—Просто во всём должен быть порядок. Управление страной — не только внешняя составляющая, а каторжный и ежедневный труд. Это тебе не парады принимать и купаться в славе общественной любви, лицемерной надо сказать, — от подобных слов братик дёрнулся как от пощёчины, — Если правитель не знает, чем реально живут его подданные, то он занимается натуральным самообманом. К сожалению, ты подался именно подобному искушению, поверив в лубочную и добрую Расеюшку. Только за ярким фасадом процветает откровенный произвол, на который государство обязано реагировать. И если Императору надо снять бархатную перчатку и начинать черпать полные вёдра дерьма, то он обязан заняться этим немедленно. Ему так на роду написано. Но тебе этого не понять. Хоть не мешаешь людям исправлять ситуацию — и на том спасибо.
Нехорошо мы поговорили. С одной стороны откровенно, но уж очень недобро. Думаю, наши союзнические отношения прекратились. В принципе всё давно было на тоненького. Главное, чтобы Александр не начал ломать уже построенное. Пусть играет в свои войнушки. Нужно ещё года три, чтобы новая структура управления стабилизировалась и тогда процесс станет просто необратимым. Значит, мне надо как-то вырвать у истории нужный отрезок. Чего бы это ни стоило.
Более на процессе братец не появлялся. Я же досидел его до конца, вникая в малейшие детали. А удивляться было чему. Такого размаха не ожидал никто. Даже невозмутимый Мясоедов, выполнявший роль обвинителя, периодически нервно косился в мою сторону. Он просто не мог понять, какой извращённый ум родил такой план. Самое интересное вполне себе осуществимый проект. Может таков ответ окружающей реальности на моё вмешательство? В моей истории вроде таких организации не было. Старообрядцы контролировали волжскую торговлю, но на откровенный захват власти не претендовали.
В результате процесса дело переквалифицировали в заговор. Других вариантов и не было. Это уже политика и более лёгкий ход расследования. Палачи не церемонились даже с губернаторами, чего говорить о публике попроще. Кстати, сам Расторгуев оказался мужчиной хлипким и весьма восприимчивым к боли. Его и часть основных фигурантов допрашивали умельцы из егерей и в средствах особо не стеснялись. Промышленник пел как соловей и сдавал подельников со страшной силой. Но пара фундаментальных таких стариков, глав купеческих родов держалась достойно. До определённой поры, конечно. А звали нашего волшебника Богдан. Здесь хватало безумной улыбки и народ быстро вспоминал все прегрешения чуть ли не с детской поры. Вот такая смертельная харизма у человека.
Я, кстати, начал понимать наших царей Ивана или Петра, которые сами не чурались бывать на пытках. Очень, знаете ли, познавательно и даёт большую пищу для анализа. Ведь все заговорщики знали, на что шли. Другой вопрос зачем? У многих дела были в порядке. Они бы и так добились огромных профицитов. И новые законы как раз позволяли им богатеть. Только не наглей и соблюдай законы. Но видать что-то в психологии этих сектантов не исправить. Столетние гонения отобразились на их образе жизни и мыслей. По-другому они жить не могут, а государство не позволит творить произвол.
—Как всех? — не понял молодой Левенводе, который вёл протокол суда.
Трибунал возглавлял мой старый знакомец Беклешов, которому помогал Аракчеев. В общем, наша стандартная компания хорошо знакомых людей. Александр не мог пропустить такое важное дело, потому его верный граф был внесён в состав комиссии.
—Основные организаторы прекрасно знали, на какое преступление пошли, — обвожу взглядам присутствующих, в антураже блёклых стен одного из казематов.
Вообще, крепость производит неприятное впечатление и порядком меня доконала. Здесь дел невпроворот. А мне приходится дышать затхлым воздухом и дерьмом, обильно выделяемым при пытках. Эти мутные товарищи, старательно избегающие ответственности и отводящие взгляд, кроме Мясоедова. А теперь мне ещё и надо вынести окончательный вердикт. Хотя все прекрасно понимают, что подобные деяние не попадают под помилование. Смотрю в узкое окошко, откуда пробивается тусклый питерский свет. Как же меня всё достало!
—Главные участники, исполнители убийств и захвата крестьян, а также основные мздоимцы должны быть казнены. Невзирая на заслуги с происхождением. Сволочь помельче в Сибирь на самые ужасные шахты. Членов семей лишить всех прав и отправить на двадцатилетние земледельческие работы. Там в поселениях пусть и живут. Дети татей не имеют никаких прав и так же переводятся в ранг каторжан-поселенцев. Все слободки и старообрядческие деревни, которые составляли костяк организации ликвидировать. Людей также в кандалы с лишением всех гражданских прав. Через поколение посмотрим давать им амнистию или нет. Зловредные проповеди запретить. Молиться только в православных храмах. У тех, кто будет препятствовать наказанию изъять детей и отправить на рудники без права освобождения. Имущество преступников в казну. Часть направить на помощь пострадавшим людям. Главные промышленные и торговые активы на аукционы. Треть от вырученных средств пустить на переселенческую программу. Это я отдельно согласую с Кабмином. Исполняйте!
