Сотни гранат плотно легли в наступающие ряды французов и начали взрываться. Над головой пролетели осколки, не зря был приказ пригнуться.
— Готовсь! Огонь! — опять кричу своим солдатам.
Дым и пыль помешали увидеть, что на самом деле твориться у противника, но это не важно.
— Вперёд! — выхватываю шпагу, и держа в другой руке пистолет, устремляюсь в сторону французов.
А вот теперь у меня нет никаких сомнений в победе. Пусть локальной и на небольшом участке. Нет ещё в мире приёма против лома под названием штыковой удар русской пехоты. Быстро пробегаю пару десятков метров и со всем остервенением разрубаю голову немного потерянного француза. Рядом лютует Богдан и остальные егеря.
— Бегут суки! — рычит кто-то справа от меня.
— Вперёд! Ура! — крики перемешались со стонами и хрипами умирающих людей.
Сейчас главное — не увлечься атакой, попав под залп французской шрапнели или картечи. Командую отход, и большая часть солдат с неохотой разворачивается в сторону наших позиций. По дороге забираем всех раненых и убитых русских солдат. Если есть возможность кого спасти, то надо делать это прямо сейчас. Благо полевые госпитали разбиты практически в расположении укреплений.
— Почему мы не наступаем? — лицо Богдана перекошено в жуткой гримасе, ещё и измазано смесью грязи, копоти и крови.
— Наша задача не лечь в бессмысленной атаке, — пытаюсь перекричать жуткую какофонию битвы, — Мы должны перемолоть противника, нанеся ему максимальный урон и затем перейти в контратаку.
За день мы отбили четыре массированные наступления противника. Не знаю, чего там творится на других редутах, но выборжцы выдержали. Более того, мы могли уже не раз начать контрнаступление, но ждали приказа. Да и нет смысла из-за глупого желания пофорсить класть своих людей.
Честно говоря, я ждал любой реакции Наполеона, вплоть до перегруппировки. Но корсиканец не обманул моих ожиданий, и его унижение выплеснулось в неподготовленный штурм русских позиций. Единственное что не учло наше командование так это наличие большего количества артиллерии противника. Постоянные обстрелы доставили нам гораздо больше хлопот, нежели пехота. Насчёт кавалерии не в курсе. На нашем фланге стычек конницы практически не было.
Судя по солнцу сейчас часов шесть вечера. Может, сегодня атак уже не будет? Тут раздался новый залп со стороны французов, им сразу ответили наши боги войны. Никто не обещал, что будет легко, но Наполеон удивил своей настырностью. Уже позже я узнал, что французам удалось прорвать наш правый фланг и результат битвы висел на волоске. Но ценой неимоверных усилий и яростной атаки резерва во главе с Багратионом, положение удалось выровнять. Печально, что великий русский воин пал в том бою.
— Наши французские друзья не полезут в ночную атаку? — спрашиваю Филипса, который только что проверял секреты.
— Не должны, — отвечает егерь, принимая котелок с гречневой кашей, — Собирают своих раненых и убитых, как договорились. Но завтра перемирие заканчивается и будет жарко. А вы почему не поехали на военный совет?
Несколько голов повернулись в мою сторону. Чего им ответить? Наверное, правду.
— Никогда не считал себя полководцем. Мой уровень — это батальон, максимум два, но не более. Поэтому я лучше побуду здесь с вами. У нас достаточно грамотное командование, чтобы разобраться без моей помощи. Если будет нужно, то фон Миллер пришлёт адъютанта. Вон как раз он и идёт.
— Я не могу вас осуждать, — произнёс генерал, когда ознакомил меня с ситуацией на других участках, — Среди офицеров пошли странные слухи. В плен попал полковник артиллерии французов и он рассказал жуткую историю. Мол вы коварно напали на их Императора и попытались его убить. Он много всего наговорил, так что я отказываюсь верить в эти побасёнки.
— Отчего же? Француз говорит почти правду. Только я не собирался убивать Наполеона. А вот его офицерский корпус егеря основательно почистили. Спасибо за вино, Карл Карлович, пойду я в расположение своей роты.
Иду за двумя егерями, которые освещают дорогу. Со стороны поля, где шло сражение, до сих пор раздуются крики раненых. Сегодня их было так много, что специальные команды не успели вывезти всех несчастных. А ещё этот запах гари и крови с дерьмом. Если меня спросят, чем пахнет война, то я отвечу, что именно этими субстанциями. Но плевать, не я начал эту бойню.
Хреново, что пока в расположение наших войск вернулись всего две группы егерей, причём изрядно поредевшие. Мой авантюрный и наивный план всё-таки дал результат. Устранение высшего командования союзников отразилось на управлении армией и качестве принятия решений. Да и два хранилища боеприпасов удалось подорвать, что сильно ограничит Наполеона в использовании артиллерии. Но сегодня порох он не жалел, будто пытаясь решить исход сражения одним мощным ударом.
— Они бегут! Вперёд! — пытаюсь орать посаженным напрочь голосом.
Рядом раздаётся нарастающий гул, который перешёл в дружное «Ура»! Ускоряемся, преодолевая зону поражения картечи. Не успевших убежать артиллеристов буквально разрубили на куски, не обращая внимания на мольбы о пощаде и поднятые руки. Никакой жалости, а только вперёд! Смотрю на скалящегося Богдана, его замызганный кровью мундир и лицо в потёках пота. Улыбаюсь в ответ как безумный и несусь далее.
