Саксонец задумчиво грыз свою потухшую трубку. Александр смотрел на меня со странным выражением, будто видит в первый раз. Я вроде ничего особого не сказал. Мы с ним тоже несколько раз обсуждали перспективы развития промышленности и сельского хозяйства. Или он до сих пор считает меня скоморохом, которому повезло придумать несколько игр и открыть парочку успешных мануфактур? Хотя хрен знает чего творится в его голове, лучше лишний раз не грузиться.
Сегодняшний приём у Митусова был менее пышный и не такой многолюдный. Руководство губернии, несколько самых знатных помещиков и фон Миллер, к которому Александр очень благоволил. До приёма удалось немного пообщаться с братом. Большую часть посвятили созданию ВПК и эмансипации. По первой теме у нас не было никаких разногласий. А вот женский вопрос натолкнулся на нежелание брата лезть в это дело. Хотя дамы Фонда придерживались противоположной точки зрения и рвались в бой. Просто наш перестраховщик боится конфронтации с отцом, здесь всё понятно. Но нельзя же быть таким мутным. На словах он за, как речь зашла о деле сразу попытался отойти в сторонку. Решил не педалировать эту тему и буду действовать через активисток Фонда. А вот новости о возвращении очередной экспедиции его сильно заинтересовали. Дураком Александр не был и прекрасно понимает, что такое большие объёмы золота для экономики. Мои мысли о создании ревизионной службы обещал изучить и не затягивать.
—Ваше Высочество, так нечестно, — надула губки Головина, — Сегодня вас невозможно обыграть. Могли бы уступить прекрасной даме.
На приёме не было особого веселья. Просто народ общался и играл в настольные игры. Два виртуоза искусно насиловали фортепиано и скрипку, впрочем, к местной музыке я давно привык. Настроение было так себе, никак не могу расслабиться и постоянно жду какого-нибудь подвоха. Нахождение в зале одной особы, с которой мы недавно расстались, добавляет дискомфорта. Удалось отвлечься только благодаря шашкам и постепенно обыграть всех местных гроссмейстеров.
—Прошу меня простить, Варвара Николаевна, — смотрю в лукавые глаза, то и дело, задерживая взгляд, на двух почти оголённых полушариях, — Задумался и совсем забыл о рыцарстве. В знак примирения обещаю в ближайшее время представить на суд общественности новую карточную игру.
—Ваше Высочество, общество ещё не пережило пятнашки, — со смехом произнесла Анна Толстая, одетая не менее вызывающе, — В вашу головоломку играет каждый второй житель столицы. А вы хотите поразить нас очередной новинкой.
—А что это за игра? — Головина перебила свою подругу и наклонилась над столом ещё ниже.
Надо мне завести постоянную любовницу, дабы не испытывать проблем с непроизвольной эрекцией. Последний секс был достаточно давно и грудь графини будила самые фривольные мысли.
—Название пока не придумано. Это будет карточная игра на деньги. Я противник азартных игр, вернее, считаю, что для них должны быть созданы специальные заведения. Но те игры, в которые играют сейчас просто не выдерживают никакой критики. Моя задумка заключается в том, что игрок должен собрать определённую комбинацию. В колоде будет пятьдесят две карты, а правила только разрабатываются. Вы будете первая с кем я разыграю партию.
Я говорил о покере, но моя фраза прозвучала достаточно двусмысленно. Народ посмеялся над таким пассажем. Вообще мне стало немного некомфортно в этом обществе, хотя ранее я радостно проводил с ними время. Может, излишне погрузился в дела или напрягала атмосфера сибаритства. Я уже достаточно плотно включился в рабочий процесс и не мог понять людей, которые работали только в своё удовольствие. С другой стороны, по сравнению с большинством современников, представители нашего кружка были истинными трудоголиками. Тянут на себе Фонд, журнал, развитие интересных социальных проектов и на том спасибо.
Кузен с энтузиазмом воспринял мою просьбу свести поближе Гарденберга с Александром, хотя они и так достаточно много общались. Немец благодаря своей дипломатичности и умению расположить к себе людей плавно влился в круг моего брата. Его мысли о развитии социума и необходимости экономических преобразований нашли полное одобрение среди этих либералов.
После отбытия кортежа наследника я решил полностью погрузиться в дела. Я даже переехал в усадьбу поближе к егерям, где усиленно тренировался по утрам. Далее до обеда проводил время в КБ, а затем работал с бумагами. Лебедев-Ласточкин прислал письмо, что задерживается и будет на следующей неделе. Также в этом году должны были приехать представители Русско-Американской Компании.
Ворвавшийся в мой кабинет Дугин, был белее мела. Следовавший за ним курьер, которого обычно использовал Волков, выглядел измождённым и еле стоял на ногах. Я, грешным делом, подумал, что какие-то неприятности произошли с детьми и почувствовал, как сердце забилось в бешенном ритме. Но в доставленном письме были иные трагические новости. В этой реальности Суворов прожил на месяц больше и скончался в Кобрине 18 июня.
Началось!
