овых, владению новыми методами, ни в коем случае не пуская дело на самотек.
Сидевшие в зале два скелета одобрительно пощелкивали мощными зубастыми надраенными до блеска челюстями и улыбались по-голливудски. Смотревший с экрана космической связи вице-король нижнего темного мира задумчиво покачивал головой. Был момент, когда он попытался вставить свое слово, но звук сильно барахлил и заедал… И от этой затеи пришлось отказаться.
Маршал, он же вице-магистр, вновь взял слово, чтобы прокомментировать речь приора, при этом он держал в руках собственную голову затылком к основной части зала и как будто «смотрел» на свое лицо из пустоты, зияющей над плечами и воротничком, где голова должна была бы быть. Трудно было понять, он ли разговаривает с собственной головой, или, наоборот (тут уж не разберешь, как правильнее), голова разговаривает с тем местом, с которого она сошла:
— Новая система даст нам в руки очень мощное оружие. И тем не менее оно потребует от нас и большего мастерства. Техника сама по себе не панацея, если к технике не подготовлены кадры. В этой битве мы и покажем, в чем наше превосходство над душами номерных. Мы-то знаем, что сами по себе они и есть глина и без помощи Врага ни в чем бы не преуспели. Именно это понимание нелепости упования на глину в свое время послужило причиной выхода из верхних миров нашего Великого Господа, а вместе с Ним всех наших славных предков!
Вы знаете, когда-то наш Господин и Вотчим были братьями, сыновьями Великой Матери — Изначальной Тьмы. Но один из них изменил Матери, предпочтя обманный свет, а наш Господин остался преданным ее сыном… И поэтому в конце концов, когда Тьма поглотит обратно наш мир, мы полностью и окончательно разделаемся со всеми проявлениями того иллюзиона, того разлада, раскола, всего этого грандиозного мыльного пузыря, который удалось раздуть хитрецу.
Ждать всем нам осталось совсем недолго. Вы знаете, что по тайным, не публиковавшимся на Земле астрологическим расчетам великого Нострадамуса, мы уже вступили в последний век этого мира. Знаки конца умножаются с каждым годом. И это совсем не те знаки, которые дал в своих писаниях шизофреник с острова Патмос, который сам себя провозгласил «любимым учеником» Лжеца Бастарда. Мы погрузимся в блаженство тьмы, в ее теплое дремотное лоно, в котором обретем наконец-то отдохновение от трудов и страхов, от сомнений и переживаний… Так слава же Сыну Погибели, приход которого близок!
— Аух! — выдохнули в ответ единым хором члены ордена и все находящиеся в зале.
Выступили еще несколько рыцарей Ордена. Интендант говорил о текущих делах Свободного града, об его успехах и среди прочего обратил внимание собравшихся на то, что в анфиладах их ждет экспозиция новых работ выдающихся графиков и мастеров кисти.
Чрезвычайно интересной была речь главного инженера Ликополиса, существа с массивной квадратной головой и в темных очках.
— С технической точки зрения, — рассказывал инженер, — мы приближаемся к последней войне. Даже если бы у нас не было пророчеств, развитие знаний и технологий само по себе подсказывало бы нам то, о чем говорил наш блистательный маршал. Пути прогресса какое-то время слишком сильно сосредоточились на механизмах, аппаратах, конвейерах. С земной точки зрения это можно понять. На Земле люди хотели бы переложить всю физическую работу на машины и роботов, чтобы самим отдыхать и веселиться. Но для нас техника и роботы не так важны. Главное направление прогресса — изменение души.
К чему нам роботы, если сами номерные будут во всем послушны нам… Новые кадры, перекованные старые кадры станут идеальными исполнителями, червями, подтачивающими древо вражьего миропорядка, непобедимыми солдатами, идеальными виртуозными камикадзе! Пройдет еще пять-десять лет, и мы получим небывалое войско и совершенно организованный тыл. Это гораздо лучше, чем роботы, это разумные и при этом истовые инструменты. Уже не пушечное мясо, нет. Это будет ничем не оста-новимый, всюду проникающий цифровой кисель — вот во что будут превращены нами нынешние узники.
Вместо того чтобы бесконечно передвигаться по отсекам в нашем городе лифтов, вся эта публика преобразится в послушную липкую массу, в боевую слизь, которая будет сковывать крылья слугам Врага, просачиваться повсюду, на всех уровнях его небес, склеивать жерла их орудий, смотровые щели их брустверов и шлемов, выводить из строя их прицелы, оптику, приборы видения… Это будет непобедимая роевая лавина Матери-Тьмы, и каждый воин, зная свой маневр, сможет использовать себя как пластилин, мастерски избегая сопротивления, мгновенно реагируя на любой ход противника. У него не останется ни одного ока, ни одного зеркала. Мы залепим все, мы ослепим, утопим в себе Врага, удушим его в смертельных объятиях!
