— Вы как раз вовремя. Часы посещения заканчиваются через тридцать минут.
Кира бросила благодарный взгляд на Менчереса, хотя тот даже не смотрел на нее. Если бы они взяли машину вместо полета, она бы не успела.
— В отделение интенсивной терапии допускаются только члены семьи. Он член семьи? — спросила дежурная медсестра.
— Да, — сразу ответила Кира. Она не собиралась отплатить за доброту Менчереса, доставившего ее сюда, заставив его ждать здесь.
Медсестра с сомнением посмотрел на Менчереса. И Кира не могла ее винить. Не было ничего общего между ней, с ее светло-каштановыми волосами и светлыми глазами и Менчересом, с его арабскими чертами лица и иссиня черными волосами.
— Водительские права, пожалуйста, — попросила медсестра.
Он наклонился через стойку, а зелень мелькнула в его глазах так быстро, что Кира бы и не увидела, если бы моргнула.
— Вы видели. А теперь, разрешите пройти, — проговорил Менчерес гладким, тихим голосом.
Дежурная передала ему карточку посетителя с застывшей улыбкой на лице, даже не написав там имени. Менчерес взял ее и обратился к Кире.
— Пойдем.
Кира взглянула на служащую, которая все еще улыбалась с замороженным видом, прежде чем последовать за Менчересом к лифту. Как только они, наконец, были внутри, она обрела голос.
— Вот так легко можно контролировать умы людей принормальных обстоятельствах? Молниеносный взгляд со вспышкой зелени?
Менчерес искоса посмотрел на нее. — Теперь ты можешь оценить редкость своего дара к сопротивлению моим способностям.
— Потому что ты дал мне свою кровь, — пробормотала Кира задумчиво, глядя на огни этажей проносящихся мимо лифта. — И, возможно, еще мое упрямство, — добавила она с кривой улыбкой.
Менчерес, казалось, почти вздохнул.
— Возможна еще одна причина. Очень небольшой процент людей имеют естественный иммунитет к вампирскому контролю разума. В своей жизни я встречал только несколько десятков человек с подобной особенностью, но есть те, кто имеет генетическую мутацию, которая предотвращает…
— Ты никогда не говорил мне этого раньше, — прервала его Кира, страх наполнил ее. — Ты знал, все это время, что возможно не только наличие твоей крови в моем теле мешает стереть память?
Болезненный страх бурлил в ней. Неужели Менчерес хочет сказать, что никогда не отпустит ее?
Двери лифта разошлись, открывая пост медсестры у отделения интенсивной терапии. Менчерес ничего не ответил на изобличающий выпад Киры.
Но она уже не могла об этом говорить. У нее было всего полчаса, чтобы увидеть сестру и это было куда важнее, чем ее страх перед откровением Менчереса. Кира пробегала глазами по дверям, пока не нашла ту, на которой красовалось имя Тины Грасилинг. Тогда она показала пропуск медсестре, прежде чем войти в палату сестры, даже не взглянув, следует ли за ней Менчерес.
Тина выглядела спящей, ее маленькое тело было подключено к машинам, окружившим больничную койку. Она была бледна, как простыня и лишь темные круги под глазами выделялись на ее лице. Она выглядела такой хрупкой, такой сломленной, как красивая кукла, небрежно брошенная ребенком. Пластиковая трубка была установлена у нее во рту и стоящий рядом вентилятор, звучал как хриплый баян.
Слезы наполнили глаза Киры, превращая ее сестру и все машины в размытое пятно. Тина не спала, она была без сознания и на искусственной вентиляции легких. Самый большой страх Тины — оказаться в подобной ситуации. Сестра часто говорила, что если ее легким будет необходима вентиляция — это конец.
И вероятно Тина была права.
Слезы заструились по щекам Киры прежде, чем она смогла их остановить. Она знала, что этот день наступит. Думала даже, что готова к подобному, но щемящая боль, наполнившая ее сердце, когда она увидела Тину, в которой жизнь держалась только благодаря машинам, подогнула ей колени. Она села рядом в кресле, не в силах оторвать взгляд от ее беспомощной сестры.
— Чем она больна?
Мягкий, глубокий голос Менчереса заставил Киру вздрогнуть. Она почти забыла, что вампир был здесь. Он ходил вокруг кровати Тины, глядя на сестру с обычным бесстрастным выражением лица.
— Кистозный фиброз, — прохрипела Кира. — Это у нее врожденное.
Ирония, которая принесла новый всплеск боли Кире. Если верить тому, что недавно сказал Менчерес, Кира тоже родилась с врожденной мутацией, но, хотя это может лишить ее свободы, она не так опасна и не убивает ее как Тину.
— Она умирает, — сказал Менчерес с той же странной интонацией.
— Не говори так.
Кира посмотрела на вампира с бессильной яростью за состояние ее сестры. Она и так знала, что это правда. Ее интуиция говорила — на этот раз Тина не выкарабкается. Она чувствовала, как страх весь день рос в ней, хотя пыталась с ним бороться.
Его черные глаза излучали жесткость.
— Факт, что это происходит, но что ты готова сделать, чтобы это изменить?
Он хочет сказать…? Кира посмотрела на Тину, на Менчереса, на монитор машины ЭКГ, отсчитывающий слабый пульс ее сестры. Пульс, которого у Менчереса больше не было.
