Нора заняла продавленный диван рядом с Корри, которая держала наготове свой телефон ФБР и записывала разговор. В кабинете царила клаустрофобия: журналы и книги громоздились шаткими стопками, стол был завален бумагами. Даже с дивана пришлось убрать книги, прежде чем они смогли сесть. Корри попросила Нору, как коллегу-ученого, взять на себя руководство допросом Леммона. ДНК с куста была секвенирована, и больше не осталось никаких сомнений: кости в пустыне принадлежали Молли Вайн. Главной причиной, по которой они вообще допрашивали Леммона, было то, что он занимал кафедру американистики имени Морриса Ф. Клиффа — должность, которую когда-то занимал научный руководитель Вайн, Оскарби. Но Нора была не особенно рада здесь находиться — она плохо спала прошлой ночью, в основном из-за странной мелодии на оцифрованном ими восковом цилиндре, которая постоянно звучала в ее снах. Теперь она чувствовала себя усталой и на грани нервного срыва.
«Когда Вайн был здесь аспирантом?» — спросила она.
«Давайте посмотрим», — сказал Леммон. «Она только что приехала сюда аспиранткой, когда я получил докторскую степень, так что это было лет шестнадцать назад. Она стала одной из поклонниц Оскарби».
«Поклонницы?» — спросила Нора. «Как так?»
«Оскарби любил окружать себя красивыми девушками. Это было в его стиле».
«Он спал с ними?» — спросила она.
Услышав это, Леммон тихонько рассмеялся. «Я бы не удивился».
«И что заставляет вас так думать?»
«Оскарби был настоящим обаятелем — красивым, весёлым, харизматичным, полным интересных историй из своей жизни. Он был тогда даже довольно знаменитым благодаря той книге, которую написал. Он заработал на ней кучу денег, и его студенты просто боготворили его. Он был неплохим парнем, на самом деле, и если он спал с кем-то из них, я уверен, это было по обоюдному согласию. Все они были аспирантами чуть старше двадцати, так что он не трахал студенток». Он пожал плечами. «Он был просто одним из тех мужчин».
Нора уловила в его голосе лёгкую нотку зависти. «А точнее, спала ли с ним Молли?»
«Понятия не имею. Но уверен, он бы так и сделал, если бы мог. Она была просто прелесть».
Существо. Корри пожала плечами. «У тебя есть какие-нибудь соображения, почему она ушла из программы?»
«Не совсем. Но это вполне могло быть связано с возвращением Оскарби в Мексику и возобновлением его, э-э, ученичества». Последовал смешок.
«Когда это было?»
«Это было… лет двенадцать назад. Насколько я помню, Молли выполнила все требования к докторской степени, кроме самой диссертации. Классический ABD».
«АБД?» — вмешалась Корри.
«Всё, кроме диссертации», — беззаботно ответил Леммон. «Это не редкость. Но в её случае, я не думаю, что написание диссертации, э-э, её заблокировало. Думаю, это Оскарби так резко свалил, практически без предупреждения. Можно было бы ожидать, что у него не хватит дисциплины на долгое время в академической среде. Конечно, с его стороны было безответственно бросать студентов, но он всегда был не в себе. Слишком много пейота, принятого «в исследовательских целях». Он изобразил пальцами кавычки и рассмеялся.
«Вы поддерживали с ней связь после ее ухода?» — спросила Корри.
«Нет. Думаю, она продолжала дружить с группой Оскарби. У них был тесный круг, они каждое лето проводили полевые работы вместе. Большинство до сих пор живы. Некоторые теперь профессора, пара здесь, в Университете Нью-Мексико. Другие занялись археологией по контракту». Он сделал паузу. «Вам стоит поговорить с Оливией Беллагамбой. Сейчас она директор Археологического центра, но тогда она была одним из приближенных Оскарби».
«Эти поклонницы были только женщинами?» — спросила Нора.
«Нет-нет. Там было ещё несколько мужчин. Он не спал с парнями — по крайней мере, я так не думаю. Хотя они все его обожали».
Нора просмотрела свои записи. «И Молли каждое лето работала в поле?»
«Верно. Оскарби руководил полевым школой при Университете Нью-Мексико, и каждое лето он брал группу своих аспирантов на раскопки. Они уходили в глушь и разбивали лагерь на пару недель. Представляю, как это было весело: днём копать что-нибудь интересное, вечером пить коктейли у костра, а ночью ползать в палатке». Он снова цинично усмехнулся.
«Куда они делись?»
«В культурной зоне Галлина, в каньонах вдоль верховьев реки Хама. Там буквально тысячи руин, в основном неизвестных и неисследованных. Галлина была специальностью Оскарби. Довольно загадочная культура».
«Загадочно? Как так?»
«Это не совсем моя область исследований», — сказал Леммон, фыркнув, как показалось Норе, пренебрежительно. «Тебе стоит поговорить с Оливией. Она — эксперт».
Профессор Оливия Беллагамба занимала солнечный угловой кабинет в Археологическом центре, из окон которого открывался вид на кампус и суровые очертания пика Сандия. Сама Беллагамба была стройной и стильной: в профессорском костюме из серой шерстяной шерсти, шелковой блузке, дорогом жемчуге и туфлях Louboutin. Она была совершенно не похожа на неряшливого Леммона. Нора считала ее скорее генеральным директором модного дома, чем археологом-исследователем.
