— Чего? — растерялся нервный мужичок.
— Да всё, что угодно! Трёхрукий мутант — да с таким потенциалом… Нет, а что — удобно! Двумя руками обнимает, радуясь встрече, а третьей, исподтишка, в карман лезет…
Этот разговор, больше напоминающий призыв разворотить «осиное гнездо», не имел, да и не мог иметь никакого продолжения. Поняв это, Алексей пошёл дальше. Выудить какую-нибудь достоверную информацию на рынке было равнозначно тому, чтобы научиться английскому языку по российским газетам. На одном из ларьков висел странный плакат, гласящий: «С Новым годом!» Проводник, несколько, опешил и подойдя к продавцу, спросил:
— Что это за хрень? Какой Новый год на станции?
— Как какой? — радостно отозвался торговец. — Сегодня ровно год, как наша станция улетела с орбиты.
К Проводнику подбежал Проныра и несколько возбуждённо спросил:
— Помнишь, как из «Лаборатории синтеза растений» отправили экспедицию на «Болота» добывать мокриц?
— Ну…
— Банда «Мокрицы», остатки членов этой экспедиции, пугает рядовых обитателей и утром грозила сорвать «Базарный день». «Мокрицы» шли в атаку разномастной толпой, не отдавая предпочтения, какому-либо построению: кто каре, кто фалангой, а кто и черепахой. Было замечено, даже построение свиньёй. Единого мнения, насчёт стратегии наступления, не было. Атаку отбили, а участники бандформирования разбежались, кто-куда.
— Да-а-а, — протянул Алексей, при этом невольно усмехнувшись. — Бывают в жизни огорчения… Однако нам надо найти своих.
— Чего их искать-то? Вон они стоят, нас дожидаются.
Команда стояла рядом с винным ларьком, в котором торговали самогоном. Диггер с Гномом спорили насчёт качества продукта. Сосо утверждал, что чача должна быть прозрачной, а Копала настаивал на мутном варианте горилки, со слегка молочным оттенком. Подошедший Проныра хлопнул Гнома по плечу и сурово сказал:
— Чего ты Копалу слушаешь? Он ещё тот знаток!
— Чего? — возмутился Диггер. — Я дело говорю!
— Тоже мне — орнитолог! Да ты же «Зубровку» от «Зверобоя» отличить не сможешь!
— Где связь, — удивлённо спросил Экономист, — при чём тут орнитолог?
— Связь прямая, даже если она и не прослеживается…
Проводник усмехнулся и добавил:
— Не понять тебе Адам русскую душу. Я уже не говорю про глубинку.
— Какую? — не понял янки.
— Географическую. Самую глушь Российской империи.
В стороне стояла небольшая группа людей и обсуждала очередные новости, накопившиеся в углах станции и теперь выплёскивающиеся наружу.
Один мужик, в потрёпанном комбинезоне говорил другому:
— Слышал новость?
— Какую? — насторожился собеседник в промасленной спецовке.
— В медблоке опарыши Чебураша съели… Только одно искусственно выращенное ухо осталось…
— Побрезговали, значит… А кто такой, этот Чебураш?
— Не знаю, — ответил потрёпанный. — Но, знающие люди говорят, что это пациент трансплантолога.
— Э-э-э! — раздражённо и неопределённо промычал промасленный. — Чего только не придумают. Вроде бы и бабок на «Пионере» немного, и то, в основном, уборщицы, но и они умудряются плодить байки, как кролики потомство.
— Да уж, — согласился потрёпанный мужик. — Где правда, а где вымысел — большой и жирный вопрос.
— Точно, — подтвердил собеседник.
Немного помолчав, промасленный наклонился к потрёпанному, намереваясь что-то ему шепнуть на ухо, но тот отшатнулся, как от прокажённого.
— Ты что? — обиделся мужик в спецовке.
— Мне показалось, что ты хочешь откусить мой сонар…
— Нужно мне твоё ухо, — обиженно прогнусавил «Опарыш».
Случайные свидетели беседы, единодушно окрестили мужика в промасленной спецовке именно так, и до тех пор, пока он не исчез с экрана «радаров», мужик, иначе, уже не позиционировался.
— Я тебе хотел рассказать жуткую тайну, — поведал Опарыш с таким загадочным видом, что ему позавидовал бы самый продвинутый сказочник, на профессиональной основе выступающий перед детьми всех возрастов.
— Какую? — обречённо вздохнул мужик в комбинезоне, приготовившись выслушать очередную сплетню.
— Ты что-нибудь слышал про кефир с красными крышками?
— Ходили слухи, — осторожно подтвердил собеседник.
— Ну, так вот — внутри бутылки наркотик, не дающий эффекта охмурения, но вызывающий сильное привыкание к продукту. После малейшего употребления внутрь, подопытный покупатель уже не мыслит жизни без этого продукта. Потом, как оказывается, впадает в прострацию. То есть, просто-напросто, становится зомби.
— Чего?!
— Того! Такой «Резиновый доктор» уже есть в «Медблоке»…
Глава двадцатаяРесторация в прифронтовой полосе
Кафе «Тормоз». Странное название не давало покоя каждому посетителю, хоть раз переступившего порог оного заведения. На что намекала надпись? Какой глубинный смысл скрывался в наименовании? Можно двояко толковать значение вывески: тормози и заходи, или, это было тайное желание владельца — затормозить весь комплекс и пустить его вспять. А сделать это предстояло клиентам, силой воспалённого воображения, подкреплённого большим количеством выпитого спиртного.
