— Кто сам стал отражением, кто отполировал свою душу, тот идет в путь… — вещал старец, в его голосе можно было услышать утешительную ноту. — В своем отражении ты обретаешь Его. Там и наказание, и крах, и взлет, и избавление…
Сейчас же, после того как Комаров расстался с прокаженным и перевел дух, а его тень угомонилась и вновь стала покорной, ему пришла в голову предерзкая идея — попытаться проникнуть с помощью волшебного зеркала на завтрашнее заседание Совета Ордена Вепвавета, о котором говорил библиотекарь. Там планы и цели вождей скорбного града должны стать окончательно ясными.
И Комарову удалось это. Он отыскал в зеркале членов Ордена, надевших в этот день парадные мундиры, — и, следя за ними, вычислил место собрания. Оно располагалось в тех же отсеках, где размещалось правление Свободного града. Узники на эти этажи никогда не допускались. У лифтов стояли усиленные кордоны стражей.
Комаров так управлялся с зеркалом, что без труда проник в зал заседания. Там царил полумрак, зал был обставлен старинной тяжелой мебелью, на боковых панелях горели канделябры, стены были задрапированы тяжелыми занавесами. Комаров силою зеркала мог свободно перемещаться по залу, приближаясь то к одним, то к другим его концам.
Вскоре зал наполнился мундирами, в центре же стоял длинный стол в виде полукруга, за которым рассаживался президиум. Только с одной из четырех сторон в зале не было стандартных посадочных мест — со спины президиума. Там расположились несколько десятков гетер и матрон Ликополиса разного возраста и обличья в вечерних платьях и перьях, причем большинство из них полулежали на пуфиках, диванчиках и в необычного вида креслах. В самом городе этих дам можно было встретить довольно редко, и они всегда передвигались со свитой. В таком обильном числе в одном месте Комаров их никогда не видел.
Между дамами, сидевшими сзади, и президиумом на возвышении стояла не очень большая, но выразительная подсвеченная снизу статуя женской богини с крыльями, в головном уборе в виде резного стула. На этом стуле Комаров различил надпись Magnus Liberator[3].
В особой ложе сбоку стоял экран, на котором по космической связи следил за собранием властный господин, о котором шептались в зале. Прислушавшись, Комаров различил слова о нем: это был не кто иной, как вице-король нижних темных миров, так называемой Страны молчания, вероятно, той, что располагалась ниже Ликополиса и куда ссылали непокорных.
За столом-полумесяцем оказались руководители Ордена в Ликополисе: командор-комендант, напоминавший своим видом сыча, рыцари-госпитальеры, другие персоны, о которых Комаров ничего не мог сказать. Вел собрание интендант Ликополиса, фактически мэр города, если переводить с орденского языка на земной. То был маленький и невзрачный функционер, с лица которого не сходила странноватая ужимка не то презрения, не то зубной боли.
Особняком сидел весьма причудливый ужасающий тип. Особенность его заключалась в том, что он то надевал себе на шею, то снимал с нее голову с лицом морщинистым и серым, с орлиным носом, с большими воскового оттенка залысинами. Снимая голову, он то держал ее в руке, то перекладывал на стол на специальную перламутровую подставку, напоминавшую большую круглую доску для разделывания мяса или рыбы. И когда он говорил, то говорил он именно из своей головы довольно тихим голосом, тем самым заставляя всех остальных затихать и прислушиваться. Он, как стало потом понятно, и был тот самый маршал, представитель высшего руководства Ордена, прибывший с отдаленной планеты. В зале присутствовали стражи из его свиты, они были одеты в наглухо затянутые ярко-оранжевые сутаны. Маршал по званию, по должности он назывался вице-магистром Ордена. Когда интендант предоставлял ему слово, Комаров расслышал и личное имя маршала — его именовали Геродос.
По его знаку торжественное собрание началось с исполнения гимна Ордена, причем во время гимна все присутствующие не стояли столбами, а раскачивались и даже слегка пританцовывали. Гимн назывался «Солюция». Смысл этого слова не был известен Комарову, но из текста гимна он вынес, что речь идет о великом освобождении мира от порчи, от дурного глаза Врага. В гимне упоминались Избавитель и Великий магистр, а также проклинался самыми черными и лютыми проклятиями как главное орудие порчи некто Бастард, незаконный отпрыск Врага. Из всех слов в памяти Комарова запечатлелась одна строфа:
Солюция! Солюция! Да приидет вечность
Матери-Тьмы!
Вокруг Головы Медузы да совьется свиток!
И домой возвратимся мы!
После приветственных слов представителей власти Ликополиса с главным сообщением выступил маршал Геродос. От его речей, хоть и произнесенных с хорошей дикцией, экспансивные и агрессивные стражи, все как один экстраверты, быстро уставали… Было заметно, как они пыхтели, сопели и вздыхали… Но никто не смел нарушить речь безголового тихоголосого маршала. Его боялись даже пуще командора. Один из членов Ордена прошептал другому, и Комаров расслышал это, что вице-магистр происходит из исторического царского рода.
