены, до отказа заполненные беженцами – мужчинами, женщинами, детьми, которых забирали из их разрушенных вулканом домов и собирали в совершенно незнакомых мирах…
– Насколько я помню, на «Франклине» тебя не было где-то год.
– Ага, – подтвердил Мак, – пока меня не позвали обратно побыть советником при оснащении новеньких «Армстронга» и «Сернана». Ты тогда была несколько занята, Мэгги, и не слишком расспрашивала меня о том, чем я занимался весь тот год.
– Хм-м. И личное дело я тоже не смотрела. В случае с тобой у меня не было такой нужды. Так я считала.
– Там ты многого бы и не нашла – если бы не стала докапываться. Эта информация была скрыта… Мэгги, меня тогда отправили на Запад-1617524.
Этот номер был ей знаком, и это ее не удивило. Земля биглей. Родной дом Снежка.
– Да, меня мобилизовали, отправили под командование адмирала Дэвидсона, но само назначение исходило от высшего руководства. Я поступил в группу с участием разных видов сил, которую отправили, чтобы наладить какие-то формальные отношения с биглями, после первого контакта в 2040-м. Президент Каули и его советники считали эту миссию важной даже в период чрезвычайной ситуации по стране, они хотели использовать эту возможность. В нашей группе были в основном военные, но имели мы, конечно, и большой научный интерес. У нас были анатомы, лингвисты, психологи, этнологи. Даже кинолог. И, в общем, проект получился успешный. Ты же видела, там все еще работает оборудование и за ним следит Бен Мортон. Мы изучали общество биглей во всех подробностях – во всех, что нам позволили. А что не позволили – то мы выведали сами. Мэгги, бигли не умеют переходить, даже с помощью Переходников. А, черт, ты же это знаешь. Во всем остальном они весьма разумны, можно сказать, не глупее нас. Но суть вот в чем. Несмотря на всю их разумность, культура у них была скудной. Я имею в виду не только в технологическом и материальном смысле, хотя они и застряли на уровне скотоводов каменного века, по крайней мере до тех пор, пока кобольды не научили их производить чугун и делать какое-никакое оружие.
Кобольды, к слову, то и дело доставляли неудобства – это были хитрые гуманоиды, паразитирующие на человеческой культуре и очевидно использующие ее остатки, чтобы разрушать судьбы других.
– Искусство у биглей находилось на примитивном уровне, – продолжал Мак, – у них нет сложного письма, их религии и вообще цивилизация производят впечатление незрелости. Науки нет вообще, хотя они и имеют традицию проб и ошибок в медицине, развившуюся прежде всего на военном опыте.
– Ну и что? – нахмурилась Мэгги. – Может, биглям и ни к чему, например, письмо. Насколько мне известно, они общаются с помощью запахов, с помощью слуха – вспомни, как Снежок воет по ночам… А современные люди разве не тормозили целую эпоху после своего появления, прежде чем начать писать на стенах пещер и летать на Луну?
– Это правда. Но ведь мы в конце концов сдвинулись с места и запустили целую лавину изобретений. И, Мэгги, хоть мы и переживали с тех пор всякие бедствия – падения империй, эпидемии чумы и много чего еще, – наш прогресс шел… ну не скажу, что прям «вверх», это слишком субъективная оценка. Но, по крайней мере, в направлении возрастания сложности. Верно?
– Допустим.
– И мы не теряем того, что уже изобрели. Да, отдельные цивилизации теряют все, но…
– Да-да, я поняла. Если мы изобрели чугун, он остается насовсем. Но у биглей все не так, я догадываюсь.
– Это мы и выяснили. Видишь ли, бигли переживают разгромы и падения, сокрушительные падения. Потому что их общества нестабильны.
Это все из-за их цикла размножения. Проблема состоит в том, что бигли плодятся, как собаки – то есть часто и большими пометами. В стаях биглей установлен военный матриархат, в котором власть Матери осуществляется посредством Дочерей, Внучек и даже Правнучек. Поэтому всякий мирный период приводит к демографическому буму и – что еще более существенно – слишком большому количеству Дочерей и Внучек.
– Хм-м, и каждая из них стремится занять трон. Это я поняла из разговоров со Снежком. Если тебя убьют с честью, это расценивается как дар.
– Да, прямо как у клингонов[31]. В общем, как бы то ни было, любой мирный период…
– Неизбежно заканчивается перенаселением и разрушительной войной.
– Так и есть, шкипер. В итоге конфликт, как правило, приобретает континентальный, если не мировой масштаб: стаи вторгаются к воюющим соседям, и враждующие Дочери разрывают друг друга на куски из-за добычи. Потом восстановление длится не более столетия, может, двух, когда все возвращаются к охоте и собирательству, после чего войны начинаются по новой.
Это мы узнали благодаря археологическим раскопкам, а также по рассказам самих биглей. Они знают, что с ними происходит, – у них есть устные традиции, истории, переходящие в легенды. И все они стремятся сохранить от предыдущих циклов технологии изготовления оружия. А фермерство, например, их не так интересует. В каждой стае надеются, что их потомки окажутся теми, кто выиграет следующую мировую войну. Именно поэтому оружейное дело у них относительно развито и почти все остальное – нет. Хотя их доктора, надо сказать, составляют исключение: они, по крайней мере, стараются не забыть то, что знают. В общем, как видишь, исторические циклы у них совсем не такие, как у нас. И хотя их цивилизация, судя по всему, существует намного дольше нашей – по первым прикидкам, порядка полумиллиона лет, – в развитии они сильно ограничены. И все из-за дефекта в их природе.