Беллагамба сразу же приняла Нору и Корри, пригласив их в гостиную своего просторного кабинета, в то время как мальчик на побегушках рискнул спросить, хотят ли они кофе, чай или воду. После того, как им предложили угощения — кофе для Корри и «Перье» для Норы, — Беллагамба села напротив, скрестила ноги, сложила руки и спросила спокойным, тихим голосом: «Чем я могу вам помочь?»
Нора снова взяла на себя инициативу, объяснив, что они расследуют таинственное исчезновение и смерть бывшей коллеги Беллагамбы. Они кратко изложили обстоятельства смерти Молли Вайн. Беллагамба внимательно слушал. Наконец, Нора перешла к вопросам.
«Насколько хорошо вы знали Молли?» — спросила она.
«Вполне неплохо», — сказал Беллагамба. «Мы все вместе были аспирантами».
«Под руководством профессора Карлоса Оскарби, я правильно понимаю?»
«Это верно».
«Есть ли у вас какие-либо соображения, почему она могла отправиться в пустыню?»
«Никаких», — сказала Беллагамба. «Она была опытным жителем пустыни. Мне это кажется бессмысленным».
«Нам интересно узнать больше о ее исследованиях культуры Галлина».
«Это благодаря профессору Оскарби. Он был очарован Галлиной и передал свой интерес всем нам».
«Расскажите нам о них побольше. Я понимаю, что их культура окутана определённой тайной».
«Это ещё мягко сказано. Прежде всего, галлина отличались от окружавших их древних культур пуэбло — у них была другая керамика, другие дома, другой образ жизни. Кем они были, на каком языке говорили и откуда пришли — всё это загадка. Они процветали около двухсот лет в каменистом каньоне на северо-западе Нью-Мексико, а затем, около 1200 года н. э., были, по-видимому, захвачены. И уничтожены. Это было жестоко. Ранние раскопки свидетельствуют о почти бесчисленных скелетах людей, забитых до смерти, расчленённых и сожжённых — мужчин, женщин и детей. Священные кивы были осквернены и сожжены. И ни один из современных индейцев пуэбло не претендует на происхождение от галлина — скорее наоборот. Одно это уже крайне любопытно».
«Я знаю, что Оскарби руководил там полевой школой».
«У профессора были свои теории о том, что произошло». Она произнесла слово «профессор» так, словно это был какой-то священный титул. «Он много занимался раскопками со своими студентами, пытаясь пролить свет на это».
«Пролил ли он свет, я имею в виду».
«К сожалению, он ушел, не успев опубликовать свои результаты».
«Мы слышали, что его уход был довольно внезапным. Почему именно он покинул университет?»
Пауза. «Как бы он ни был очарован культурой галлина, тотонтеаки и их религия пейотля были его первым и, как мне показалось, самым большим интересом. Он был одержим этой культурой коренных народов и в полевой школе часто говорил о возвращении туда. Несомненно, он возобновил свои прежние занятия у своего духовного учителя, дона Бенисио».
«Молли была в той полевой школе, не так ли?»
«Мы все были аспирантами».
«Как это работало?»
«Это была типичная полевая школа. Профессор Оскарби определял место в районе, где он хотел провести раскопки, мы собирались, разбивали лагерь и копали пару недель».
«Когда это было?»
«Четыре лета. Пятнадцать-двенадцать лет назад. Потом профессор ушёл. После этого большинство из нас разошлись, каждый пошел своей дорогой. Мы закончили диссертации, нашли работу по специальности или занялись другими делами, как Молли».
Корри наклонилась вперёд, держа в руках блокнот. «Когда вы видели Молли в последний раз?»
Пауза. «Двенадцать лет назад».
«Проявлялись ли у неё какие-либо признаки психологических проблем? Депрессия, мысли о самоубийстве?»
"Нисколько."
«Какой она была? Я имею в виду её личность — интересы, светскую жизнь и всё такое».
Беллагамба пожал плечами. «Нормально».
«„Нормально“ мне мало о чём говорит. Не могли бы вы уточнить?»
«Уравновешенный. Хороший. Умный. Хороший полевой работник».
«Парень?»
«Насколько я знаю, нет».
«Она спала с профессором?»
Услышав это, Беллагамба выпрямилась в кресле. «Я считаю этот вопрос оскорбительным».
«Прошу прощения», — ответила Корри с раздражением в голосе, — «но мы проводим расследование, и иногда необходимо задавать оскорбительные вопросы».
«Ответ — нет», — сказала Беллагамба, и её голос был на несколько градусов выше нуля. «Профессор был очень корректен со своими студентами, и ничего подобного никогда не случалось».
«Это вам известно», — сказала Корри.
Беллагамба ничего не сказал.
После ледяного молчания Нора продолжила задавать вопросы: «Вы знакомы с камнями-молниями?»
"Конечно."
Останки Молли были найдены вместе с двумя из них. Редкие зелёные празиолиты. Есть идеи, что она с ними делала?
"Нет."
«Два других празиолита были из Галлины», — сказала Нора. «Там ли Молли могла их взять?»