-Ага, прямо-таки поэт. Где мой стул?
Дождь уже прекратился, и я решил организовать временный штаб прямо во дворе. Белянин быстро собрал раскладной столик, три стульчика и поставил их подальше от туалета. Я пригласил Ситнева и доктора Вольфа присесть рядом и начал наблюдать за окружающей кутерьмой. Игнатьев занял пост за моей спиной. Братья тоже расположились недалеко, Богдан Фитцнер распоряжался на улице. Егеря занимались своими делами. В первую очередь лошадьми, которые не такие выносливые, как люди, и требуют постоянного ухода с хорошим питанием. Двое начали выводить из казарм будущих чудо-богатырей, которые на них ну совсем не походили. Одиннадцать человек разного возраста и роста, выглядевших одинаково убого. Двое вообще были босиком, у одного следы недавнего избиения и вообще он весь какой-то скособоченный. Но объединяло всех этих бедолаг даже не выбритые лбы[3]. Я всё-таки достаточно давно в этом времени и уже научился отличать голодных людей. А рекрутов, похоже, совсем не кормили, да ещё и оставили на холоде без одежды и обуви. Несколько ночей были достаточно прохладными, наверняка мужикам пришлось несладко. Ладно, всё потом, сейчас надо о людях позаботиться.
-Демьян, — обращаюсь к одному из егерей, — Давай организуй этим каликам перехожим попить чего горячего и покормить их надо.
В этот момент во двор буквально залетел невысокий офицер, за которым еле поспевал давешний сержант. Вид у него был также помятый, лёгкая небритость и запах перегара дополняли общую картину деградации.
-По какому праву вы здесь распоряжаетесь, — начал с ходу орать этот недоумок, подскочив к столу и обдав нас мощнейшим амбре, — Кто такие? Кто вам дал право?
Голубые глаза с набухшими от крови сосудами пылали праведным гневом. Короткие ладошки с обильной светлой порослью теребили съехавшую назад шпагу. Странная манера у людей знакомиться. Он что — бессмертный?
-Поручик Романов, подпоручик Ситнев и доктор Вольф, — представляюсь и показываю рукой на своих спутников, — Прибыли по поручению командующего Выборгского мушкетёрского полка полковника фон Миллера, произвести на месте отбор рекрутов. Бумаги у меня в возке, передам их немного позже.
В этот момент из второго сарая начали выводить новую партию людей. Вернее, троих несчастных, закованных в колодки. Я решил не пороть горячку и разобраться с этим делом позже. Пока надо людям помочь.
-Доктор, займитесь, пожалуйста, тремя этими страдальцами и тем скособоченным, — киваю в сторону сидящих на поленницах рекрутов.
- Я капитан Захаров, — опять начал кричать любитель дешёвого пойла и чеснока, — Здесь распоряжения отдаются только мной и никем иным. Эти ублюдки наказаны и будут находиться в колодках, столько сколько мне будет угодно. Вам ясно, поручик?
-Ваше Высочество, — и глядя на непонимающего самодура, уточнил, — Обращайтесь ко мне Ваше Высочество.
После того как людей накормили, освободили от колодок и Вольф их осмотрел, мы приступили к работе.
-Давно я такого не встречал, Ваше Высочество, — обращается ко мне Ситнев, — Не хочу наговаривать, но у капитана либо совсем плохо с деньгами, либо отсутствует совесть. Офицеры рекрутских команд приворовывают, часто признают годными и отправляют в рекруты слабосильных или больных, тоже не забесплатно. Берут деньги с помещика, если мужик крепостной или с общины. Но чтобы так. Из одиннадцати годные только четверо, остальные с явными увечьями, непонятными лишаями, у одного нога короче другой.
Подпоручик был человеком опытным, но и он не мог скрыть негодования и недоумения. Чего говорить о моих чувствах, которые я сдерживал с большим трудом. Кому в армии нужны инвалиды? Или этот идиот Захаров хотел уморить людей голодом, чтобы они померли во время пересылки? Половина из них итак больна, так ещё трое сильно простудились. А от воспаления лёгких в это время народ мрёт похлеще любой чумы с оспой.
-Но меня более всего поразил этот недомерок или карлик, даже не знаю, как его назвать. Мало того, что он не дотягивает до положенного роста[4], так ещё и явно слабоумный. Его не в армию надо забирать, а в кунсткамеру или учёным на опыты. Я даже не вспомню, когда видел подобный экземпляр человеческого рода.
-Нельзя так, Ваше Высочество. Пусть слабоумный, но всё-таки живой человек, как же его можно на опыты? — возмутился Ситнев.
-Да шучу я так, подпоручик. Пытаюсь хоть немного себя взбодрить и понять этого капитана. Он настолько порочный скот, что неспособен понять глубины своего падения? Или деньги с вином настолько зашорили ему глаза, что он готов пойти на откровенные преступления. Но даже это я могу ещё понять, но зачем людей морить голодом и холодом?
На это Ситнев ответить не смог. Тем временем в кабинет вошёл первый из колодников. Несмотря на лохмотья и побитое лицо, стоящий перед нами мужик вид имел боевой и злобный. Смотрел на нас он точно не как на спасителей, а чуть-ли не личных врагов.
-Фёдор Борисов Соловьёв, из мещан, двадцати семи лет от роду, — произнёс местный писарь, который неожиданно нарисовался, вслед за капитаном.