— Нечто, совершенно действенное, — сказал Менчерес, кивнув на центральный монитор. — Моя кровь исцелит повреждения. Она не может вылечить болезнь твоей сестры полностью, но снимет осложнения, приводящие ее в такое состояние.
Надежда вспыхнула в душе Киры, когда она смотрела на Менчереса. Его кровь спасет сестру от смерти. Даже если это не исцелит Тину от кистозного фиброза, можно ли восстановить ее достаточно, чтобы освободить от вентилятора? Может даже избавить от больницы?
— Ты можешь это сделать? — это было все, о чем она просила, пока ждала его ответа.
— Да. За плату.
Ее колени ослабли, но уже по другой причине. Конечно, ценой Менчереса будет необходимость смириться с потерей свободы… навсегда. В конце концов, он всегда говорил, что не может отпустить ее, пока не сотрет память о вампирах. Спустя шесть дней он по-прежнему не может управлять ее воспоминаниями или слышать ее мысли. Кира не питала надежды, что завтра все изменится. Генетическая мутация. Естественный иммунитет.
Она посмотрела на Тину. Если ее свобода достаточная цена за излечение ее сестры, чтобы дать Тине еще один шанс на жизнь, она согласна. Она может и не иметь шанса освободиться, но она сможет принести этим пользу Тине. Тысячу раз она спрашивала "Почему она?" о болезни Тины, но ни разу не видела, что бы та роптала. Ее сестра приняла свое состояние с ледяным мужеством, когда сама Кира была в ужасе. Теперь очередь Киры.
— Я могу угадать цену, — сказала она, расправив плечи. — И я согласна, если ты исцелишь Тину не только в этот раз. Сделай это столько раз, чтобы дать ей нормальную продолжительность жизни, а я останусь взаперти до конца моей. Жизнь за жизнь.
Менчерес смотрел на нее молча так долго, что Кира задумалась, не потребовала ли она слишком многого. Он был раздражен на условие, что она добавила к его плате? Доволен? Насмешлив? Ни то ни другое? Менчерес и так может держать ее заложницей вечно, без помощи Тине, но если он хочет, чтобы она была так же послушна, как Селена, Курт или Сэм, то он должен заключить сделку.
— Вызови медсестру, — сказал Менчерес.
На самом деле это был не ответ, но Кира не настаивала. Она пошла к сестринскому посту и через несколько минут вернулась с сестрой Тины.
Менчерес взглянул на женщину, сверкнув изумрудом в глазах.
— Принесите мне шприц.
Медсестра тут же стала послушной, спокойной, какой была регистраторша некоторое время назад. И снова Кира удивилась, как легко Менчерес мог контролировать умы людей, когда медсестра покорно вышла из комнаты. Меньше чем через минуту она вернулась со шприцем и подала его Менчересу.
— Теперь уходи. Ты ничего не давала мне. Ты не помнишь меня, — сказал Менчерес небрежно. Медсестра вышла не оглядываясь.
Кира прокомментировала бы, что это жутко, но была слишком занята, сосредоточившись на Менчересе, когда он вонзил иглу в запястье, и медленно выдвинул поршень. Красная жидкость просачивалась в шприц, пока тот не наполнился.
Она взглянула на сестринский пост. Никто не смотрел в их направлении. Кира оглянулась, когда Менчерес посмотрел на нее. Теперь он воткнул иглу в капельницу. Она не отвела взгляда, глядя как он нажал на поршень, делая трубку, подсоединенную к руке Тины красной, как кровь втекала в Тину.
Кира затаила дыхание, когда опустевший шприц покинул капельницу. Менчерес надел колпачок на иглу и сунул его в карман. Единственное, что еще говорило о произошедшем, был остаток розовой жидкости внизу трубки, где капельница присоединялась к плоти Тины пластырем.
— Будь здесь, — сказал он прежде, чем выйти из комнаты.
Она не спросила, куда он. Она сидела у кровати сестры и провела своей рукой по ее бледной неподвижной руке. Сколько потребуется времени, чтобы его кровь устранила вред, причиненный беспощадной болезнью Тины? Он ввел ей только один небольшой шприц. Может быть то, что он ввел лишь начало, и сколько тогда еще шприцев надо ввести на следующий день или типа того? Может быть, у него нет сейчас достаточно крови, чтобы дать больше. Может быть, он сейчас ищет ничего не подозревающего донора, чтобы подкрепиться…
Горло Тины дернулось. Все в Кире замерло, когда она увидела, что глаза сестры открылись. Тина пару раз моргнула, прежде чем ее горло снова дернулось, и повернула голову. Ее цвета морской волны глаза смотрели на Киру вопросительно, но осмысленно. Тина проснулась и мыслит ясно. Когда вяло, гладившие руки Киры отстранились, сестра вытащила трубку изо рта.
Это то, что Кира смогла увидеть, перед тем, как снова все стало размытым, и она выдохнула лишь слово.
— Медсестра!
Менчерес наблюдал, как Кира прощалась с сестрой. Лицо ее было еще раскрасневшимся от счастья, когда она наклонилась, чтобы поцеловать щеку Тины.
— Я постараюсь скоро приехать еще раз, — пробормотала она. — Люблю тебя, Крошка-Т.