Прогресс наш в том, что души номерных добровольно станут тем болотом космоса, в котором увязнут рати Врага. Прогресс наш в том, что мы уже научились управлять душами и делать их непроницаемыми для Его влияния. Не буду рассказывать вам про историю этого научного прорыва. Вы помните про то, как еще недавно на Земле ученые открыли секреты, согласно которым, зная, на какую область мозга воздействовать электросигналом, зная, что именно нужно в нем раздражать, можно стать королями боли и удовольствия, господами страхов, тревог, дирижерами радостей, эротических токов и спазмов. И через это мы становимся полными хозяевами над их душонками. Каждая душа теперь не загадка за семью печатями, мы можем наплевать на эти устаревшие байки! Душа для нас — послушный механизм. И теперь мы знаем, как крутить его педали, как превратить боль в потребность, как замучить удовольствием до смерти. Как регулировать темп сигналов и напряжение в сети. Боль, страдание, наслаждение, обожание, агрессия, ненависть — все это теперь поддается математическому управлению.
Осталось совсем немного — и мы, парализовав войско Врага, тогда присоединим уже и саму Землю к темным мирам. А на Земле нас ждут!
Оргия
Заседание становилось все более яростным и митинговым. Прислуживающие стражи разнесли по залу несколько чаш, наполненных зельем.
Интендант Ликополиса провозгласил:
— Пьем здоровье великого магистра, наместника Тьмы!
Чаши передавали по рядам, одна чаша была в президиуме, другая большая чаша — в дамской полузале за спиной президиума, и много чаш — в большом зале.
После того как вице-король нижних миров отключился и ушел с экрана, члены совета как будто расслабились, распустили узлы галстуков и расстегнули вороты рубашек, из-под которых показалась поросшая волосами кожа, у многих из них шерсть пробивалась под самые кадыки…
Чаши наполняли и пускали по кругу еще не раз. И вскоре зелье начало действие. Комарову показалось, что участники собрания выходят из себя. Некоторые стали бродить туда-сюда, другие опустились на пол и раскачивали ступнями как на разминке. Вице-магистр, чтобы выпить зелья, всякий раз надевал голову, и когда зелье, оросив его гортань, проливалось внутрь, он вытирал салфеткой уста и вновь снимал голову, аккуратно ставя ее на подставку.
Комаров в своем зеркальном видении приблизился к маршалу почти вплотную и, когда тот снимал голову, заметил, что в месте стыка головы и шеи торчат тончайшие как волос проводки, а также микроскопические шлюзы под чипы и другие соединения. «Тонкая работа, похожа на японскую», — подумал впечатленный Комаров, видя этот искусно сделанный протез головы.
Быстрее всего зелье подействовало на дам. Они разбрелись по залу, поблескивая жгучими глазами, некоторые из них, испытывая жар и удушье, стали обнажаться. И хотя их тела были не столь волосатыми, как у мужей Ликополиса, но для дам, пожалуй, со слишком густой растительностью… Среди них попадались и совсем девочки, и древние старухи, многие из которых были с венозными, дряхлыми телами, с огромными плоскостопыми ступнями.
Прошло еще минут 15, и заседание совета Ордена все больше и больше приобретало черты беспорядочного шабаша. Стражи начали петь песни завывающими голосами, причем песни эти не напоминали официальные гимны и мессы, а скорее подходили бы для оргий. Гетеры пустились в пляс, увлекая в танцы некоторых из стражей. Выпив еще зелья, все разом зашумели, кто-то пел, кто-то кричал, третьи вещали и пророчествовали, наиболее чувствительные к зелью впадали в экстаз и исступленно выкрикивали односложные заклинания. По залу летела слюна. Дамы сбрасывали с себя одежды и помогали раздеваться нерасторопным кавалерам. Дело шло к свальному греху.
Лишь один безголовый маршал и его свита в сутанах сидели на прежних местах. Вице-магистр выглядел посреди этого темного праздника совершенно безучастным. Зелье, казалось, не действовало на него.
Комаров с отвращением наблюдал то непотребное действо, в которое выродилось чинное поначалу заседание. Одна из гетер с огромной копной рыжих волос воскликнула:
— Сольемся же во славу Чистильщика, Сына Погибели!
Стражи начали совокупляться, кто-то парами, а кто-то втроем и вчетвером, образуя цепочки сладострастия. Все виды извращений были явлены здесь. Странное сочетание членов, конечностей, деформированных тканей тела, откляченных задов, грудей разной степени отвислости, целлюлитных окороков, дряблых мышц, искаженных ртов с острыми зубами, хищными вставными челюстями, красных, сочащихся слюной языков — все это слилось в одну многорукую и многоногую кашу. Дамы рычали и рыдали, кавалеры стонали, вскрикивали, охали, звериные звуки и звонкие шлепки наполнили зал. Одна из старух, страдавшая слоновьей болезнью ног, с тройным массивным подбородком, с многочисленными складками на брюхе, чуть не раздавила собой доброго знакомого Комарова — стража-библиотекаря, который по несчастью под ней оказался. Комарову хотелось прервать подглядывание, но какая-то сила держала его у зеркала, как будто что-то важное он должен был еще увидеть. Очень скоро омерзительный свальный грех кое-где начал переходить в драки, довольно жестокие. В воздухе оказались стулья, канделябры, в одном месте от опрокинутых свечей прогорал и дымился палас.