— Ну, Лёха, а теперь куда оглобли направим?
— Нас ждут чудные зверушки в неподражаемом "Зоопарке"…
Глава шестнадцатая
Чёрная оса
"Зоопарк". Контингент, его обслуживающий, все называли "Зверобоями" или "Скорняками". Кто-как называл… Главным смотрителем "Зоопарка" была назначена норвежка Эир Сван. Чистая бестия; вылитая Валькирия; настоящий потомок истинных варягов. Зверушки, содержащиеся в клетках и размножающиеся здесь же, задумывались, как серьёзное подспорье всевозможным заводам и лабораториям, производящих пищевые продукты. Эта версия для толпы — для отвода глаз. Настоящим делом потомок древних воителей занималась за укреплённой дверью секретной лаборатории. Дверь была не только сильно укреплена, но и тщательно замаскирована. Если этих мер казалось недостаточно, к двери подкатывалась клетка со львом. Клетка на колёсах, но в целом, не вызывающая никаких подозрений. Что творилось за дверью — не знал никто. Остальных сотрудников, которых спецслужбы прикомандировали к "Зоопарку", выбрали не то, чтобы недалёких, но простых — из жителей сельской местности, которые не приучены задавать научных вопросов. Тем более, думать сверх меры. Единственным, кто ещё знал кое-чего или просто догадывался, был смотритель, заместитель Эир, украинец Житомир Гончарук. Ему, время от времени, приходилось помогать начальнице и кое-что пришлось поневоле увидеть. Этот факт подтверждает то, что Сван не раз ему нашёптывала: "Проболтаешься — узнаешь то место, куда Макар телят не гонял!" "Никуда он их не гонял!" — оправдывался Гончарук. — Макар бы мне доложил". В эти моменты Валькирия в сердцах сплёвывала и спешным шагом покидала несостоявшееся ристалище, кляня почём зря всех обитателей отсека. Макар, которого имел ввиду смотритель, был рабочий, белорус Макар Мартынюк. Он постоянно возился у клеток и кормил зверей. В основном — парнокопытных и не очень, которые жуют сено, а Мартынюк — нет. Недолюбливал он сено, а мяса, чтобы накормить льва, ему не доверяли, справедливо полагая скорую кончину зверюги от истощения. Бок о бок с Макаром трудились ещё два рабочих: мексиканец Агостино Рамирес и Пауль Штраус, по кличке, естественно, "Страус". Пауль был: то ли немец, то ли австриец, что впрочем, не мешало ему подходить к делу с типично немецкой педантичностью. Корма животным выдавались по весу, скрупулёзно подсчитанному на калькуляторе, вплоть до грамма. Прямой противоположностью Штраусу являлся мексиканец. Когда Агостино задавал зверюгам корм, последний разлетался по всему помещению, чтобы это ни было. И всё действо — под весёлое улюлюканье, с пританцовкой. Где-то посередине, между вышеописанными персонажами, находился Макар Мартынюк, так часто упоминаемый начальницей.
Привезли синтетическое сено, специально выращиваемое для "Зоопарка" на дальних лугах глухой оранжереи, про которую можно сказать словами начальницы Мартынюка: "Куда Макар телят не гонял". Вопросом о том, почему синтетическое сено растёт, а не производится на фабричном комбайне завода, рабочие "Зоопарка" себе голову не забивали. Что растёт, что не растёт — какая разница! Лишь бы животные кушали. Ходили слухи о том, что дальние луга планировались специально для местной секретной лаборатории, но подтвердить или опровергнуть эту информацию было некому. Да и незачем… Гончарук ковырнул вилами пласт синтетики и отделив небольшой кусок, внимательно к нему присмотрелся. Взяв его в руки, он поднёс сено к носу и с шумом понюхал.
— Ну, чего тебе не нравится, — подал голос Мартынюк. — Сено, как сено!
— Не нравится, — настаивал на своём Житомир. — Какое-то оно странное, на этот раз…
— Чего тут странного! — вмешался в разговор сверхвозбудимый мексиканец. — Всё сожрут и ещё попросят!
— А если околеют? — поддержал Гончарука осторожный немец. — Потом с нас и спросят…
Макар почесал затылок и робко возразил:
— А чего это с нас-то? Вон снабженец — его и к стенке!
Снабженец Виталий Борисович Новгород-Северский стоял неподалёку и наблюдал за разгрузкой кормов. Житомир посмотрел на него и, тяжело вздохнув, крикнул:
— Каких людей гробят!
Подошедший зоотехник чешка Яна Дворжак удивлённо спросила:
— Вы чего тут раскричались?
— Да вот, — Макар показал рукой на снабженца. — Расстреляют скоро русскую элиту.
— Чего это? — удивилась Яна, исподлобья разглядывая тощую фигуру Виталия.
— Посмотри на привезённые корма, — вмешался Гончарук.
Зоотехник помяла в ладони маленький кусок синтетического сена и не обнаружив ничего подозрительного, недоумённо спросила:
— Ну, и что не так?
— Не работала ты с кормами так плотно, как мы, — ответил Пауль. — Тебе всё кажется единым, но это сено отличается от привозимого ранее. Чем — понять сами не можем, но — отличается.
— А едят? — поинтересовалась чешка.
— Жрут, как милые! — весело подтвердил мексиканец. — Ещё попросят — можешь не сомневаться!
Через несколько часов, после очередного кормления зверушек, Штраус неспеша шёл мимо рядов клеток.
