Я отвечаю.
– Том? С Кэролайн все в порядке?
– Наконец-то! – отвечает он. – Да, она все еще спит. Кажется, довольна жизнью. Постоянно бормочет что-то о мультфильмах и пончиках из Krispy Kreme на завтрак… Но я целый час пытался дозвониться Нику. Вы вообще телефон слышали? Мы со Скоттом заблудились, когда выехали с парковки, а потом, ну, отвлеклись, притормозили на стоянке, немного отдохнули, и инструкции, которые я записал на ладони, типа немного стерлись. Мы стоим на парковке у 7-Eleven. Понятия не имею, где мы и как добраться до твоего дома.
Я пытаюсь добиться от Тома, где они находятся, но он меня только запутывает, и я никак не могу разобраться. Водитель такси снова бьет по тормозам. Думаю, сейчас мы у улицы Сейнт-Марк-Плейс.
– Дай мне, – говорит водитель, показывая на телефон. Мне нравится, что он не пытается нарушить закон: остановился, прежде чем разговаривать по мобильнику.
Я передаю ему мобильник, и водитель разбирается с Томом, где он и как доехать оттуда к моему дому в Энглвуд-Клифс. Затем таксист возвращает телефон мне.
– Вот, Том хочет еще раз поговорить с тобой.
– Привет еще раз, – произношу я в трубку.
Слышу, как Том хихикает.
– Ну так что, как все прошло? Как свидание с Ником? Ты его любишь, верно?
– Просто великолепно. Мы поженимся.
– Правда? Можно с ним поговорить?
– Нет.
– Почему нет?
– Понятия не имею, где он.
Я сбрасываю звонок.
Мы подъехали к ресторану.
– Зайдете? – спрашиваю я водителя. – Борщ и вареники за мой счет.
Он улыбается. Наверное, у него дома есть несколько отличных семейных фото, сделанных в Sears.
– Спасибо, но я на работе. Нельзя отвлекаться. Но салфетки можешь оставить себе.
Я забираю из машины пачку салфеток и отдаю водителю стодолларовую купюру – весь мой запас денег на такси для экстренных случаев. Папа положил ее в секретное отделение кошелька. Оставшихся денег хватит только на то, чтобы чем-то перекусить и сесть на автобус до Энглвуд-Клифс, так что мне придется провести в ресторане пару часов, пока автобусы не начнут ходить.
У входа в ресторан стоит какая-то сумасшедшая. У нее в руках жестянка из-под кофе Chock full O´Nuts. Злобная ведьма, покровительница сточной канавы.
Она осматривает меня, особенно внимательно грудь. Может, она что-то знает о тех витаминных добавках. Она говорит мне:
– Сальваторе ищет тебя.
Сунув руку в карман куртки, я вытаскиваю смятые десять долларов. Деньги, которые Ник отложил на проезд через тоннель. Опускаю их в жестянку ведьмы.
– Нет, точно не ищет, – заверяю я ее.
13. Ник
Жизнь заканчивается. Песни – не всегда.
Я сижу на поребрике. Я постигаю все, даже ничто. Где я, каково мне, кто я есть и кем не являюсь.
Приходят слова.
На улице Ладлоу
никто никуда не спешит,
и все, чего я не знаю,
обступает меня.
На улице Ладлоу
тени на тротуарах
молят не уходить,
но ты не хочешь их слышать.
Отлично, Ник. Громче.
КТО СТАНЕТ ПРОСИТЬ ПРОЩЕНИЯ ЗА ТО,
ЧТО МЫ – ТЕ, КТО МЫ ЕСТЬ,
КТО НАМ УКАЖЕТ ДОРОГУ,
ЕСЛИ МЫ ЗАШЛИ ТАК ДАЛЕКО,
ОТВЕТЬ МНЕ,
ОТВЕТЬ МНЕ НА ЭТОТ ВОПРОС
И НА ВСЕ ВОПРОСЫ, КОТОРЫЕ
Я СЛИШКОМ БОЮСЬ ЗАДАВАТЬ
НА УЛИЦЕ ЛАДЛОУ
ТЫ ПОМОГЛА МНЕ ПОНЯТЬ,
И Я ТЕБЯ ОТПУСТИЛ,
НО МЫ ОШИБАЛИСЬ
ТАК СИЛЬНО, ТАК СИЛЬНО, ТАК СИЛЬНО
НА УЛИЦЕ ЛАДЛОУ
ТЕНИ КЛУБЯТСЯ ВОКРУГ,
СКВОЗЬ НИХ ВИДНЕЕТСЯ ПРАВДА,
А МЫ ОШИБАЛИСЬ
ТАК СИЛЬНО, ТАК СИЛЬНО, ТАК СИЛЬНО
БОЛЬШЕ НИКОГДА —
КАЖДЫЙ РАЗ Я ТАК ГОВОРЮ
БОЛЬШЕ НИКОГДА —
КАЖДЫЙ РАЗ Я ТАК ГОВОРЮ
БОЛЬШЕ НИКОГДА —
КАЖДЫЙ РАЗ Я ТАК ГОВОРЮ.
И снова тише.
На улице Ладлоу
нам буквально подать рукой
от места, где мы могли бы быть,
до места, где мы сейчас.
На улице Ладлоу,
найди меня на улице Ладлоу,
на улице Ладлоу,
найди меня здесь…
– Приятель! Это просто круто!
Хлопнув меня по спине, Дэв садится рядом. Он вспотел, пока танцевал, его волосы спутались, промокшая рубашка обтягивает тело еще сильнее, чем в начале ночи.
– Ты что, не слушаешь Where’s Fluffy?