Всё-таки мы это сделали. Не знаю, что сыграло главную роль, но противник дрогнул. Отразив три атаки, наша армия перешла в контрнаступление. Плохо, что люди практически не отдыхали и шли вперёд из последних сил. Новый этап сражения разгорелся у деревеньки Вурцен, где сконцентрировались основные войска противника.
Нет, всё-таки Наполеон великий полководец. Грандиозная рубка не принесла русской армии особого преимущества. Да, инициатива теперь в наших руках, и мы атакуем, но перелома в сражении пока нет. Я правда не знаю, что твориться на других участках, но выборжцы натолкнулись на самое ожесточённое сопротивление. Но нас уже не остановить.
Громкий звук бьёт по перепонкам, и я не сразу понял, что лежу на спине. Вроде удалось сконцентрироваться, но вдруг всё поплыло перед глазами и дальше ничего не помню.
— Как он? Не пришёл в себя, — будто сквозь толщу воды слышу голос Богдана.
Пытаюсь сказать, что всё хорошо. Но из горла вырывается какой-то мерзкий хрип. Хочу привстать, но тут голову буквально разрывает изнутри от жуткой боли. Спасительная тьма помогает перенести эту жуть.
Открываю глаза и понимаю, что лежу в палатке судя по скудному освещению. Рядом в кресле спит Дугин. Интересно, где он взял этот предмет интерьера, более уместный для будуара какой-нибудь красотки. Пытаюсь пошевелиться, и голова реагирует на мои попытки новой порцией боли. Хотя сейчас более терпимо, чем в прошлый раз. Горло жутко першит и явно пересохла как ручеёк в пустыне Сахара. Издаю звук, похожий на клёкот, но Петя меня услышал и сразу открыл глаза. Догадавшись в чём дело, он подносит к моим губам фляжку.
Ух, как хорошо! Живительная влага буквально вдохнула жизнь в измученное тело. Отрываюсь от металлического горлышка и закрываю глаза. Сейчас спать, а всё остальное подождёт.
— Да, только на третий день удалось окончательно сломить сопротивление вражин, — голос Пети просто лучится от гордости, — Первыми дрогнули австрияки. Именно их фланг прорвала конница Соколовского. Далее началась паника и массовое бегство. Генерал фон Миллер говорит, что пока не удалось толком посчитать всех пленных. Но Бонапарт смог отступить.
В общем, ситуация двойственная. Мы победили и это главное! Пока я валялся в беспамятстве, наша армия разбила союзников. Но это было ещё не всё. Костяк войск Наполеона отошёл непосредственно в Лейпциг и не думал прекращать сопротивление. Два дня Каменский выбивал союзников из города, от которых откололась половина австрийцев. В итоге корсиканец отступил, но не побежал. Сейчас его войска двигаются в направлении Эрфурта. У нашей армии хватило сил только на преследование неприятеля силами лёгкой кавалерии. Каменский задействовал в битве все резервы, и мы просто выдохлись. Надо ещё учитывать, что изначально неприятель превосходил русские силы. Сейчас идёт перегруппировка и уже завтра командующий выдвигает основную армию вслед за неприятелем.
Думаю, Николай Михайлович уже своего не упустит. С учётом того, что союзники лишись больше части обоза и боеприпасов, у них осталось сил только на один скоротечный бой. Далее мы должны просто задавить их, имея преимущество в артиллерии.
Меня же контузило разоравшейся поблизости гранатой. Я остался цел, но основательно приложился головой при падении, ещё повредил правую ногу. Что же мне так не везёт с тыковкой и одной конкретной конечностью? Но это ладно. Печально, что нет известий от большинства диверсионных групп, которые выполнили свою задачу. Остаётся только ждать и надеяться, что парни живы.
— Это возмутительно и даже подло! Мне стыдно осознавать, что мой брат способен на такие ужасные поступки.
Сижу в роскошном кресле какого-то тюрингского помещика и выслушиваю нотации Александра. Вот умеет человек примазаться к чужому успеху. Как только началась навигация на Балтике, он сразу появился в Лейпциге. Вместе с ним прибыл полк императорских егерей и лейб-конвой. На подходе были ещё свежие части, ну хоть за это спасибо. Сам Император уже завтра собирался выдвигаться в расположение нашей армии.
После полной виктории под Эрфуртом Каменский продолжал преследовать разваливающуюся армию союзников. Пока нет разведданных, откалывались ли от Наполеона войска целых стран, но дезертиров и сдавшихся в плен хватало. В основном это были итальянцы и немцы из северных провинций РС. Баварцы, вюртембуржцы, гессенцы и швейцары сдавать не собирались. Они сделали свой выбор в пользу французов, что достойно уважения.
Не знаю, чем закончится эта кампания, так как из Франции в любой момент могут подойти свежие части. Одна надежда на то, что войска союзников обезглавлены. Именно за это меня сейчас и стыдит наш Император-рыцарь. Я же пью чай, и надеюсь только на одно, как бы русская армия не надорвалась. Чудес на свете не бывает и численное превосходство имеет ключевое значение. Тем более что союзники добрались до своих резервных магазинов и пополнили запасы пороха. Ещё они получили подкрепление в виде нескольких батарей артиллерии, что весьма настораживает. Верю, что нам удастся добить Наполеона и заключить выгодный мир, до подхода подкреплений.