Кстати, у меня вообще женщины не было более года. Хотя я абсолютно не собирался воспринимать Милицу, как сексуального партнёра. Под меня здесь уже пытались подсунуть местных «красавиц», но безуспешно. Народ знал о моём отношении к насилиям над мирным населением, тем более женским и вёл себя более или менее адекватно. Это касалось только христиан и надо было делать скидку на войну. Голодные, испуганные и ищущие защиты женщины сами вполне себе добровольно заводили отношения с военными. Ведь это возможность поесть, заработать денег, а ещё элементарная безопасность для семей беженцев. Нескольких насильников из казаков и двух солдат я приказал повестить, особо не рефлексируя. Народ побурчал, но начал вести себя более деликатно. Когда за пару краюх хлеба и полмешка крупы перед тобой с радостью задерут юбку, то какой смысл брать женщину силой? Не я это придумал. Война такая вещь, что быстро стираются общепринятые нормы морали и этики.
—Боюсь, что скоро в расположении нашей дивизии начнутся брожение, — отвечаю на немой вопрос Милицы, — Господа, наверное, соскучились по обществу прекрасных дам. А так как до ближайшего приемлемого общества вёрст триста, то паломничество будет продолжаться.
—Вы про этих забавных офицеров? — улыбка у девушки просто загляденье, — Первый встретился мне по дороге из порта. Он, наверное, какой-то квартирмейстер и сопровождал несколько больших повозок. А второй был весьма любезен и проводил нас до этого дома. Но хочу их разочаровать, я здесь точно не ради этих, без сомнения, достойных господ. Меня интересуете исключительно вы.
Вот что ты будешь делать? Меня реально преследуют фанатки и поклонницы. Мои дворцы в столице и Новгороде завалены письмами восторженных дамочек со всей Европы. Я сейчас что-то вроде популярного поп-символа, если сравнивать с XXI веком. Здесь пытаешься быть примерным семьянином, думать исключительно о делах государственных и судьбе русского народа. Но женщины разных возрастов готовы буквально пачками прыгать к тебе в койку. Мне всё-таки не десять лет, и я понимаю, на что намекает моя гостья. Или я слишком переоцениваю свою популярность и причина нашей встречи сугубо деловая.
За ужином, не обращая внимания на этикет, мы обсуждали темы, которые волнуют баронессу. Она действительно увлечена борьбой за предоставление женщинам равных прав. С учётом того, что в Австрии с этим большущие проблемы, количество сторонниц равноправия растёт как грибы после дождя. Разошлись мы волне целомудренно. В сопровождении своей служанки, гостья последовала в женские покои, всё-таки это мусульманское жилище. Я же решил заняться делами. Ещё час читал корреспонденцию и всячески себя занимал, дабы опять не предаваться меланхолии. После вечернего туалета зашёл в спальню и сразу схватился за стилет, с которым не расставался даже в кровати. Такое ощущение, что в комнате кто-то есть. При этом оба охранника, на входе даже не пошевелились, продолжая бодрствовать при ярком свете керосинки.
—Вы всегда так осторожны? Даже в собственную спальню не заходите без охраны? — произнёс насмешливый голосок.
Только сейчас я рассмотрел, что под балдахином кто-то шевельнулся. Моё внимание было приковано к открытому окну, забранному мелкой сеткой от насекомых. Но оказалось это не нападение, хотя с какой стороны посмотреть. Милица обложила меня по всем правилам осады.
Откидываю прозрачную ткань, снимаю халат и ложусь на кровать. Провожу рукой по трепещущему девичьему телу и понимаю, что не удержусь. Нахожу неожиданно сухие губы девушки и долго её целую. При этом моя рука не отрывается от её небольшой, но упругой груди с острыми сосками.
—Я хотела объяснить, — нервно прошептала баронесса.
—Всё потом.
И вообще, о чём говорить? В этот момент я даже не думал том, что совершаю очередной опрометчивый шаг. Отрываюсь от мягких губ немого напрягшейся девушки и начинаю медленно путешествовать по её горячему телу. Милица хотела чего-то сказать, но затем сама впилась в мои губы. Целовалась она страстно, но совершенно неумело. Переворачиваю её на спину и нежно целую шею, плечи, груди. Медленно раздвигаю её ноги и начинаю поглаживать лобок, покрытый шелковистыми волосами. Баронесса судорожно вздохнула, когда я провёл пальцем по мокрому лону. Сдерживаться больше нет сил и я вхожу в неё, сметая тонкую преграду под вскрик девушки. Опять целую мягкие уста и начинаю постепенно двигаться. Не знаю, насколько ей приятно, может, и больно, но остановиться выше моих сил. Буквально через минуту меня буквально прорвало, и я сам издаю звук более похожий на рычание. Но через некоторое время успокаиваюсь и просто ложусь набок, прижимая к себе девушку. Уснул я моментально. Сквозь сон слышу, как гостья вышла, но через некоторое время вернулась. Опять обнимаю молодое и приятно пахнущее тело, окончательно отключившись.
