Это была... Шарн!
Конечно, она солгала ради его спасения. Она догадалась, кто этот человек в маске, и поняла, что планы Вудли на самом деле совпадают с ее собственными целями. Сенат выяснил, что сбежавший Рогур был одним из преступников. Теперь Шарн утверждала, что она была его сообщницей. Ее мотив? Она отказывалась давать показания и заявила, что предпочитает внешний мир Центру.
Несомненно, что девушку могут подвергнуть психологической обработке и воздействию гипноза, после которых она станет послушной гражданкой Центра. По крайней мере, таков был первоначальный план. Но Шарн потребовала, чтобы ей позволили покинуть город.
К тому времени, как Вудли получил известие, девушку уже отправили в дикие земли бывшей Пенсильвании. Власти не желали принуждать ее к тому, что ей не нравилось, ибо это полностью противоречило идеям гедонизма. Сенат посчитал, что с ее отсутствием источник недовольства исчезнет сам по себе.
Шарн останется один на один в мире дикарей! Первой мыслью Вудли было пойти за ней, вернуть, и во всем сознаться.
С этой мыслью он направился к залам Сената, когда стройный светловолосый юноша втиснулся в кабинку пневмолифта вместе с ним. Парень нажал кнопку, и машина остановилась между уровнями.
— Что это за фокусы? — нетерпеливо спросил Вудли. — Я очень спешу.
— У меня сообщение от Шарн, — сказал юноша. — Она предвидела, что ты пойдешь в Сенат, и это ставит под удар все планы.
— Кто ты такой?
— Шарн рассказала мне о тайной организации, которая хочет открыть врата Центра и восстановить память человечества. Я один из них. — Парень украдкой огляделся, хотя не было никакой возможности подслушать. — Шарн взяла на себя твою вину, чтобы ты мог остаться здесь. Если ты сдашься, то поставишь под сомнение все наши цели, ради которых мы жили все последнее время. Все держится на тебе. «Ты наш символ», — сказала мне Шарн. Она будет ждать нас снаружи, пока мы не накопим достаточно сил, чтобы реализовать свои планы. Потом она присоединится, когда мы будем у власти. И у нее есть еще какая-то цель за пределами Центра.
— Что за поручение могло быть у нее во внешнем мире?
— Даже не знаю.
— Я пойду за ней и приведу обратно! — с жаром заявил Вудли. — Там у нее нет никаких шансов выжить.
— Ты не сможешь ее найти,—уверенно сказал парень. — Она предупреждала, что ты будешь так говорить. Она уехала далеко на восток и захватила с собой припасы. Ты недооцениваешь Шарн, она умна и находчива. Сделай так, как она хочет. Иначе, ты все испортишь.
Вудли прикусил губу, а юноша продолжил:
— Шарн передала тебе вот что: «Ты не понимаешь. Ты все еще гедонист. Скоро мы будем достаточно сильны, чтобы потребовать включения луча. Продолжай сочинять сны. Это единственный выход!»
Глава 14. Взрыв на плотине.
ПАРЕНЬ БЫСТРО нажал на кнопку. Капсула скользнула вперед, панель открылась, и он исчез. Вудли продолжал размышлять. То, что Шарн пожертвовала собой ради него, было совершенно против его воли, но это был ее выбор ради будущего человечества и всего мира.
Вудли направил машину к дворцу сновидений. Теперь он обязан снова выжидать и вербовать новых членов в антигедонисткое движение.
В последующие дни он очень беспокоился о Шарн. Он не раз подумывал о том, чтобы последовать за ней, но не решался. С уходом Рогура другого выхода не было. Он сосредоточился на создании более мощных пропагандистских снов.
Тянулись дни, недели, месяцы. Контакты Вудли с его последователями были немногочисленны, и, как ни странно, их становилось все меньше. Временами ему казалось, что он лишен их доверия. Он был так занят, что у него не оставалось времени даже на просмотр собственных симфоний снов. Не должно быть никакого возврата к привычкам гедонистов.
Неделя... и еще несколько недель... злясь на свое бездействие, томясь в ожидании решительных действий... ожидание... ожидание...
Он чувствовал себя совершенно одиноким, но все же привыкал к Центру, и влюбился в его веселую красоту, его дух непринужденного времяпрепровождения. Мир проиграет, если эта гармония погибнет. Но он не позволит ей умереть, поклялся Вудли. Вечно прекрасная гармония будет существовать в окружении разумных людей, как это было до 1942 года.
По всей земле лежала тьма забвения после Судного дня. Только в Центре присутствовал свет.
Однажды его пригласили в Сенат, который собрался в полном составе. Вудли мог только догадываться о причине его созыва. Уже несколько дней от тайной организации не поступало никаких сообщений. Но Вудли был в хорошем настроении, и, расслабившись в одном из мягких кресел, ожидал речи Сената. Скоро настанет день, чтобы нанести удар.
Председатель улыбнулся Вудли.
— Наступило время откровенно поговорить с тобой. Мы ценим тебя, потому что ты привносишь новые мысли и удовольствия в Центр. Но вместе с прекрасным, в своих симфониях снов ты заставляешь задумываться и о других опасных вещах.
В словах председателя чувствовался намек на угрозу.