Под моим презрительным взглядом трибунал начал покидать каземат. Я же опять погрузился в свои невесёлые мысли. Опять пойдут слухи о самоуправстве и патологической жестокости Кости-безумца. А ведь именно члены трибунала должны были взять на себя ответственность, но малодушно решили переложить её на меня любимого. В принципе мне не привыкать. Сотней трупов больше или меньше мою карму не очистишь. Эк я уже начал мерить своё личное кладбище новыми количествами жмуров. Плевать! Рефлексировать сегодня я точно не собираюсь. Приеду в пустой Мраморный, хорошенько выпью и баиньки. Надеюсь, без снов. А они мне давно уже ничего не сниться. Прежняя жизнь фактически забыта и не вызывает никаких эмоций. Там я умер и не хочу терзать свою душу. Здесь пока ещё жив и вроде нужен. Вон даже отправил на смерть пару сотен человек, а может, и больше. Значит — это мой крест. И вообще, всё равно. Хочу вымыться и выпить. Завтра будет новый день и больше не хочется возвращаться к прошедшему суду. И на слухи с шушуканьем за спиной тоже плевать. Я стремительно меняюсь. Главное — совсем не заледенеть и не превратиться в механизм без чувств и эмоций. Но пока вроде мне подобное не грозит. Есть проекты и, конечно, семья. Они и должны стать мостиком через реку безумия и меланхолии, в которую я чуть было не погрузился. Не прогнуть вам Костю. Драться буду до конца!
[1] Расторгу́ев Лев Ива́нович (1769–1823) — российский купец 1-й гильдии, почётный гражданин, владелец металлургических заводов на Урале.
Глава 10
Сентябрь 1806 года. Санкт-Петербург, Российская Империя.
Сегодня в Михайловском замке собрался интересный состав участников. С одной стороны, Сперанский представлявший Кабмин и Чичагов от ВМС. А с другой основные пайщики РАК, лично губернатор Баранов и весьма известные сибирские купцы. Жуткий коктейль, если не знать сути заседания. А повестка была простая — Китай. Вернее, целый комплекс причин, но всё замыкалось на эту страну и реакцию России, которая могла выработать любую стратегию дальнейших действий. Уникальный шанс, надо сказать.
Но всё по порядку. Долгожданный сбор акционеров Русско-Американской Компании долго откладывался. И вот наконец были проведены все мероприятия. Александр лично выслушал детальный доклад о деятельности столь нужной организации. Заодно впервые были выплачены немалые дивиденды. Они не покрыли первоначальных расходов, но убедительно показали, что дело прибыльное. Я давно выкупил пакет у родни Безбородко, и РАК на треть принадлежит лично мне. Но это нюансы. Император аж светился от радости. Братец искренне считал, что в итоговом успехе его немалая личная заслуга. Ещё денег заработал. А далее он с каким-то детским восторгом слушал северные байки про дикарей, и как бурно растёт на восток его держава. Каждому своё.
После всяких официальных протоколов, расширения устава с полномочиями, одобрением вектора развития компании, я организовал уже другое заседание. На самом деле без моей деятельности РАК бы уже давно упёрлась в стену. И только возрастающий товарооборот с Китаем давал компании возможность зарабатывать реальные деньги. И на американском материке всё было неоднозначно. Трудностей и прочих препон хватало. Я понимал, что вопросы надо решать в комплексе и подключил к делу сибирских купцов. Все эти Сибиряковы, Баландины и Прохоровы имели неплохие капиталы с влиянием. Особо хорошо они воспользовались началом золотодобычи. Но ещё купцы были крайне заинтересованы в развитии и торговле с Китаем. Вот так переплетались интересы вроде не совсем связанных между собой людей.
—Что у вас реально происходит с приращением территорий и решена ли проблема непокорных дикарей, типа калошей? — спрашиваю Баранова, как губернатора вверенных территорий.
Мы в принципе обсудили эту тему мельком, но здесь я хотел подключить к диалогу всех участников.
—Город Ново-Павловск растёт и распространил своё влияние вглубь побережья более чем на двести вёрст. Старые северные города пока без особых изменений, но там и нет смысла контролировать большие территории. Со всем этим справляются казаки и местные, которые регулярно посылают дозоры. Из действительно значимых событий — это постройка Иваном Кусковым форта Росс. Он выкупил землю у индейцев и не стал злить испанцев. Фактория сейчас также бурно развивается. В остальном нам просто не хватает людей и ресурсов. Народ занят скупкой меха, добычей продовольствия и обслуживанием портов. От местных толку мало. С проклятыми калошами опять проблемы. Восстали черти и выбили нас с острова Ситка.
Баранов ещё долго вводил меня в курс дела, вернее, почтенных гостей. Большинство новостей мне были давно известны. Если брать главное достижение, то это строительство и стремительное развитие Ново-Павловска, который вырос примерно на месте Портленда моего времени. То есть река Колумбия была сейчас под нашим полным контролем. Также росли две новые фактории примерно на месте Сиэтла и Ванкувера. В принципе это отличные опорные точки для продолжения свой экспансии на восток. И она шла, только весьма вяло из-за отсутствия людей. Пока же это были большие фактории, занимающиеся скупкой пушнины.