Спасало ситуацию лишь то, что в зале была великолепная акустика. Иногда маршал как будто разговаривал с собственной головой, как Гамлет разговаривал с черепом шута. Манера говорить вице-магистра поразила Комарова. Он как будто философствовал, при этом был остер на язык, изобретателен в словах. И все это не вязалось с бесстрастной, невыразительной манерой и тихим голосом. Иногда казалось, что маршал не говорит, а полумеханически, с легким металлом в голосе зачитывает какую-то статью.
— Для того ли наш Прометей принес им священный огонь, чтобы они обратили его в средство для жарки шашлыка… — с лукавым видом, но без какого-либо пафоса произнес маршал Геродос. — С тех пор людишки окончательно деградировали, занявшись устройством материального быта. Этого и следовало ожидать. Что доброго могло бы получиться из глины? Уже очень скоро они напрочь забыли о предназначении священного огня. На этом держится наша сила. И здесь, в Земле забвения, мы должны погрузить их в океан полного беспамятства, избавить их ото всего, что может им говорить о священном огне. Жгите кислотой, жгите расплавленным оловом, жгите их страхом и наваждением, жгите их насмешкой и безжалостным словом!.. Мы должны вытравить из них ту искру свободы, которую заложил в них узурпатор.
— Что важно понимать? — среди прочего поучал членов Ордена вице-магистр. — Недаром попы и богословы говорят, что человек, в отличие от пресловутых духов, в большей степени открывает в себе образ и подобие Врага. Каждый человек, хотим мы того или не хотим, мина замедленного действия под распорядок Великого Свободного Господина, бессмертного магистра нашего Ордена. Каждый человек так или иначе маленький враг. В самой глубине души своей… Он инстинктивно тянется к свету, как младенец тянет ручки к матери… И наша задача навести такой морок, чтобы этот инстинкт полностью в нем нейтрализовать.
Они должны полюбить тьму сладострастной любовью, отрицающей их собственную природу. Полюбить свое уничтожение, свое упразднение. Возненавидеть свою глубинную сущность и то недоступное им блаженство, которое в нее всеяно… Отринуть в человеке человеческое, испытывая к этому человеческому брезгливость, гнушение, гадливость. К счастью, природа человека сложна. И нам есть на что опереться. В конечном счете, эта самая искра вражья спит и глубоко погребена под слоями глины, из которой они слеплены.
Наша работа — это работа с глиной, той самой многослойной субстанцией, опираясь на которую, мы победим. Мы привяжем душонку к этим тяжелым слоям, загоним ее туда как в непроходимые лабиринты, замуруем выходы оттуда и сделаем искру вражью пленницей, недоступной для ока души, отделенной от нее непроницаемыми перегородками. Силы изначального человека мы превратим в темные энергии оболочек, так чтобы душа совсем не знала себя и полностью подчинилась тому, чем она должна была бы по природе распоряжаться. На Земле нам это не удалось бы. О нет! Но это на Земле… Здесь же мы хозяева, все возможности в наших руках.
И не надо оправдываться трудностями. Трудности есть у всех и всегда. Нужно искоренять эти вредные настроения в нашей среде. Я прошу всех членов Великого Ордена обратить на это самое пристальное внимание. Такова наша установка на данный момент…
Если мы не разглядели шпиона — виноваты в этом только мы сами.
Если мы упустили не в меру любопытного подопечного — это наша вина.
Если мы провалили агентурную работу и не сумели отследить подозрительные связи и речи — это наш провал.
Если, внедряя новые системы слежки, мы переоценим их эффективность, расслабимся и станем почивать на лаврах, — то виноваты в это будем только мы сами.
Не в душах наших пленников надо искать причины сбоев в нашей работе, но в нас самих… Ведь мы здесь призваны направлять номерную массу на каждом шагу, а значит, и несем всю полноту ответственности за ход вещей… (Здесь неразборчиво.)
Пути прогресса
Речь маршала была увенчана овациями. Зал выдохнул. Все очень устали слушать эту слишком тихую, холодную, лишенную акцентов и при том слишком уж правильную и выверенную речь высшего руководителя.
Слово взял приор Ордена в Ликополисе, имевший звание генерала. Он говорил, в отличие от вице-магистра, гораздо громче. Но речь его была менее выспренной и более административной. Он сыпал цифрами, вещал о достижениях своего мегаполиса, и Комарову она сильно напомнила выступления земных чиновников. В какой-то момент приор приступил к изложению трудностей и недостатков, и тогда в его словах стало меньше формализма:
— Какие-то головотяпы допустили, что шпионы Врага совратили несколько номерных в Свободном граде… Нужно понимать: введение системы контроля и наблюдатчиков, к которому мы приступаем, — лишь увеличивает объем наших работ и требует новых усилий. Теперь нужно будет научиться следить за косвенными проявлениями вражьих поползновений. С прямыми-то дело ясное… Нам потребуются новые навыки, мы должны будем обучить сержантов стражей, а по возможности — и ряд