Просыпаюсь от какого-то несоответствия. Постепенно понимаю, что дело в девичьей головке, примостившейся на моём плече. Я уже и забыл, когда последний раз беззаботно нежился в кровати, тем более с женщиной. Аккуратно переворачиваюсь набок и рассматриваю свою любовницу. Стягиваю простынь и с удовольствием констатирую, что Милица просто прекрасна. Гибкое и стройное тело, крепкие груди, длинные ноги, аппетитная попка и вообще она красавица. Зелёные глазищи сначала смотрят на меня с недоумением, потом девушка резко покраснела и начала кутаться в простыни. Останавливаю её судорожные попытки прикрыть такое великолепие. Кладу палец ей на губы, не давай возразить.
—Нельзя стыдиться такой красоты, — произношу с улыбкой, — Ею надо только гордиться.
Провожу рукой по вмиг затвердившим соскам. Милица дёрнулась было в попытке остановить мои поползновения, но потом просто крепко обняла. Нет, утреннего эротического сеанса не будет, хотя мне этого очень хочется. Уж очень много дел, я и так опаздываю. Продолжим вечером, а сейчас дела. Зато настроение стремительно улучшилось, и я готов просто летать от переполнявших меня сил. Женщины, что же вы делаете с мужчинами? Не думаю, что причина моей меланхолии было в отсутствии секса. Всё-таки для меня нынешнего важно хоть что-то испытывать к партнёрше. А красавица-баронесса задела в моей душе какие-то струны и просто вдохнула в меня жизнь.
—До полудня у меня дела, — целую девушку в аккуратный носик, — Далее я в полном вашем распоряжении. Предлагаю устроить пикник на живописном берегу Дуная. Или я готов исполнить любой каприз своей прекрасной гостьи.
Глава 4
Сентябрь — ноябрь 1805 года. Добруджа, Силистрия Оттоманская Порта.
Михельсон погиб глупо. Пожилой человек банально упал с лошади и разбился. Не помню, как он умер в моей реальности, да это и неважно. Вопрос о командующем западной группы нашей армии для меня не стоял. Хотя Каменский и его штаб настаивали на Мейендорфе, чего я абсолютно не понимал. Неплохой комполка и кавалерист, но причём здесь командование корпусам, состоящем из семи полков? Ведь не так сложно завести личное дело на высший генералитет и офицерство, что я давно предложил Генштабу. Вроде какие-то попытки предпринимались, ведь армию ждала глобальная переаттестация. Скорее всего, отложим эту реформу на послевоенный период, но работа уже ведётся. По итогам нынешних боевых действий и предстоящих баталий в Европе, тоже сделаем выводы. А они напрашиваются и далеко не в пользу весомой части офицерства. И это несмотря на то, что Каменский целенаправленно готовил армию в течение двух лет. Хорошо, что он перестал оглядываться на старших товарищей и при моей поддержке начал проявлять свои полководческие таланты.
Николай Михайлович даже вступил со мной в спор по поводу кандидата на место Михельсона и второго лица в армии. Я продавил своё решение и им стал Барклай-де-Толли. Питерские интриганы выдавили толкового генерала, и отправили его контролировать создание резервной армии в Подолии. Михаил Богданович оказался грамотным и инициативным профессионалом. Он быстро навёл порядок в нашем тылу после ухода основных сил на юг. По крайней мере, моя разведка докалывала об огромном количестве жалоб, отправленных в Питер интендантами, возмущёнными самоуправством нового командующего. Это кляузники делали зря. Тайная экспедиция как раз и взяла за правило рассматривать подобные сигналы, но против самих жалобщиков. Что крайне облегчало поимку очередных казнокрадов и саботажников.
На моё письмо Барклай отреагировал моментально и уже через две недели был в Тульче. Далее он отправился под Рущук, где и должна была решиться судьба кампании этого года. В данный момент времени Силистрия с Журжей уже пали, а объединённая валашско-молдавская армия заняла Бухарест. Впрочем, оно не удивительно — очень удобно геройствовать за спиной русских полков. Но боги с ними, хоть наведут порядок в тылу и очистят страну от огромного количества разбойников, грабящих население под видом гайдуков с прочими борцами за свободу. Ранее приходилось выделять часть кавалерии для поимки этой сволочи.
Тем временем с юга пришли две важнейшие новости, которые вскоре кардинально изменят ситуацию на линии соприкосновения. Ушаков разгромил османский флот при Афоне, в чём я ни грамма не сомневался. Но Фёдор Фёдорович пошёл дальше и при помощи десанта с греческими повстанцами захватили крепость Чанаккале, тем самым полностью закупорив Дарданеллы. А это уже был шах османскому королю, грозящий матом. Одно дело лишиться военного флота и совсем другое прекращение поставок продовольствия в столицу. А ещё есть огромная действующая армия, которую нужно кормить. Действия турецких фуражиров, если так можно назвать этих разбойников, уже спровоцировали массовые восстания и бегство христиан в Россию с Австрией. Впрочем, своих единоверцев османские интенданты грабили с неменьшей остервенением. Особенно доставалось ренегатам из боснийцев, горанцев, помаков, торбешей и прочей сволочи.
Но ещё более удивительные события происходили в Стамбуле. Мустафа IV не продержался у власти даже полгода и был свергнут в результате мятежа. Новый султан Махмуд II[1] казнил как предшественника, так и огромное количество коррумпированных чиновников, не жалея руководство янычар с бекташами[2]. Он опирался на войска нового строя и некоторых деятельных вельмож вроде бывшего рущукского землевладельца Мустафа-паши Байрактара, который был назначен великим визирем.