— Ну что, убедились в том, что не с тем связались? Подставляйте шеи, мой клинок мучает жажда!
Следующий выпад меча не распорол Даниле брюхо исключительно потому, что он добровольно впечатался спиной в стену. Демон вновь размахнулся бритвенно-острым клинком, чтобы располовинить наконец своенравную мишень, но Данила, мгновение назад изображавший контузию от удара об стену, неожиданно быстро подался влево. Клинок застрял в стене, и Гориман принялся его оттуда вызволять.
Воспользовавшись передышкой, Данила скинул куртку и взял в кулак всё ещё ледяной жетон. Сложные узоры татуировок, покрывавшие обе руки Данилы, тут же вспыхнули ледяным белым светом.
Гориман издал надсадный, утробный звук. Вздохнул, кажется.
— Что, приятель? Понял, с кем имеешь дело? — расплылся в коварной ухмылке Шмыг.
— Данила… Бесобой… — глухо протянул демон.
— Мог бы и сразу догадаться. С такой-то подсказкой любой дурак сможет.
— Я твой череп на шею повешу! Буду носить, чтобы все видели — вот что бывает с врагами Горимана! — демон наконец вырвал меч из плена кирпичной кладки.
Бесобой встал в боевую стойку. Тихо, чтобы демон не услышал, он шепнул Шмыгу:
— Удар волшебным кулачищем-то его броня поймёт?
— Должна, по идее, — Шмыг на секунду задумался. — В ней память всяких там античных панцирей. Кто-то из их носителей наверняка получал по первое число от богов и героев. Так что попробовать точно стоит. Но я всё равно не понимаю, чего ты хочешь добиться… Гориман почувствует удар, но броню-то ты едва ли расколешь.
— Есть у меня одна идея. Только держись от него подальше.
— Меня о таком дважды просить не надо! Нам, крысам, с тонущего корабля бегать — одно удовольствие.
Чертёнок тут же отлетел подальше, а Бесобой, в два прыжка подобравшись к демону, мощным ударом свалил того с ног. Великан в доспехах, покрытых адской копотью, заревел от боли и злости.
«Похоже, грубую силу броня в самом деле понимает. Уже неплохо…»
Пока демон, не привыкший к тому, что его вообще хоть кто-то может уронить на землю, пытался подняться, Бесобой снова вытащил пистолеты.
— Я тут подумал… Раз у тебя из доспехов торчит хвост, значит, доспех не целиковый, не монолитный… И поэтому нужно просто попытаться найти…
Выстрел.
— Слабое…
Выстрел.
— Место…
Ещё выстрел. Чавкающий звук — что-то бесформенное повалилось на асфальт.
А потом Гориман завопил так истошно, что ушам стало больно.
«Хорошо, что Печать тишины настолько простая, что её можно даже хвостом поставить… А то сюда не то что менты, сюда пол-Москвы бы сбежалось…» — подумал довольный собой Шмыг.
— Ты поплатишься… Ты… Ты… — голос Горимана изменился. Он не просто злился. Он… рыдал.
Бесобой ухмыльнулся:
— Знаешь, а я представляю, как ты эту броню заказывал. Принёс кузнецу кучу окровавленных доспехов и сказал: «Начальник, я в жизни больше всего люблю две вещи — драться и насиловать. Сделай мне что-нибудь такое, в чём и то, и другое можно будет делать одновременно, не отвинчивая никаких металлических гульфиков…»
— Паскуда… Да я твои поганые руки оторву и себе приделаю вместо… Вместо…
Демон поднялся-таки на ноги, позабыв в слепой ярости о выроненном мече, сцепил руки в латных перчатках и со всех сил обрушил их на асфальт. Ударная волна получилась такой силы, что Бесобой не удержал равновесия и повалился на спину.
— Я тебя по земле размажу! А потом и твоего прихвостня!
Шмыг был бы рад залезть от страха в ближайший мусорный бак, но сначала нужно было укрепить Печати стабильности.
«Сообщений о внезапном землетрясении в Москве нам ещё не хватало…»
Гориман тем временем набросился на Бесобоя, который так и не успел подняться. Какое-то время Бесобой пытался отбивать мощные удары демона, но сил с каждым разом становилось всё меньше. А демону, кажется, придавала мощи его незатихающая ярость.
— Ты выбрал не то место и не то время, чтобы геройствовать, человечишка! Ваш мир пропитан нами насквозь! — ревел Гориман. — Наши адепты, наши агенты — они повсюду! Вы думаете, что ваше драгоценное человечество кто-то охраняет? Привыкли, что с вами, людьми, носятся какие-то высшие силы? Да всем на вас наплевать! И скоро мы всё тут захватим!
— Сначала… чувствительные места прикрывать научись… а потом уже захватывай… — процедил Бесобой.
— Испить бы твоего отчаяния… в тот момент, когда твой род окажется под нашей пятой… а этот момент настанет уже скоро… но, увы, придётся убить тебя прямо сейчас. Я буду смаковать этот момент. И для начала я…
Демон поднял забрало своего шлема — лицо его оказалось ноздреватой коричневой массой, в которой утопали горящие гневом глаза.
— Я сожру твоё лицо!
— Даня, разорвать демона изнутри после того, как он тебя сожрал — это, конечно, классика, только этот же тебя пережёвывать будет. Ты пережёванный-то сможешь ему брюхо вспороть? — поинтересовался парящий на безопасном расстоянии Шмыг.
— Н-не придётся.
Бесобой вскинул руку с пистолетом и одним выстрелом превратил морду демона в кровавое месиво.
Гориман вместе с доспехом тут же начал превращаться в чёрную копоть… В чёрный песок.