Белые кролики насторожили Пауля. Они смотрели на рабочего из-за решётки красными немигающими глазами. Сзади подошёл Мартынюк и, выглядывая из-за плеча немца, спросил:
— Чего ты тут замер? Стоишь как вкопанный.
Пауль не оборачиваясь показал на клетку с кроликами прошептал:
— Видишь кроликов?
— Ну…
— Почему у них такие красные глаза, как у демонов?
— Наверное, от недосыпания…
Подошедший Агостино внёс на рассмотрение свою версию:
— Да нет — кролики с похмелья, после длительного возлияния!
Подошедший смотритель "Зоопарка" прояснил ситуацию, почему-то так взволновавшую рядовых работников:
— У них от природы глаза такие.
— Это у альбиносов, — возразил Штраус. — Эти-то, кролики, серые…
— Да — действительно, — согласился Гончарук, растерянно разглядывая красные немигающие глаза, которые, казалось, засветятся в темноте, если выключить освещение.
Присоединившийся к толпе снабженец, глядя на ушастых нервно поёжился, как от сильного озноба. Пристально всматриваясь в кроличьи физиономии, Виталий Борисович неожиданно заявил:
— У меня такое впечатление, что эти звери скоро не ограничатся употреблением в пищу зелёных насаждений, а потребуют человеческого жертвоприношения.
Мексиканец весело подмигнул и почти пропел:
— Вот зоотехника и скормим.
Пауль шутки не понял и решительно возразил, руководствуясь чисто немецким порядком:
— Зоотехник у нас в единственном числе, поэтому, личность, в принципе, неприкосновенная.
В это время появилась Яна, на что Макар озвучил известную поговорку, практически ставшую истиной:
— На ловца и зверь бежит!
Дворжак осмотрела своих подопечных и взволнованным голосом пропищала:
— Надо позвать ветеринара!
Ветеринар Гарри Уильямс не замедлил явиться на зов и через пять минут, он уже осматривал аномальных зверушек, сохраняя выдержку и спокойствие, в духе истинных англичан. Но даже невозмутимый потомок англосаксов не смог до конца скрыть своего волнения. Гарри дали прозвище, памятуя старый фильм про жизнь и быт Дикого Запада. Теперь его звали "Свирепый". Он протёр платком пенсне в золотой оправе и тихо сказал:
— Надо срочно позвать Валькирию.
— Это невозможно! — резко возразил Гончарук. — Она заперлась в своей лаборатории и не вылезает оттуда уже третьи сутки.
— Да-да! — подтвердил Штраус. — Мы и в дверь барабанили…
— Но есть же запасные ключи? — недоумённо спросил ветеринар.
— Хрен ли толку! — почти крикнул Мартынюк, в сердцах сплёвывая на пол. — У начальницы на внутренней стороне двери есть массивная задвижка, к которой отсюда решительно не подберёшься. Если только просверлить отверстие… Дрели-то не найдёшь. Надо кому-то идти к "Ремонтникам".
Макара, как автора предложения туда и послали, с предупреждением, чтобы без коловорота не возвращался. Его сутуловатая фигура скоро скрылась за поворотом, а остальные вернулись к своим привычным обязанностям. Овцы блеяли, коровы мычали, а зоотехник стонала, представляя себе, сколько ещё сена нужно выпросить в оранжерее для такой оравы парнокопытных. Эир Сван, в данный момент, этот вопрос, похоже, не очень-то интересовал… Молоко, в чистом виде, на станции популярностью не пользовалось, так как быстро скисало. Становясь прогорклым, оно уже плохо подходило для утоления голода. Кроме жидкого самопроизвольного стула, неудержимого в своей стремительности, от молока ничего не ждали. Продукцию фермы сквашивали, производя кефир и сыр. Масло, полученное в результате производственного процесса, в последствие топилось. Топлёное масло сохранялось куда дольше обычного, но вкус имело препротивный.
В ожидании возвращения гонца, снабженец подошёл к двери секретной лаборатории и приложив ухо к холодному металлу, прислушался. Подошедший следом ветеринар сделал тоже самое. Новгород-Северский нахмурил лоб и спросил англичанина:
— Ну как, Гарри, что-нибудь слышно?
— Да вроде бы есть какие-то шорохи, — неуверенным голосом ответил Уильямс. — А может быть — померещилось.
Зоотехник, последовавшая их примеру, вынесла своё предположение:
— Такое впечатление, будто бы работает вентилятор.
Житомир Гончарук скорбно вздохнул и сказал:
— А мне показалось, что там сало жуют…
Жуют внутри сало или наклеивают марки, оставалось только догадываться. И ждать возвращение посыльного. Чем, поневоле, все и занимались. Слоняясь без дела мимо клеток, снабженец обратил внимание на свинью, у которой на спине кто-то закрепил странное устройство в виде цилиндра. Виталий Борисович с удивлением рассматривал загадочное приспособление, после чего спросил зоотехника:
— Яна, а это что такое у свиньи на спине? Твердотопливный ускоритель?
— Это заказ от Портного из блока трансплантологии "Медотсека".
— Чо?
— Ни чо! — резко оборвала его Дворжак, отворачивая взгляд в сторону. — Лучше ветеринара спроси — он монтировал капсулу.
Представленное в профиль лицо чешки выражало полное презрение к неучам. Если бы Виталий Борисович носил фамилию Мудаков, то всё было бы в порядке, но Новгород-Северский… Это уже слишком! Она выпятила нижнюю губу, подражая портретам со старинных испанских золотых монет и Бориске, как называла его чешка, хотелось туда нагадить. Со смаком; с наслаждением…