— Ой, какаягадость!
— Смотри, невздумай блевать, а то побью тебя веником. А вот и кофе, пей и рассказывай, чтос тобой приключилось. Да, а звать-то тебя как?
— Клим.
— А меня зовиСонька.
— Ну вот,Сонечка, жил я до двадцати семи лет...
— Не Сонечка,а Сонька!
— Так вот,дожил я до этих лет и погибаю от страха. Просто ужас какой-то. Как вечер, такон и приходит. Веришь?! Забираюсь под тахту и дрожу там. Четыре деревянныеножки изгрыз у тахты, теперь хоть выбрасывай. Черт-те что делается со мной!
— Клим,пожалуйста, больше не поминай нечистого, да еще на ночь. Поэтому и заливаешьсяводкой?
— Заливаюсь.
— Помогает?
— Еще хужестановится.
— А упсихиатра был?
— Был.Говорит, что это у меня от детской сексуальной неудовлетворенности. Претбессознательное из глубин памяти.
— Фу, какойдурак твой психиатр.
— Конечно. Онсам чокнутый, к тому же рыбой воняет. Я его фрейдовской кушеткой придавил.
— Клим, тыверишь в Бога?
— Как-то незадумывался над этим вопросом. Пожалуй, что нет.
— Ага, вот,как говорят немцы, альзо, хир во хунд беграбен. Вот здесь и зарыта собака.
— Какая ещетам собака?
— Наверное,это и есть причина твоего страха. Вот тебе матрас, я запру тебя в кухне. Азавтра поведу тебя решать эту проблему.
— Куда, всинагогу?
— Нет, намонастырское подворье. Смотри, не шали, дрянной мальчишка, а то отведаешьвеника. Спи!
Сонька заперладверь в кухню на ключ и отправилась спать.
Немногопришедший в себя Клим повалился на матрас. Страха не было, и он заснул.Последней мыслью его было, что надо держаться за эту девку, что-то в ней естьуспокоительное.
В монастырскоеподворье они пришли рано, только что закончился братский молебен. По их просьбемонастырский послушник провел их в келью настоятеля, игумена отца Прокла. ОтецПрокл в подряснике, с полотенцем на шее, сидел за столом и пил для здоровьяцветочный чай.
Посмотрев наних, он улыбнулся и сказал: “В келью мою вошли медведь с мышью. Садитесь надиванчик и выкладывайте, с чем пришли”.
Запинаясь ипотея, Клим рассказал о своей беде. Сонька вставляла существенные замечания.Игумен выпил очередную чашку чая, обтер лысый лоб полотенцем и промолвил, чтоздесь дело ясное, что дело темное.
— С детствачеловек живет телом и только им, а по мере возрастания, человек начинаетвходить в духовную жизнь. Он начинает понимать, что он есть не только однотело. Душа, жаждущая Бога, дает о себе знать. И человек так или сяк находитдорогу к Богу, находит дорогу ко храму. И особенно сильно он ищет эту дорогу,если ему доведется пострадать, вкусить различные скорби. А жизнь наша земная,как известно, без скорбей не бывает. Прямо скажу тебе, Климушка, насели на тебяи одолели тебя бесы. Жизнь ты вел неправедную, и посему Бог тебя отдал наистязание бесам. А бесы довели тебя до того, что ружье себе в рот совал и жизнисебя лишить покушался. И твоя душенька тогда прямым ходом опустилась бы вадские недра на веки вечные, на муки бесконечные, где вопли, вой, скрежетзубовный и где червь неусыпаемый. Но Господь с высоты Своей призрел на тебя,пьяненького, и, пожалев, послал тебе в помощь Соньку. Она хотя и малыйкораблик, но сила в ней большая Богом вложена. Она тебя вытянет из грязногожитейского болота, наставит тебя в Законе Божием, примешь святое крещение,послужишь годика два при храме нашем. Ведь ты же — реставратор, а там — под венецс Сонькой. Хотя она против тебя и маленькая, но ох-хо-хо, — грехи наши тяжкие,— как говорят на Руси: “мышь копны не боится”.
— Ой, батюшкаПрокл, увольте меня от него. И боюсь я этого толстого негодного мальчишки.
— Ты, Сонька,православная христианка и от меня приняла крещение. Посему, во имя Отца и Сынаи Святого Духа возлагаю на тебя сие послушание для спасения этой заблудшейовцы. Аминь.
Грядите смиром, еще вы и Господу вместе достойно послужите. Благословение Божие на вас.А тебе, Климушка, быстрее надо принять святое крещение. Быть при Соньке пока,как брат во Христе. Вместе есть, пить и молиться. Молитва страх побеждает ибесов отгоняет. Возлюби Христа и Церковь Его Святую и Он возлюбит тебя, иникакая злая сила бесовская не приблизится к тебе. Старайся больше поститься, ато уж ты очень многоплотен и буен от этого.
Прошло двагода. Все свободное от работы время Клим проводил в храме, реставрируя иконы,еще оставался на вечерню или на всенощную и домой приходил поздно. Но домтеперь был теплый и благодатный, и ждали его уже две души — Сонька и младенец.Они с Сонькой уже были повенчаны, страх отступил от Клима, и о тех временахнапоминали только изгрызенные ножки тахты.
Как-товечерком, на огонек к ним зашел новый приятель Клима Игорь, служивший в храмеалтарником.
