«Если бы в государственных учреждениях была 1/10 доля ума… то конечно, не только разрешён бы был брак гимназистам и гимназисткам, но он был бы вообще сделан обязательным для 16-ти (юношам) и 14 1/2 (чтобы не испортилось именно воображение) лет девушкам; и чтобы соблюдение этого было предоставлено согласованным усилиям родителей и начальств учебных заведений, и обеими сторонами – непременно исполнено, без чего не даётся „свидетельство об окончании курса“».
Розанов это просто женившийся Подколесин, Подколесин так и не выпрыгнувший из окошка. Подколесин-Гоголь выпрыгнул (всё-таки, действительно, «русский народ смелый»). Чего же я переживаю (чувство, что меня обделили, чего-то не додали, отняли). Русский в своем громадном, окончательном развитии, в своем развертывании до упора, когда гармошка плоской становится, – он такой и есть. Сильный расовый тип испанца – Дон Жуан. Сильный тип русского – Подколесин. Если и есть примеры счастливой русской половой жизни (что-то я не встречал), то это за счёт русской недоразвитости субъекта, его СЛАБОСТИ.
Подколесину перед самым венчанием говорят:
«Брак это есть такое дело… Это не то, что взял извозчика, да и поехал куды-нибудь; это обязанность совершенно другого рода, это обязанность… Теперь вот только мне времени нет, а после я расскажу тебе, что это за обязанность».
561
Примечание к №526
Отец покупал бормотуху и, помню, радовался: «экономия». И через четыре года на пятый умер.
Как сейчас вижу красивую и огромную отцовскую голову (62 номер), с высоким лбом интеллектуала, склонившуюся над тарелкой с объедками. Отец никогда не ел, он всегда доедал. Ломал кости от съеденной курицы и высасывал причмокивая костный мозг, чавкал гнилыми грушами, хлебал прокисшие щи, накрошив туда заплесневелые корки. И не болел. Отцовский желудок, желудок «человека 30-х» всё переваривал. Как о великой Обиде, запомнившейся на всю жизнь, говорил отец о том, что старшая сестра, у которой он жил, не дала ему, маленькому, сливок. (586) Он хотел съесть, а она его поставила в угол и сама съела. И у отца через 40 лет дрожали по-детски губы, когда он про это рассказывал.
Еще курил он самые дешёвые сигареты «Памир». Курил страшно – до обожжённых пальцев (в этих местах всегда жёлтые, с толстой кожей). И потом надевал бычок на булавку и докуривал до конца.
562
Примечание к №547
«На сцене живая картина – „Освобождённая Россия“: женщина с разорванными кандалами в руках, у её ног лейтенант Шмидт, вокруг – Пушкин, Лермонтов, Грибоедов…»
Ср. сцену «литературной кадрили» на балу в «Бесах»:
«„Честная русская мысль“ изображалась в виде господина средних лет, в очках, во фраке, в перчатках и – в кандалах (в настоящих кандалах). Под мышкой этой мысли был портфель с каким-то „делом“. Из кармана выглядывало распечатанное письмо из-за границы, заключавшее в себе удостоверение, для всех сомневающихся, в честности „честной русской мысли“. Всё это досказывалось распорядителями уже изустно, потому что торчавшее из кармана письмо нельзя же было прочесть. В приподнятой правой руке „честная русская мысль“ держала бокал, как будто желая провозгласить тост. По обе стороны её и с нею рядом семенили две стриженые нигилистки, а визави танцевал какой-то тоже пожилой господин, во фраке, но с тяжёлою дубиной в руке и будто бы изображал собою не петербургское, но грозное издание: „Прихлопну – мокренько будет“. Но, несмотря на свою дубину, он никак не мог снести пристально устремленных на него очков „честной русской мысли“ и старался глядеть по сторонам, а когда делал па-де– де, то изгибался, вертелся и не знал, куда деваться – до того, вероятно, мучила его совесть… Впрочем, не упомню всех этих тупеньких выдумок; все было в таком же роде, так что, наконец, мне стало мучительно стыдно. И вот именно то же самое впечатление как бы стыда отразилось и на всей публике, даже на самых угрюмых физиономиях, явившихся из буфета. Некоторое время все молчали и смотрели в сердитом недоумении».
А это им Пётр Степанович Верховенский «подобрал». (570) Подобрал со злобой. Не только провокация, но заодно и просто над публикой поиздеваться. (580)
563
Примечание к №537
Почему у русских националистов были фамилии: Цион, Нилус, Бутми?
