Меньше чем через один удар сердца ракета-червь ударила в землю. Салли ощутила на себе воздушную волну, слабую из-за разреженного воздуха, а затем более мощный тепловой удар.
Когда все закончилось, она обнаружила, что лежит на Фрэнке, вцепившись ему в спину, и задыхается. Она неуклюже скатилась с него в своем скафандре.
– Какого черта… как он мог так ударить? – произнес Фрэнк, присев.
– Он попал чертовски близко.
– Если это оружие живое – учитывая весь этот метан и воздушные мешки, – то мне интересно, насколько точно он может прицелиться?
– Если оно живое, то возможно, само направляет себя на цель, – проговорил Уиллис с нарезающего круги планера. – Тут этот парень снова возвращается на своих проклятых санях.
Салли увидела изгибающийся шлейф пыли. Под парусом на палубе стояла фигура: с телом, как у огромной прямоходящей сороконожки, непропорционально завернутая в пластиковый мешок из набора для выживания и с неким подобием копья в руках.
Фрэнк встал, тяжело дыша.
– Клянусь богом, я старею. Ты только посмотри на этого ублюдка. Он не знает жалости.
– Продолжай оставаться наверху, пап, – Салли посмотрела вверх. – Просто оставайся там, куда его ракетные черви не долетают.
– Принято. Но как быть с вами?
Фрэнк обернулся к столбу пыли:
– Мы разделимся.
Не мешкая ни секунды, он развернулся и неуклюже побежал в своем скафандре по грязи.
– Беги, Салли! – крикнул он, обернувшись на ходу. – Беги в другую сторону!
На мгновение она застыла.
А затем побежала в противоположном направлении. Ее голова была опущена, тело наклонилось вперед, сапоги отталкивались от покрытой коркой земли. Она тренировалась бегать в марсианских условиях. И сейчас стало понятно, для чего это было нужно.
– За один заход он может управиться лишь с одним из нас, – услышала она Фрэнка. – Он мог бы ударить и с расстояния, но тогда все равно у одного из нас шансы выше. И если мы будем продолжать двигаться, то, может быть, измотаем его.
– Может, да, а может, и нет. Мы могли просто встать и сражаться.
– Чем? Это лучший вариант, Салли. Сначала вымотаем его, а потом уже прикончим.
– Пап? Что ты оттуда видишь? Что он делает?
– Он мешкает. Сейчас у лагеря, точнее, у того, что от него осталось. Еще пару раз проехался по остаткам «Одина», думаю, просто забавы ради. Слушайте, у меня возникла мысль получше. Я спущусь и подберу одного из вас.
– Давай, – Фрэнк мгновенно ухватился за эту идею.
– И оставишь другого ему на растерзание? – спросила Салли.
– С этим мы разберемся в процессе, – произнес Фрэнк. – Давай, Уиллис, вперед.
Салли остановилась, тяжело дыша, и взглянула на нарезающий круги планер. Было видно, что Уиллис еще не начал опускаться. Оглянувшись, она посмотрела на песчаную яхту, следы от ее полозьев в грязи, громоздкую фигуру китобоя, обернутую в мешок для выживания. За ним виднелась все еще неуклюже бегущая фигура Фрэнка. Ей подумалось, что сверху, откуда смотрел ее отец, ситуация должна была выглядеть абсолютно симметричной. Охотник в центре, по сторонам от него две жертвы, обе на более-менее равном расстоянии. Тот, кого Уиллис решит забрать первым, имеет гораздо больше шансов выжить, чем второй; и она, и Уиллис это знали. Так кого же он выберет?
Она была дочерью Уиллиса. И считала, что для большинства людей это имело бы решающее значение. Но Уиллис не был обычным отцом.
Он все еще колебался. Он действительно размышлял. Выбирал, кого спасать, между ней и Фрэнком Вудом, пока она ждала.
Затем, пошевелив крыльями, планер вышел из виража, будто соскользнув с невидимой в воздухе вершины, и понесся к земле.
Прямиком к Салли.
Сидя в планере, Салли и Уиллис наблюдали с воздуха за тем, как китобойная яхта приблизилась к Фрэнку Вуду, сопровождаемая шлейфом красной марсианской пыли. Фрэнк принял свой последний бой, выбрасывая вперед кулаки в перчатках всякий раз, когда яхта проходила мимо, снова и снова. Они ничем не могли ему помочь.
Наконец, потеряв терпение, ракообразный спрыгнул со своей яхты и приземлился в пыли – ему явно мешали намотанные на него слои наборов для выживания. Он прыгнул к Фрэнку и выбросил вперед копье, еще даже не успев завершить свой шаг при низкой гравитации. Фрэнк попытался перейти, но рак тут же последовал за ним, и, таким образом, они оба прошли между мирами, продолжая сражаться в грязи.
Затем копье ударило в лицевое стекло шлема Фрэнка, и оно разбилось. В то же мгновение звук его прерывистого дыхания исчез из передатчиков, он содрогнулся и упал навзничь.
А Уиллис последовательно повел их над алеющей поверхностью другой марсианской равнины, под таким же маслянистым небом. Смертельная сцена внизу исчезла, унеслась, будто ее и не было.
Глава 40
Говорить было нечего. Поэтому первое время они молчали.