– Да просто решил немного передохнуть. Думаешь, легко быть самым симпатичным несовершеннолетним солистом квиркор-сцены? Я же не могу работать круглосуточно, знаешь ли.
– А где Рэнди?
– Кто?
– Рэнди.
– Э?
– Из группы Are You Randy? Ты же вроде был с ним?
– А! Ты про Тэда! Он скоро подойдет. Остался, чтобы потанцевать под последнюю песню. По-моему, он ослепителен!
В глазах Дэва появляется шальной, страстный блеск, так что я просто киваю. Иногда во взгляде Дэва читается лишь озорство, никакой страсти – и тогда мне приходится переживать за сердце того, кто рядом с ним. Но иногда чувствуется, что чужая красота зацепила его, и тогда я знаю, что просто сексом дело не ограничится.
– Так где Трис? – теперь спрашивает он.
– Внутри. А что?
– Без понятия. Я решил, что вы будете вместе.
– Дэв… Мы с Трис расстались недели четыре назад.
– Да блин! Я совсем забыл. Прости, дружище.
– Никаких проблем.
Дэв некоторое время смотрит на меня, а затем хлопает себя по лбу.
– Подожди! Тут же еще одна девочка была сегодня, верно? Я видел, что ты вроде как обнимался с ней.
– Можно и так сказать.
– Так я и сказал!
– Что?
– Сказал. Можно было сказать – я и сказал.
Для Дэва такая фраза – настоящее достижение.
Он обнимает меня рукой, прижимается ко мне. Ему это нравится, а я не против. Это прикосновение скорее успокаивающее, чем страстное.
– Ах ты мой бедный порядочный мальчик-натурал, – говорит он. – Никто не должен оставаться один в такую ночь.
– Но у меня есть ты, Дэв, – отвечаю я, пытаясь свести все к шутке.
– И это правда. По крайней мере, пока Тэд не вернется.
– Я знаю.
– Ты же знаешь, в чем вся соль, Ник?
– Вся соль чего?
– Всего, Ник. В чем вся соль.
– Нет.
– Beatles.
– А что с ними?
– Они были абсолютно правы.
– В чем?
– Во всем.
– Что ты имеешь в виду?
Дэв касается моей руки своей – кожа к коже, пот к поту, касание к касанию. Потом он берет мою ладонь, так что наши пальцы переплетаются.
– Вот, – говорит он. – Вот что «битлы» точно знали.
– Боюсь, я не понимаю…
– Другие группы, они в общем про секс. Или про боль. Или про какие-то фантазии. Но The Beatles – они знали, что делают. Знаешь, почему они стали так круты?
– Почему?
– «I Wanna Hold Your Hand»[15]. Их первый сингл. Чертов бриллиант. Может, самая крутая песня на свете. Потому что они это точно поняли. Вот чего все хотят. Не заниматься горячим сексом круглые сутки семь дней в неделю. Не жениться и прожить сто лет долго и счастливо. Не «Порше», не минет, не хату за миллион долларов. Нет. Людям нужно, чтобы их держали за руку. Это чувство, которого не скрыть. Каждая успешная песня о любви за последние пятьдесят лет в конечном итоге восходит к «I Wanna Hold You Hand». И в каждой успешной любовной истории есть эти невыносимые и невыносимо восхитительные моменты, когда двое держатся за руки. Поверь мне. Я много об этом думал.
– «Я хочу держать тебя за руку», – повторяю я.
– Ты это и делаешь, мой друг. Ты это и делаешь.
Теперь он закрывает глаза. Наши пальцы по-прежнему сплетены. Даже в дыхании Дэва слышен быстрый ритм рок-н-ролла. Я наклоняю голову, прислоняясь к нему. На мгновение мы замираем в такой позе, наблюдая за проезжающими мимо машинами.
– Думаю, я все прохлопал, – говорю я.
– С Трис?
– Нет. С Норой. С Трис у меня даже шансов не было. Но сегодня с Норой у меня, возможно, был шанс.
– И?
– Что «и»?
– И что ты собираешься с этим делать?
– Не знаю. Сидеть и грустить?
Дэв убирает свою руку с моей и легонько сжимает мое плечо.
– Ты ужасно милый, когда грустишь, – сообщает он мне. – Но в этом случае, думаю, проявить побольше решимости не повредит.
– Откуда ты взял все эти слова? – вынужден спросить я.
– Не тормози. «Если ты проявляешь решимость, / это дарит тебе неотразимость, / пробуждает во мне нетерпимость / к чистоте этих белых страниц», – ты думаешь, я их, что ли, просто зазубрил?
– «Я люблю тебя не гипотетически, / слова – не просто звуки фонетические, / так что будет просто еретически, / если ты не полюбишь в ответ», – подхватываю я.
Дэв кивает.
– Именно.
– Когда мы ухитрились придумать такой отстой? – спрашиваю я. – Ну, то есть откуда вообще берутся все эти слова? Я сижу на этом тротуаре, и они просто являются мне.
– Может, они есть всегда, а тебе просто нужно накопить некоторый жизненный опыт, чтобы они обрели смысл, – произносит Дэв.
Кто-то у нас за спиной насвистывает, имитируя птичье пение. Мы с Дэвом оборачиваемся и видим, что из клуба выходит Тэд, сияя, как бриллиант под лампой. Он задержался от нас на расстоянии, чтобы не мешать разговору, но я вижу, что он выжидает.
– Не хочешь пойти взять его за руку? – шутливо спрашиваю я у Дэва.
– Да, черт побери, – отвечает Дэв, выпрямляясь. – Не пойми меня неправильно, сегодня ночью мы непременно будем изображать чудище с двумя спинами. Но если мы сделаем все правильно, будет казаться, что мы просто держимся за руки.