Сонька напеклаблинов, и они хорошо попили чайку. Игорь поведал Климу, что в Псковской епархиивладыка обещал ему приход и ему надо через пару недель ехать для рукоположения.Неожиданно он предложил Климу ехать вместе. Может быть, и он сгодится там впсаломщики, а может быть, даже и в дьяконы,
— Службу иУстав ты за два года изучил, к тому же — реставратор. Поедем, а там —что Бог даст,
Соньказаволновалась и обещалась крепко молиться за удачу, потому что ей давно былаохота в матушках походить.
Была зима, изакутанные путешественники, благословясь и взяв корзинку с Сонькинымипирожками, добрались до вокзала и залезли в вагон. Когда поезд двинулся, они,перекрестившись и снявши пальто, принялись жевать пирожки.
Владыка —сухонький старец с окладистой седой бородой и черными густыми бровями вскуфейке и домашнем подряснике — принял их благожелательно, но немногоудивился, что ждал одного, а приехали двое. Посадил их на диван, а сам селнапротив, рассматривая их каким-то косым вороньим зраком. Вначале выслушалодного, затем другого. Встав, он благословил их, причем, правую руку возложилна голову Клима, а левую — Игоря. И решение его было таково: быть на приходесвященником Климу, а Игорю отправляться восвояси. Клим густо покраснел и хотелбыло возразить, но владыка движением руки остановил его и сказал:
— Решениеокончательное и обжалованию не подлежит. Такова церковная дисциплина.
Клим проводилпонурого Игоря на поезд, а сам вернулся для рукоположения и получения прихода.Владыка его проэкзаменовал и сказал: “Аксиос”, что по-русски обозначает —достоин. После рукоположения храм ему был пожалован уникальный, но в деревне,причем довольно глухой и отдаленной. Построен он был при барской усадьбе ввосемнадцатом веке родителями знаменитого русского полководца. Как историческаядостопримечательность храм не был разграблен, на нем висела чугунная охраннаядоска, но старый храм нуждался в солидной реставрации, что владыка и имел ввиду, посылая сюда Клима. Храм-то был, а прихожан практически не было.Избаловался народ, совсем отбился от церкви и приходил только на двунадесятыепраздники, да еще если окрестить ребеночка или отпеть покойника. Сонька незаставила себя долго ждать и вскоре приехала на специально нанятой машине смебелью, со всеми бебехами и младенцем. В восторге она ходила вокруг храма,долго стояла, обомлев, у прекрасного, в духе русского барокко, иконостаса, ачто прихожан не было — это ее мало беспокоило. На это она сказала, что непомнит и не слышала о таком случае, чтобы где на приходе поп от голода помер.
— Вот дождемсялета, разведем огород, купим коровушку и будем жить.
Сам же отецКлиментий был в каком-то мистически восторженном состоянии.
Он каждый деньслужил Божественную Литургию, подавал возгласы, произносил ектений за дьякона.Сонька ходила со свечой и подавала кадило. Она же в единственном числе пела наклиросе всю службу. Голос у нее был тонкий, хрустальный и сильный. В церковныеокна был виден крупными хлопьями медленно падающий снег, оседающий на ветвяхберез, Сонькин голос был жалобный и тоскливый, и казалось, что это поет самаиззябшая, укрытая снегами матушка-Русь.
“Со страхомБожиим и верою приступите!” — возглашал батюшка Климентий. И Сонька на ходураспевая: “Тело Христово приимите...” — приступала и приобщалась. И так входилав них благодать Божия, и оба они светлели ликом и были, как Рахиль и Иаков.
Так незаметнопрошла зима, весна. На Пасху народу привалило много, стояли даже во дворе.Батюшка после Златоустова огласительного слова сказал обличи-тельную проповедь.Он говорил, что нынешние люди оставили Церковь Христову и стали поклонятьсяидолу. А идол этот стоит в каждом доме в красном углу, где полагается бытьсвятым иконам. И народ губит свои души, смотря на всякие бесовскиепредставления. Тяжко народ согрешает, любуясь фильмами, где блуд, убийства играбеж. И еще сказал батюшка, что если они не будут ходить в храм Божий, то он,убогий пастырь Климентий, сам будет приходить к ним в дома и наставлять вЗаконе Божием. И стал с тех пор отец Климентий постепенно обходить свой приход.В черной рясе на вате, сшитой ему Сонькой, в скуфье, в сапогах и с посохом отсобак, ходил он из дома в дом.
— Мамка, опятьпоп к нам пришел, — глянув в окно сообщил вихрастый мальчишка обществу,сгрудившемуся около бурно работающего телевизора, где вопя, трясли друг другаза грудки мексиканские сеньоры с бакенбардами и злыми собачьими глазами.
— Батя, тыэто, тово, посиди малость, пока мы сериал досмотрим, — сказал дедушка Егор.
Отец Климентийсел на лавку и просидел с полчаса, пока в телевизоре не закончился этотмексиканский содом. После еще малость пообсуждали просмотренное и спорили:брюхата иль нет мексиканская девка Перла? Вихрастый мальчишка при этом, указална виновника — синьора с рыжими бакенбардами, за что от деда получил увесистыйподзатыльник.
— Ну что,язычники, освободились?
— Да что ты,батюшка, каки-таки мы язычники, мы все крещеные, — всплеснула руками бабушкаПелагея.
— Нет, бабуля,все равно язычники, потому что этому идолу поклоняетесь и в церковь не ходите,постов не соблюдаете, Богу не молитесь.
— Какомутакому идолу?! — вскричала Пелагея.
— Да вот он,перед вами, телевизор этот, что поработил вас и сожрал со всеми потрохами. А