— Совсем он, видать, дурак. Мог бы и догадаться, что татухи любое оружие в твоих руках делают… ну… бесобойным. Я понятно выразился? Бесобойное оружие. Которое демонов берёт, — весело пояснил Шмыг.
— Да понятно, понятно… — Данила с трудом поднялся на ноги, стряхнул с себя чёрный демонический песок и попытался привести в чувство носителя — лысеющего подонка, который сидел в куче демонических останков, ловил ртом воздух и пустым взглядом дырявил пространство перед собой. — Ты скажи лучше, этому ещё как-то можно помочь?
Шмыг пощёлкал у носителя пальцами перед лицом.
— Не, едва ли. Он теперь овощ. Слишком часто Гориман носил его как костюм. Не стало Горимана, и личность этого жлобика обрушилась. Разучилась сама по себе существовать. Это всё равно что человека заставить всю жизнь в корсете ходить, а потом резко его снять: нахрен ему такое счастье не надо будет. Он сломается. Вот и этот, — Шмыг потряс голову носителя, тот никак не отреагировал, — сломался. Может, шлёпнешь его, чтоб не мучился?
— Нет, Шмыг. Сто раз повторял: я людей убивать не стану, — отрезал Данила.
— Ну, хозяин — барин, хочет — живёт, хочет — удавится. Моё дело предложить.
— Ты песок лучше собрать помоги, — Данила достал из кармана захваченный из дома вощёный мешочек и начал горстями насыпать туда то, что осталось от Горимана.
— Ещё чего, буду я руки марать. Я бы на твоём месте с Гориманом вообще драться не стал…
— Испугался бы? — Данила усмехнулся.
— Побрезговал бы. Ты же не поверил в эти его байки про Зодиака?
— Я демонам не верю, я их мочу…
— Ну и правильно. Гориман, конечно, лицо известное, но больше в плане пьяных разборок. Знаешь, как его в Аду за глаза называют?
— Ну?
— Копроним.
— Это как переводится с вашего?
— Не с «вашего», а с греческого. В вольном переводе значит «по прозвищу „кал“»… Не любили его в Аду сильно. Ну, и доспехи в коричневый ему красить тоже не надо было.
Данила вопросительно посмотрел на напарника:
— Песок-то от него хотя бы нормальный? Часы не забракуют?
Шмыг лишь отмахнулся:
— Не волнуйся, песок не пахнет. Собирай давай.
— А ты отведи этого беднягу куда-нибудь поближе к людям. Может, найдёт кто, в дурку его определят. Лучше уж овощем жизнь доживать, чем таскать в себе такого… Копронима.
— Ну тебе-то откуда знать?
— Забыл, в каком состоянии я четыре года пролежал? — буркнул ему в ответ напарник.
— А, ну да. Ладно, я туда-обратно.
Ничего не соображавший носитель на автомате шёл на свет — к улице, на которой ещё не все фонари были побиты. Вёл его к свету синекожий упитанный чёрт.
— Данила… — протянул Шмыг.
— Чего тебе?
— Забыл сказать… Круто ты его сегодня. Когда ты ему причиндалы отстрелил, я вообще чуть в голос не заржал. Растёшь, короче. Раньше ты демонов как-то без выдумки фигачил. Стоит с каменной рожей, ни здрасьте, ни до свидания, стреляет на поражение, песочек в совочек собирает — и домой. Я вот — без шуток — раньше я за тебя топил исключительно из шкурных интересов. А теперь и посмотреть приятно, я бы даже, если б ты мне чужой был, был бы «тим Бесобой».
— «Тим» как команда в смысле?
— Вот, ещё и полиглот.
— Ты же сейчас подлизываешься, чтобы мы по дороге пожрать купили? — Данила улыбнулся уголком рта.
Шмыг повернулся к Даниле и состряпал на лице гримасу жестокой обиды:
— Дань, да как ты мог подумать, что я не ради жратвы? За кого ты меня вообще принимаешь?
Данила приоткрыл полу куртки, которую чуть не забыл на месте схватки с Гориманом.
— Тогда марш прятаться.
— А выбирать любую жратву можно? — чертёнок просиял.
— Нам рублей в пятьсот надо бы уложиться. Но в честь того, что с этого урода песка вдвое больше нормы нападало, можем пошиковать и закупиться на тыщу.
— Ну, ты сегодня богач. Так скоро перепелов жрать начнёшь.
— Пока идём, расскажи, кстати, про демона и рыбу, — напомнил Данила.
— А, это я запросто. Короче… Думаю, ты уже успел заметить, что в Аду причинно-следственные связи работают немножко иначе, чем у людей. Это всё почему? Потому что демоны в среднем по больнице умнее вашего брата и им проще адаптироваться к тому, что всё течёт, всё меняется. Посмотрел бы я на людей, если бы у них однажды времена года начали не на температуру воздуха влиять, а на насыщенность запахов и восприятие цветов, например.
— Лекцию о том, что демоны круче людей, мне, вон, и Гориман прочитать мог. Ты про рыбу давай.
— Так вот, вкус у нас…
«Каждому, причастившемуся тайне, известно, что легион Даштаров — это сокрушающая длань Ада, племя демонов, гнев которых клокочет, словно огненное озеро. В бою каждый Даштар подобен быку, что мчится вперёд, чтобы забросить соперника ударом рогов на самое Солнце. Даштары посвящают своё время совершенствованию в искусстве битвы, и едва ли кто-то поспешит вызвать Даштара на дуэль, если его к тому не понуж-дает коварный рок. Однако знает Ад и примеры сражений, в которых Даштары покрыли себя позором. Один из таких примеров — история Сарыха, кудесника сетей.