[1] Карл Август фон Гарденберг (1750–1822) — немецкий государственный и политический деятель, министр иностранных дел и (с 1810) канцлер Пруссии. Организатор либеральных реформ.
Интерлюдия-4
Сегодня заговорщики впервые не скрывались и провели расширенную встречу. Император отбыл в Гатчину, свет бурлил, ожидая тела Суворова, которого решено было похоронить в Александро-Невской лавре. Хотя никто не собирался объявлять траур, и дворяне продолжали жить своей обычной жизнью. Летом интенсивность различных мероприятий снижалась, но это не причина для барона фон Палена отказаться от празднования своего дня рождения.
Именинник выглядел моложе своих пятидесяти пяти. Он был строен и двигался очень плавно, явно не пренебрегая занятиями со шпагой. Пётр Алексеевич встретил всех гостей, перекинулся фразами с нужными людьми, лихо оттанцевал чуть ли не половину бальной программы и незаметно удалился в кабинет, где его уже ждали гости.
Панин, как всегда, был высокомерен и заносчив. Даже здесь он пытался показать присутствующим своё независимое положение и стоял в одиночестве около окна. Его тонкие губы скривила презрительная усмешка, а тонкие нервные пальцы периодически тихо барабанили по подоконнику. Недавно Император изъявил ему высочайшее недовольство, что грозило скорой отставкой с последующей опалой. Поэтому он везде чуял насмешки со стороны более удачливых вельмож. В отличие от графа, Платон Зубов с сестрой были абсолютно спокойны, тихо шептались о чём-то своём и, казалось, не обращали внимание на окружающих. Ольга, как всегда, блистала своей красотой и смущала часть заговорщиков весьма откровенным нарядом. Платон был одет попроще и смотрелся просто декорацией на фоне сестры.
Опальный адмирал Дерибас сидел рядом с бывшим фаворитом Екатерины и своим покровителем, явно испытывая неловкость. Он первый раз видел всех заговорщиков вместе и до сих пор не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Если бы не очередная опала от непостоянного Императора, то он бы отказался от подобной авантюры. Его постоянно мучили мысли о неправильности происходящего и коробило, что придётся нарушить присягу русскому монарху. Были ещё причины для волнений, о которых он даже думать боялся. Испанец периодически крутил орден Иоанна Иерусалимского, которым его недавно наградил Павел, и вообще был изрядно напряжён.
Отдельно держались командиры гвардейских полков, которые усиленно налегали на вино и закуски, стоявшие на изящном столике. Одетые в парадные мундиры и обвешанные орденами, сегодня они произвели сильнейшее впечатление на женскую часть публики. Некоторые уже договорились о приятном времяпрепровождении по окончании торжества. Хотя офицеры старались сдерживаться, но периодически громко смеялись и были полностью погружены в какие-то свои дела. Заводилой был командующий кавалергардским полком Уваров, который рассказывал о своей очередной постельной победе, к вящему удовольствию коллег. Около второго окна тихо беседовали Муравьёв-Апостол[1], наверное, самый идейный участник заговора, и бывший командир Изюмского полка генерал Беннигсен[2]. Оба масона сейчас находились в опале и были крайне злы на Императора. Они обсуждали дела и перспективы своей ложи, так как оба приобщились к масонству в Гамбурге.
Гвардейцы радостными возгласами привставали вошедшего хозяина особняка. Как грамотный дипломат он подошёл к весёлой компании, выслушал очередное поздравление и выпил бокал вина. С гвардией надо дружить и от неё в предстоящих событиях зависит очень много. Всех участников этой тайной вечери он уже видел, поэтому сел в кресло и без перехода приступил к делу.
—Господа, думаю не нужно рассказывать для чего мы сегодня собрались, — голос столичного генерал-губернатора был звонок с некоторыми долями веселья, — Тело великого русского воина прибывает в Санкт-Петербург через три — четыре дня. Император демонстративно устранился от организации траурных мероприятий и отбыл в Гатчину, обещав посетить только сами похороны. При этом требует постоянно держать его в курсе дела, присылает в день по три письма с противоречащими друг другу инструкциями. Мои люди уже сбились с ног в попытках выполнить все пожелания Его Величества. Думаю, это последняя капля, которая должна перевесить общественное мнение на нашу сторону.
—Это всё хорошо, граф, — с едкой улыбкой произнёс Панин, — Общество и гвардия на нашей стороне. Кроме, конечно, всякой сволочи, лижущей Павлу пятки. Но что думает на этот счёт наследник?
—Верное замечание, — хозяин кабинета улыбнулся в ответ, — Намедни я разговаривал с Александром Павловичем. Некоторым из вас известен его скрытный характер. Но в этот раз ему было не до лицедейства. Перед отъездом Император имел беседу с сыном, и она закончилась жутким скандалом. Мне с трудом удалось уговорить Его Величество не арестовывать наследника. А ещё Павел вознамерился лишить старшего сына права на престол. Суть беседы была передана Александру и мне кажется, он сильно напуган. Положительного ответа я не получил, но мешать нам он точно не будет.