-Забавный случай. Это чего же он такого натворил, что мещанская община денег на выкуп не выделила? Нужной суммы у человека может не оказаться, вот тогда община обязана помочь. Но в этом случае, платить не стали и отправили в рекруты, — пояснил Ситнев, видя мой недоуменный взгляд.
-За пьянство, распутство, несоблюдение доброго порядка, проживание неизвестно где. А также отсутствие паспорта и неуплату податей в течение нескольких лет.
Глаза рекрут налились какой-то животной ненавистью, и он с рыком попытался броситься на нас с подпоручиком. Убогий только не учёл Игнатьева, стоящего за спиной, которого не было видно при входе. Подножка, несколько молниеносных ударов и подвывающее тело скорчилось на полу. Вижу недоумённый взгляд Ситнева, который успел только привстать и потянулся за шпагой, пожимаю в ответ плечами. Удивил писарь, который за секунду оказался под столом. Талант у человека, чует опасность на подсознательном уровне.
-Михаил, этого недоумка опять в колодки. И попроси Филипса, чтобы провели воспитательную беседу. Только аккуратно, без членовредительства и прочих непотребств. Но проучить его необходимо, дабы на людей не кидался. Это я такой добрый, а другой офицер мог и под сто шпицрутенов прописать, что равносильно смерти.
Следующие колодники оказались обычными крепостными парнями. Тоже с гонором, но адекватные. Обоих в армию сплавили также за строптивый характер и любовь ко всяким проделкам. Этих я, пожалуй, возьму как кандидатов в егеря, нам такая публика, как раз и нужна.
Вышли на крыльцо, несмотря на открытое окно, в доме ещё пованивало. Рекрутская команда усиленно чистила двор, рубила дрова и чинила ворота. В общем, картина, радующая глаз любого офицера, солдаты при деле значит, нет времени на дурные мысли. Наконец-то выглянуло солнышко, и даже вонь от туалета не могла испортить стремительно улучшающееся настроение. Немалую роль в этом играло то, что капитан на самом деле пойдёт под суд. Замарался он так, что минимум на перевод в район Камчатки заработал. Я этого урода отправил бы в штрафбат, но таких частей пока нет, да и не поймут. Против сословной солидарности не попрёшь, но идею Павлу надо подкинуть.
-Всё равно не могу понять историю с этим слабоумным, он идёт как замена другому рекруту[5]. Но неужели нельзя было найти более подходящего человека, тем более что по документам меняли представителя купеческого сословия.
Я не успел ответить, как на улице послышался грохот и крики. В качестве развлечения решил посмотреть, чего там происходит. Братья быстро меня обогнали и первыми вышли на улицу.
Ситуация была обычная — свалился товар с телеги. Косвенно в этом виноваты были мы, так как сузили проезжую часть своим караваном. Возница не справился, либо лошадь дёрнулась, но с перегруженной телеги упало несколько мешков. Он попытался вернуть мешки на место, но был атакован хорошо одетым молодым человеком, скорее всего, владельцем товара. Вот сейчас этот упитанный молодец, бил наотмашь по лицу хлипкого мужичка раза в два его старше, который молча терпел публичное унижение. Вокруг как по волшебству появились зрители, только, что кроме нас на улице никого не было и вдруг десяток зевак.
- Это сын купца Вахрамеева Дмитрий, — произнёс стоящий рядом сержант, — Сам в телегу товара сверх меры накидал, а теперь над возницей измывается.
-Мажор, что ли местный?
-Никак нет, господин поручик, Димка не майор. Из купцов они, Афанасия Вахрамеева сын значит, — отвечает сержант и странно на меня поглядывает.
-Знакомая фамилия, кстати, — произносит Ситнев, — Не он ли у нас проходит как рекрут, которого заменили.
-На ловца и зверь бежит, — произношу с улыбкой, — Савва тащи сюда этого недомажора.
Сына купеческого моментально доставили перед мои очи. Высокий, широкоплечий, но с явным брюшком и немного опухшим лицом с небольшой бородкой. Запах алкоголя подтвердил моё подозрение, зачем этот персонаж устроил показательное выступление с унижением возницы. В голубых глазах, застыло явное недопонимание. Чего это вдруг господа офицеры соизволили видеть местного хозяина жизни?
-Прощения просим за предоставленные неприятности. Мы быстро сейчас всё погрузим и уедем. Ну а потом этот пёс у меня ещё ответит, не извольте беспокоиться, — начал лепетать сын купеческий.
- Дмитрий, а как вы относитесь к нашей победоносной армии? — решил немного поиздеваться над этим балбесом.
-Я со всем старанием и почтением, — начал опять лепетать детинушка, — Только у нас в семье всё по чину. Батюшка выплатил отступные, и значит, от службы меня освободил.
-Отступные — это хорошо, — переглядываюсь с улыбающимся Ситневым и приказываю егерям, — Заприте этого патриота в сарае, где колодник наш обитает. Посидит в приятной компании, перед долгой дорогой. Вознице помогите, придётся ему одному ехать. И найдите капитана, надо заканчивать этот балаган.
Теперь уже ржущие егеря потащили непонимающего Вахрамеева младшего в каморку к мещанину. Какой насыщенный у меня сегодня день. Боюсь только, что на этом он не закончится. Всё-таки деревня она и в Африке деревня. Не прошло и получаса, как за дверью послышались голоса. Часовой просунул голову в дверь и порадовал нас, что прибыл купец Вахрамеев старший.