Допиваю очередной бокал и погружаюсь в свои мысли. А ведь сегодня я сжёг живьём не несколько семей польских аристократов с обслугой. На них — то плевать, ибо были мною списаны сразу. Ведь ни одна сука не покаялась на суде и даже не повинилась. Хозяева края решили, что в своём праве. Но более сильная сторона придерживалась иного мнения, вот и результат.
Сегодня я сжёг за собой капитальный такой мост. Рубикон наоборот, если можно так выразиться. Этот поступок многое покажет и заодно проявит людей. Скажем так, не каждый готов следовать за человеком, который способен на такой демонстративный поступок. Реакция брата и столичного общества меня в принципе не интересует. Другой вопрос, что за десять лет я обзавёлся достаточно большим количеством сторонников и последователей. Не хотелось терять грамотных и идейных людей. Вот заодно и проверим. А вообще плевать. Если за пять лет после убийства Павла настроения в обществе, и главное — сам социум не изменился, то чего переживать? Так и буду подкидывать дровишки в печку движения русской жизни. Ну если только террор может сподвигнуть людей, которым власть делегировала полномочия, заниматься своими непосредственными обязанностями.
Посмотрим. Главное, чтобы не убили в ближайшее время. Надо будет озаботиться вопросом дополнительной безопасности. Ещё и про семью не забыть. Юля ведёт себя излишне расслабленно и доверчиво. В этой войне, которую я сегодня запустил, никого щадить не будут.
[1] Синедрион февраля-марта 1807 года, также Великий синедрион, — в наполеоновской Франции консультативный орган раввинов и мирян по разработке гражданского законодательства в отношении евреев.
Глава-9.
Сентябрь 1806 года. Санкт-Петербург, Российская Империя.
Только осознание того, что в государстве начались реальные изменения, примирили меня с черепашьим темпом жизни русских чиновников. Понятно, что нет компьютеров и делопроизводство со сбором статистки, пока находятся на ранней стадии развития. Хотя новые канцтовары, системы бухучёта и прочие приблуды из будущего, дали колоссальный толчок работе русской бюрократии.
Но людей же не переделаешь. Привыкли они вкусно и долго завтракать, обеды вообще могли растягиваться на пару часов. Но многие чиновники уделяли своей непосредственной работе от силы положенную половину времени. А ведь дела копились, ждали люди, министерства требовали информацию. В итоге меня просто взбесил уже второй перенос заседания Госсовета. Там ждали последние выкладки по указам будущего года. В первую очередь меня интересовали суд, закон о банках, серебряном стандарте, предпринимательстве и освобождении желающих избавиться от крепости крестьян. Я пока взял на себя финансирование последней программы, но желающих освободиться и уехать на новые земли более чем хватало. Госсовет должен был окончательно закрепить все постановления. Он сейчас что-то вроде законодательного органа с вполне себе мощными полномочиями. Если Кабмин работал в рабочем порядке и уже выполнял свою строго техническую функцию, то интересы многих группировок требовали параллельный орган с широкими возможностями. Но это не аморфный Сенат. Народ быстро понял, что страна идёт новым путём и лучше воспользоваться шансом, отстаивая свои интересы. Разумно. Среди крупных землевладельцев и промышленников дураков не так много.
А вот работа более низкого звена министерств и управлений постепенно свалилась в своё обычное сонное пребывание российской бюрократии. Акцию я подготовил быстро, посоветовался с Александром, который воспринял мою просьбу, как очередную блажь и дал команду фас. Три дня молодое пополнение ревизион-коллегии, аппарата полиции с учениками чиновных курсов отслеживали и фиксировали многочисленные нарушения. Проверялось время поступления дел с отчётами, выход на работу сотрудников и вообще множество мелочей. А потом я всех скопом накрыл.
Вот что у брата за пристрастие к восточной роскоши? Был же нормальный деловой кабинет с современной мебелью. И вдруг какие-то резные столы с креслами, огромная батальная картина на стене, тяжеленные шторы, расшитые золотом. Ну, обустрой ты в таком стиле спальню и наслаждайся там со своей Нарышкиной. У них сейчас что-то вроде нового периода в отношениях. Вот и ходит наш Император с улыбочкой будто чем-то пришибленный. Судя по заострившемуся, и где-то аскетическому лицу Лизы, у неё настроение совсем иное. Третий ребёнок, вроде как от Охотникова, высосал из неё многие соки. Худая, с горящими глазами и сжатыми губами. Ещё и любовник её чего-то там взбрыкнул, уехал на Кавказ в действующую армию, где быстро погиб. Чую, что душевной теплоты невестке прошедшие события не прибавили. Дочку Марию Александр вроде признал, но как-то с пренебрежением. Но все эти странные события не мешали Лизе держать часть рычагов власти и отпускать их она не планировала. Да и, судя по всему, ситуация вполне устраивала её мужа. Странная ситуация. Но собрались мы по иному поводу.