Бармен показал хозяину кафе рукой на сыр, нарезанный и аккуратно разложенный на тарелке и сказал:
— Сыр Российский, несмотря на заморозку, весь плесенью покрылся!
— Ну и что? Будем считать его Рокфором или Горгонцолой…
Пьер Тарантул слопал сыр, за милую душу и даже не догадался, о подлом обмане. Остальные предпочли воздержаться. И правильно — туалеты были платные. Проныра вспомнил памятку для туристов, путешествующих по Франции: ни в коем случае не покупать и не дегустировать сыр во франкских деревнях. Эффект может оказаться неожиданным. Французы привыкли к таким «деликатесам», а вот русские, после апробации деревенских сыров, рискуют остаток отпуска провести на унитазе. В данном случае, поговорка: «Что русскому хорошо, то немцу — смерть, трактовалась наоборот. И русского заменил франк, а немца — русский.
— Пиво есть? — спросил Фриц, нервно теребя пуговицу на потёртой куртке.
— Есть — в пачках. Сухое. Водой разбавишь и пей себе на здоровье. Фриц Мэнс всё перепутал. Вероятно, сказалось волнение последних дней. Он засыпал сухое пиво в рот и проглотил, а потом запил водой. На глазах живот начал раздуваться, от расширяющихся газов внутри брюшной полости.
— Смотрите — печень набухает! — испуганно воскликнул Клоун, в этот раз отправив накладной нос аккуратно на лоб.
— Тогда уж не набухает, а расширяется, — возразил Киномеханик. — Набухают почки.
— Да нет! — перебил их Витя Калахари. — Он скорее всего рожать собрался, в режиме ускорения времени.
В целом, кафе мало чем отличалось от привокзальных буфетов времён СССР: тот же скудный ассортимент, та же грязь. Проводник помнил, что так было не всегда и в пору его школьных лет, в буфете, размещённом прямо на перроне, водилось пиво в настоящих дубовых бочках. Вот пирожки оставались неизменными, на протяжении очень длительного времени, как и дешёвые конфеты. Ностальгия…
Сделав Фрицу правильное пиво, его привели в чувство и пошли дальше. Спешить было некуда, так как «Базарный день» только начинался. До того, когда он будет в разгаре, было ещё далеко.
Название ресторана «Чебурек» говорило само за себя. У входа нерешительно топтались знакомые личности с котомками за плечами. Это были гонцы из «Зоопарка»: снабженец Новгород-Северский и ветеринар Гарри Уильямс. Потомок русских аристократов внимательно ознакомился с меню, висевшем на двери и сказал англичанину:
— Тебе не кажется странным то, что после пропавшей на ферме овцы, на дверях ресторана появилось объявление: «Теперь в нашем меню появилась шаурма и чебуреки».
— А из наших, никто не пропадал? — спросил ветеринар.
— Нет…
— Слава Богу!
— Зато в соседнем отсеке, из «Завода синтетической и синтезированной пищи», говорят, исчез снабженец Исаак Крамер, — шёпотом поведал Виталий Борисович. — Подозрительно, всё это…
Снизу висело ещё одно объявление: «Наши пиццы стали больше по весу и вкуснее!»
— Скорее уж не вкуснее, а калорийнее, — брезгливо поморщился Гарри.
— Ну точно! — согласился сам с собой Новгород-Северский. — Я не зря подумал об толстяке Крамере…
Фриц обрадовался нежданной встрече и сразу же спросил про своего земляка:
— О-о-о! Здорово! А где Пауль?
— Да где ему быть? — вопросом на вопрос ответил снабженец. — В родном отсеке. Валяется пьяный в ландрин и леденцы посасывает.
— Смотрите, чтобы он не подавился ими во сне! — заботливо предупредил их Фриц.
— Учтём! — заверил его Виталий и, на пару с ветеринаром, подался в ресторан.
Разведчики потянулись следом. Вначале необходимо было осмотреться, попивая чаёк, как это делалось ещё до Октябрьской революции, практически во всех приличных кабаках необъятной Российской империи. Дым коромыслом подождёт и никуда не денется. Официанты, в те времена, таких клиентов ценили особо и считали настоящими, но времена меняются… Разносчик блюдей начал с обслуживания ««Зверобоев», пытаясь навязать просроченный кефир.
— А ваш кефир бутилированный? — поинтересовался Новгород-Северский, с подозрением посматривая на официанта.
— Нет, мля — в бурдюках! — нагло ответил тот, закатив глаза к небу. — Тары в овечьих желудках не обещаю, но, сидят у нас в подвале двое пленных «Полицаев».
— Не надо! — возразил Уильямс. — Давай в стекле. Столько тащить на себе…
— Да-да! — добавил снабженец. — А на дорогах телепаты разбойничают.
— Что-то я их не видел, — усомнился работник подноса.
— Идиот! — резко осадил его Виталий Борисович. — Как ты можешь их увидеть?! Только почувствуешь облегчение. За спиной…
— И внутри, — добавил Уильямс. А главное — весь процесс происходит с большим шумом и характерным звучанием, не оставляющим сомнения в природе своего источника, являющегося следствием лёгкого расстройства желудка. С позорными последствиями… Проклятый кефир!