— Я не понимаю, — Вудли напряженно ожидал продолжения.
— Твои пропагандистские сны, конечно. Ты очень умен. Поначалу даже мы начали поддаваться их чарам. Но поскольку Шарн покинула Центр, мы детальнее изучили некоторые эффекты. Мы обнаружили тайную организацию, которая хотела разрушить нашу изоляцию и вернуть дикарям их память.
Вудли невольно огляделся, словно оценивая опасность вокруг него. Женщина рассмеялась звонким музыкальным смехом. Председатель покачал головой.
— Мы не хотим тебе причинить никакого вреда. Мы даже не знаем, связан ли ты с движением или твои симфонии снов невольно несли в себе бунтарские мысли. Теперь это не имеет значения.
Что он имел в виду? Вудли почувствовал необходимость побороть тошнотворную безнадежность, решил взять инициативу в свои руки. Он встал. В горле у него пересохло, но он заговорил твердым голосом:
— Хорошо, ты прав. «Тайная лига», как вы ее называете, сильнее, чем вы думаете, и достаточно влиятельна, чтобы заставить Сенат включить лучевой проектор!
К ЕГО УДИВЛЕНИЮ по комнате прокатилась волна смеха.
— Мне очень жаль, Вудли, — сказал седобородый. — Мы были вынуждены сражаться с тобой твоим же оружием. Признаюсь, это было довольно приятно, чего мы не испытывали уже много лет. — Он поднял косматые брови. — Но этого маленького конфликта было вполне достаточно. Теперь все кончено.
— Что вы имеете в виду?
— В последнее время ты не был ни в одном из дворцов сновидений. Ты был слишком занят своими мечтами. Мы позаботились о том, чтобы твои собственные сны были отредактированы перед выпуском. Мы сгладили острые углы, сделав их безобидными. Мы также использовали психологию и создали контрсновидения, которые нейтрализовали твои. Очень медленно мы возвращаем наш народ на безопасный путь мира и удовлетворения.
Контрпропаганда сновидениями! Теперь Вудли понял, что это правда. Так вот в чем причина ослабления интереса! Постепенно и целенаправленно их пичкали лекарством, которое нейтрализовало его пропагандистские сны.
— Ты все еще можешь создавать сны, если хочешь, но они должны быть подвергнуты цензуре. Бунтарские идеи покинули Центр, и мы снова можем жить ради удовольствия, как жили до твоего прихода.
Возможно, со временем Вудли вернет себе прежних приверженцев, но какие у него шансы теперь, когда заговор раскрыт?
— Ну и что? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я покинул Центр, или убьешь меня?
— Конечно, нет. Мы не злодеи, Вудли, какими ты нас представляешь. Мы никому не причиним вреда. Разногласия были даже в Сенате. Некоторые из нас действительно сочувствовали тебе. Но, в конце концов, мы решили, что лучше всего гедонизм. Что касается тебя, ты можешь остаться здесь, если хочешь. Ты будешь совершенно свободен, но мы позаботимся о том, чтобы ты больше не вызывал сомнений в умах наших граждан. Наши законы гуманны. Ты не почувствуешь никаких ограничений.
— Ну и что дальше? — настаивал Вудли.
— Возможно, придется поставить тебе условие. Но мы не хотим этого делать без крайней необходимости. Нам нравится свежесть твоих взглядов, твоя энергия. Мы бы предпочли оставить тебя в Центре. Но ты должен перестать даже думать о революции.
Вудли почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
— Ты имеешь в виду...
— Противолучевой проектор демонтируют. Вся память о принципе его работы будет стерта гипнозом. Мы используем психологию, чтобы создать ментальный блок в головах наших ученых, который помешает им когда-либо снова открыть луч. Твои планы будут неосуществимы.
Вудли опустил голову. Его мечты рушились на глазах. Теперь уже безвозвратно.
— Мне очень жаль, — мягко сказал председатель. — Правда. Если хочешь, мы можем стереть все твои болезненные воспоминания. Это сделает тебя полностью одним из нас.
На мгновение Вудли поддался искушению. Затем он покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Я бы предпочел этого не делать. Так, по крайней мере, я останусь собой. И почему-то я не могу заставить себя ненавидеть вас, хоть и отчаянно пытаюсь.
— Мы не злые. Мы никому не причиним вреда. В нашем городе нет ненависти, Вудли.
Он направился к двери, поклонившись в знак уважения. Все его планы рухнули. Его единственной целью было спасение Шарн, если она все еще жива во внешнем мире. Он снимет с ее плеч ложную вину, получит разрешение Сената вернуть ее в Центр, а затем навсегда покинет город. Он вернется к Джанет, будет заботиться о ней, вспоминать ее такой, какой она была до того, как настал Судный день.
Он не хотел видеть будущее, которое мрачной пеленой простиралось перед ним. Один смертный в мире бессмертных, один разумный человек в расе дикарей.
На пороге он остановился. По комнате пронесся предупреждающий гул. Из скрытого динамика раздался голос: «Осторожно! Наводнение!».
ВУДЛИ РЕЗКО обернулся.
Сквозь прозрачную стену комнаты он смотрел на город и дальше, на долину, простиравшуюся на север. Члены Сената тоже смотрели в том же направлении.