—Когда я давал тебе разрешение на проверку работы чиновничьего аппарата, то не ожидал войсковой операции, — произнёс Император старательно чего-то высматривая в окне, — Зачем ты ворошишь осиное гнездо и чего добиваешься, Константин? Работа осуществляется гораздо лучше, чем при нашем покойном батюшке. Пусть долго, но указы выполняются и есть явные результаты.
—За последние три года мы два раза поднимали жалование чиновникам, расширили штаты, ввели новые подразделения. Всё делается для того, чтобы люди не воровали и выполняли свою работу в срок. Кто-то воспринял новые веяния положительно. Но некоторые товарищи не оценили наших усилий. Работа фактически саботируется. Огромное количество людей ещё старой школы не способны давать результат в обозначенное время. Более того, они просто не хотят. Трёхчасовые обеды, опоздания, игнорирование посетителей — стали нормой для столичного чиновника. А ведь есть ещё откровенное мздоимство и саботаж. Я вот подобного точно прощать никому не собираюсь. Они сами провоцируют и затягивают ситуацию дабы, получив взятку ускорить процесс, сиречь просто выполнить свои обязанности.
—И для этого ты приказал выпороть более двухсот человек, пригрозив повторной поркой через три дня, если они не выполнят объём работ, накопившийся за месяц? — в словах братца опять начали проскакивать истерические нотки, — Но ведь среди пострадавших много дворян. А ты ещё запретил оказывать им медицинскую помощь и заставил работать круглые сутки.
—Высшее дворянство не пороли. Я ещё не сошёл с ума. Самые отъявленные пойдут по отдельной статье под названием саботаж. Кому повезёт, ограничатся огромным штрафом и переводом в дальние уголки Империи. Там, где ситуация зашла слишком далеко — каторга и распределение уже в Сибирь. Поработают за хлеб с водой лет десять, могут подать ходатайство о помиловании.
По мере понимания моих слов брови Александра непроизвольно лезли вверх. Он действительно думал, что я ограничусь полумерами и попугаю нерадивых бумажных червей. Но ситуация была сложнее. Даже Гарденберг не раз жаловался, что многие его дела откровенно затягивают и разваливают под благовидным предлогом. Ну ничего, я нашёл для немца дубину. Теперь именно у него есть право карать и миловать чиновников через специальный отдел. А молодых и толковых людей в стране, оказывается, хватает. Надо только было кинуть клич, обучить, дать нормальное содержание и надежду на карьерный рост. Нет сейчас таких глобальных трудностей, с которыми не сможет справиться грамотный и подготовленный человек. И чиновные курсы дали нам целый поток кадров.
Сейчас важно обозначить для всех вектор поведения, что бюрократия — это такая же служба, которая требует максимального приложения сил и не терпит пренебрежения. И слово чиновник может звучать гордо. Многие отставные военные и прочие любители синекуры, уже почувствовали на себе горячее дыхание конкурентов. Более того, они прекрасно понимают, что фактически списаны на обочину истории и сладких мест с дополнительной пенсией не будет. Умные сами начали поступать на курсы. Люди-то в массе своей не старые. А без экзамена сейчас нельзя получить ни одну должность начиная с десятого ранга. Армии это тоже касается, потому многие соискатели на карьерный рост приуныли. Да, молодёжь на гражданке наделает ошибок, пока всё систематизируется. Но они выстроят систему, по которой пойдёт новая смена. А нынешние малообразованные солдафоны с прочими блатными приносят стране и казне гораздо больше вреда.
Плюс мы обкатываем отдел внутренних расследований, который подчиняется канцлеру, то есть пока мне. Отдавать всё в канцелярию Императора глупо. Структуры брата больше занимаются сбором информации, что, в общем-то, верно. Функциями наказания должны ведать другие люди. Дело туго, но движется. Хотя иногда приходиться его подгонять своими специфическими методами.
—Недопустимо поступать с чиновниками такими жестокими способами! Они же не быдло, а люди на госслужбе, — пытался стоять на своём Александр.
—На людях лежит колоссальная ответственность. Судьба государства, если угодно. Если ты не справляешься, то спокойно подавай в отставку. Но коль взялся служить, то делай всё по закону, не занимаясь саботажем. У каждого чиновника давно должна висеть табличка часов приёма и вообще работы самого отдела. Многие даже не удосужились её повесить. Говорить же о полном выполнении своих обязанностей в оговорённое графиком время просто смешно. Люди увидели синекуру и возможность неплохо подзаработать. Я решил пресечь подобное отношение. Обычный момент в выстраивании работы государственного аппарата. Ты все мои начинания одобрил. Вопрос метода воздействия пришлось взять на себя. Но не понимают пока наши люди по-хорошему. Значит, будем объяснять на понятном для них языке.
После ухода брата, Александр вскочил с аляпистого кресла и начал нервно ходить по кабинету. Лиза спокойно следила за ним взглядом и молчала.
—Это возмутительно! — выкрикнул Император, заставив супругу презрительно скривить губы, — Он просто издевается! Более того, игнорирует мои приказы. И явная демонстрация с чиновниками — очередная насмешка. Я думал, что Константин просто решил приструнить распоясавшихся чиновников, но он опять нарушил все правила.