Да потому, что действительно серьёзное движение начинает с создания своих противников. (602)
564
Примечание к №538
его утопия носит расовый характер
В определенном смысле взгляды Соловьёва близки славянофилам. Именно от них он заимствовал идею мессианства России. Но при этом Соловьёв раздул форму Третьего Рима до глобальных размеров, а русское содержание сократил до нуля. Россия должна охватить весь земной шар, но русские послужат лишь кирпичами для создания мировой империи. Это пародийный гибрид славянофильского национализма и западнического нигилизма. Славянофильская идея спасения Запада, сама по себе очень слабая и совсем не национальная (571), не русская, превратилась у Соловьёва в идею жертвования Россией, в идею принесения России в жертву. Россия должна быть уничтожена для каких-то неведомых целей. При этом мрачная масштабность замысла прикрывается до смешного дешёвыми оправданиями: чтобы в игрушки играться, надо убить мать и т. д. Тут поражает не сам факт, и даже не его назойливая воспроизводимость от Чаадаева до Бердяева (584), а именно крайнее легкомыслие, непродуманность. Дурашливость. Всё это голословно, бездоказательно, в двух-трёх хлопушечных фразах, походя.
Откуда у Соловьёва это истошное: «А вот Россия! кому Россия!» Это не соплеменник, а племянник. (590) «Мой дядя самых честных правил». И вдруг нежданно-негаданно свалилось такое наследство – Россия. От русского дяди, по боковой линии.
Соловьёв:
«Наша история навязала нам три великие вопроса, решением которых мы можем или прославить имя Божие и приблизить Его царствие исполнением Его воли, или же погубить свою народную душу и замедлить дело Божие на земле. Эти вопросы суть: ПОЛЬСКИЙ (или КАТОЛИЧЕСКИЙ), ВОСТОЧНЫЙ вопрос и ЕВРЕЙСКИЙ».
Таким образом, решаются не вопросы РОССИИ, а вопросы РОССИЕЙ. И все одно и то же: откажитесь, отступите, сдайте. Соловьёв, так и чувствуется, не знает, что делать с этой глупой Россией, которая, как он считал, ему досталась. Куда бы её швырнуть? Владимир Сергеевич не понимал, что на самом-то деле не только она ему, но и он ей достался.
565
Примечание к №542
Набоков негодует на то, что Чичиков не аристократ и не писатель
Другой аспект. Набоков назвал Николая I
«равнодушным, распутным царём, невеждой и негодяем, чьё царствование всё, целиком, не стоило и страницы пушкинских стихов».
Сравнение странное, может быть, раскрывающее тайную мечту русских писателей. Сам Пушкин нелепо задумал соперничать с Николаем, который как государственный деятель был его умнее на три порядка. Пушкин во главе государства и двух суток бы не продержался. Сунул бы свою любопытную голову куда не следует, и ему бы её второстепенным рычагом государственного механизма отдавило. Написал «Бориса Годунова» – произведение крупное. Но быть Борисом Годуновым легче ли? Воля и ум, но направленные не в себя, не в воплощение в слове, а – вовне, в действие. И плата уже не успех или неуспех, а жизнь или смерть.
Николай I, если и не гениальный, то талантливейший государственный деятель, всю жизнь день и ночь работавший на благо страны и ничего не упускавший. И Пушкина не упустивший, сделавший всё, что можно было. (А упустил бы – куда? в Париж к Дантесу?) Вернул из ссылки, простил связь с декабристами, дал надёжный социальный статус (ни один из русских писателей не был потом так близок к верховной власти). Огромная денежная помощь. Стремление предотвратить дуэль. Что ещё требовать от главы государства? Сделать Пушкина «владыкою морским» и быть у него «на посылках»?
Конечно, сейчас кажется, что Пушкина при жизни не ценили, «замалчивали» и т. д. Но это ведь всегда кажется, так как живых гениев не бывает (по крайней мере, при жизни гениями раньше 50-60-ти лет не становятся). А во-вторых, все-таки у Николая были и некоторые другие дела, кроме заботы о каких-то литераторах, пускай и гениальных. Читаешь дневники Николая I – это сверхчеловек. Каждый день с утра до ночи работа, работа, работа. Пушкин же никогда в жизни не работал. И слава Богу. Но Николай I работал. И тоже слава Богу.
– Иван Иванович, как вы относитесь к Петру Петровичу?
– Никак.
– Но все-таки такой человек. Его знает вся Россия. Влияние и на мировую историю…
И вдруг лицо Ивана Ивановича превращается в свекольную морду:
– Он не любил марок!!!
Учиться демократии надо, г. Набоков. (569) Учиться терпимости, умению не толь-ко самому жить, но и давать жить другим. В литературе вы царь и Бог. Но кроме литературы есть и другие сферы человеческой жизни. Надо их тоже уважать. Более того. Вы обладаете специфическим оружием – словом, и в этом смысле господствуете над другими. Так пользуйтесь им умело, бережно. Человек, занимающийся профессионально рекламой, не должен ставить в центр рекламы рекламу самого себя. Русские писатели же, обрадовавшись попавшей в их руки волшебной палочке, сумели убедить всю Россию, что самое важное сословие в государстве это они, писатели. Очень неумно. Я бы даже сказал, глупо. Или еще сильнее – гадко. Надо быть скромнее. «Смирить гордыню».