Они последовательно продвигались обратно на Запад – тем же путем, которым прошли раньше, на Марс Дыры и в итоге домой. Салли прошла в герметичный кормовой отсек планера, где находилась маленькая ванная. Там она расстегнула скафандр – впервые с того момента, как они покинули лагерь, чтобы исследовать яму. Казалось, это было несколько дней назад, хотя на самом деле прошло всего несколько часов: за бортом по-прежнему стояло раннее марсианское утро. Она вдохнула воздух кабины, подозрительно разреженный, со слабым запахом гари. Вне всяких сомнений, в герметичном внутреннем корпусе образовались трещины после полученного планером повреждения, из-за той пробоины, которую проделал в фюзеляже ракетный червь. Но ею можно было заняться позже, а пока просто уделить немного времени себе: снять скафандр, опорожнить его мочесборник и обтереться влажными полотенцами.
Провести немного времени подальше от отца.
Когда она снова к нему присоединилась, он по-прежнему сидел за приборной доской. Планер двигался на запад, и съежившееся марсианское солнце закатывалось над чередой последовательных ландшафтов – одинаковых во всем, кроме мелькающих мимо, изменяющихся деталей: беспорядочно рассеянных гор, кратеров и рисунков теней. Уиллис взглянул на нее, щиток его шлема был поднят, в руках он держал маленькую стеклянную емкость, внутри которой находилось что-то похожее на китовый ус.
– Когда-нибудь мы вернемся назад и похороним Фрэнка как положено. А потом ему поставят памятник высотой в триста футов. Вырежут из марсианского камня. И все из-за вот этого.
– Из-за кабеля.
– Да. Мы получили то, за чем пришли, пускай нам дорого пришлось за это заплатить. И с его помощью мы изменим мир. Все человеческие миры.
– Что, опять?
– Лучше просто поверь мне. Послушай, Салли, я проверил наши системы. Нам двоим вполне хватило бы тех запасов, которые удалось спасти, чтобы добраться до дома. Но есть другие проблемы. «Тор» не сможет пройти весь обратный путь. Мы получили слишком серьезные повреждения. Потеряли слишком много жидкости для охлаждения и гидравлики. Даже установка для выработки метана вот-вот отключится.
Она села на свое место позади него и пожала плечами.
– Ну, в конце концов, он вполне справился с тем, чтобы продолжить полет после ракетной атаки.
– Да. Послушай, нам надо будет пройти через щель, – он сделал паузу. – И мне нужно, чтобы ты сказала, где мы можем ее найти.
Салли поняла, что он имеет в виду. Она закрыла глаза и почувствовала процесс перехода, его медленный ритм – снова, снова и снова, один переход в секунду – словно размеренная пульсация глубоко в ее голове. И за всем этим – смутное ощущение обширной топологии этого Долгого Марса, похожее на то, что всегда возникало у нее на Долгой Земле. Ощущение взаимосвязей.
Отец хотел, чтобы она нашла мягкое место, кратчайший путь через Долгий Марс. Место, через которое они могли бы проскользнуть…
– И я бы привела тебя домой, – закончила она свою мысль вслух. – Сквозь мягкие места, как называл их дедушка Патрик. Держа тебя за руку, как в детстве, когда я маленьким ребенком вела тебя в твой сарай с инструментами в Вайоминге, на Западе-1.
– Это лучшее, что я могу предложить. Это должен быть всего лишь запасной план, Салли. Я имею в виду, что мог это логически предположить, но не был уверен, есть ли здесь мягкие места, сможешь ли ты их найти и использовать…
– Использовать, чтобы спасти тебя. И твой драгоценный «кабельный ус».
– Да, это ценная вещь, Салли. Гораздо более ценная, чем что-либо другое.
– Чем жизнь такого человека, как Фрэнк Вуд?
– Права человека, жизнь одного индивида ничтожны по сравнению с ценностью технологии вроде этой. Мы сейчас рассуждаем о судьбе целого вида.
Она чувствовала себя холодной, вялой и пассивной. Как будто ей пришлось пройти через все это за один шаг.
– Когда ты был в планере, а мы с Фрэнком ждали на земле – кого же из нас ты выберешь, чтобы спасти… Ты ведь колебался.
Он ничего не ответил.
– Я имею в виду, что большинство отцов инстинктивно спасали бы своих дочерей. Правда? Я думаю, Фрэнк бы это понял. Но ты колебался. Ты в это время прикидывал, не так ли?
– Я…
– Вот что я думаю. Ты взвесил нас – меня и Фрэнка. Фрэнк – лучший пилот. С точки зрения управления планером Фрэнк был бы тебе более полезен, чем я. Также совершенно очевидно, что Фрэнк был лучше подготовлен для управления «Галилеем», чтобы отвезти нас домой. Но ты оценил степень причиненного ущерба и понял, что планер не выдержит, что тебе потребуется короткий путь. А что касается «Галилея», то ты наблюдал за моими тренировками для различных аварийных ситуаций… еще я думаю, что русские из Марсограда помогут нам, когда нужно будет лететь домой. Мы справимся с «Галилеем». Но мягкие места оставались ключевым пунктом. Все это означает, что я оказалась нужна тебе больше, чем Фрэнк. Дело не в семье и не в преданности. Единственное, что тебя интересовало, кто из нас будет полезнее в текущих условиях, исходя из возможности двигаться вперед. И это оказалась я, из-за моей способности чувствовать мягкие места. Вот почему ты спас меня, а не Фрэнка.