Скип вставил свою карточку и набрал код на главном входе здания, и Нэш последовал за ним. В приёмной было темно, свет выключен. Пройдя через вестибюль и спустившись по коридору, Скип заполнил журнал. Он помедлил, раздумывая, стоит ли записывать имя Нэша в графу посетителей, но потом решил не делать этого. Зачем поднимать вопросы? Конечно, видеозаписи с камер видеонаблюдения были, но Скип знал, что их никто никогда не смотрит и не станет смотреть — разве что случалось ограбление или что-то ещё.
«Сюда», — сказал он.
Они направились по коридору к открытым коллекциям. Это было хранилище, но оно было устроено таким образом, что лучшие экспонаты были выставлены на полках и в стеклянных витринах, на виду у посетителей, так что их можно было осмотреть и изучить, не открывая шкафы и ящики.
Скип включил свет. Нэш слегка ахнул, глядя на просторное пространство, заставленное рядами древней керамики пуэбло.
«Невероятно!» — пробормотал он.
И это было невероятно, подумал Скип, хотя он и привык к этому за годы работы. В передней части комнаты хранились лучшие образцы доисторической керамики: тысячи чёрно-белых оллас Чако; чаши Мимбрес, расписанные стилизованными изображениями рыб, птиц и насекомых; сосуды в форме стрекоз Сикьятки; великолепные полихромные кувшины Тонто; чёрно-жёлтая посуда Джеддито, не говоря уже о полке с чрезвычайно редкими золотыми слюдяными кувшинами и погребальными урнами. Будучи заведующим коллекциями, Скип изучил все виды и типы горшков.
Он взглянул на Нэша, который выглядел почти ошеломлённым. «Я понятия не имел», — наконец сказал он. «Это потрясающе».
«И это только вершина айсберга», — сказал Скип, чувствуя прилив гордости.
Нэш медленно прогуливался по главному проходу в благоговейном молчании, глядя налево и направо, время от времени останавливаясь, чтобы осмотреть горшок.
«Могу ли я сфотографировать?»
«Это разрешено для личного пользования», — сказал Скип.
Через некоторое время они добрались до отдела исторической керамики, не менее впечатляющего. Наконец Нэш повернулся к своему проводнику. «Можно нам посмотреть артефакты — камни-молнии и всё такое?»
«Сюда». Скип провёл его через другую дверь в комнату поменьше, на этот раз с множеством шкафов и ящиков вдоль стен. В центре находилась открытая система хранения, похожая на предыдущую комнату: лучшие экспонаты хранились в стеклянных витринах, отобранных для обозрения.
Нэш поспешил к ним и оглядел ряды великолепно обработанных наконечников копий, стрел и каменных ножей; каменные амулеты в виде медведей, горных львов и оленей; церемониальные трубки, резные кости и зубы, кристаллы и бирюзовые подвески. Пока он склонялся над предметами, переходя от одного сундука к другому и время от времени фотографируя, царила тишина. Скип слышал его тяжелое дыхание. Он подумал, что этот парень действительно увлечён этим делом.
«Молнии здесь», — сказал он через некоторое время, беспокоясь о том, как долго Нэш медлит.
Нэш подошёл к плоскому футляру, где его ждал Скип. В футляре лежало два десятка парных камней-молний, все из белого кварца. Зелёных камней не было, празиолита тоже. Но они всё равно были прекрасны и загадочны, слегка округлённые от падения и времени, одни прозрачные, как вода, другие молочно-белые.
«Чёрт возьми, — сказал Нэш. — Я бы с удовольствием заполучил несколько из них в свою коллекцию».
«Да, но у тебя есть двое лучших», — сказал Скип.
«Жаль, что мы не можем вытащить их и собрать вместе, проверить». Он помедлил. «Неужели нет способа, э-э, открыть эти корпуса?»
Скип быстро покачал головой. «Они заперты и на сигнализации».
«Жаль». Нэш какое-то время смотрел на них, а затем выпрямился, задумчиво нахмурившись. «Не могу перестать думать о том, что мёртвая женщина, которую нашли в пустыне, несла в руках камни-молнии. Чем больше я пытаюсь это представить, тем больше меня это сбивает с толку. Есть ли у них какие-нибудь теории о том, что могло быть у неё в голове?»
«Я так не думаю, по крайней мере, пока».
«Как вы думаете, она могла быть там ночью, освещая ими себе путь?»
«Интересная мысль». Эта идея не приходила Скипу в голову, и он мысленно отметил, что нужно упомянуть об этом сестре.
«Ты правда думаешь, что ФБР сможет раскрыть это дело? Да что эти придурки вообще понимают в археологии?»
Скип пожал плечами.
Задумчивое молчание затянулось. Затем Нэш снова заговорил. «Я думаю…» — начал он, а затем на мгновение замолчал. «Думаю, настанет время, когда нам следует провести небольшое расследование самостоятельно».
20
КОРРИ ОТТОЛКНУЛА ПОДВЕСНОЙ МИКРОФОН, подошла к раковине, сняла нитриловые перчатки и бросила их в контейнер для биологических отходов, затем тридцать секунд мыла руки и предплечья. Высушив их, она подошла к своему рабочему месту и села. За монитором компьютера, у дальней стены криминалистической лаборатории, стоял ряд холодильных шкафов, где хранились тела.
Во время экзамена она сохраняла самодисциплину, ограничиваясь наблюдениями и доказательствами. Теперь, сидя за столом, пришло время дать себе немного расслабиться и – надеюсь – попытаться осмыслить и проанализировать увиденное.
Она и Уоттс тщательно упаковали тело и улики, которые они привязали к носилкам, спущенным с зависшего в воздухе вертолёта ФБР. Среди улик были камни-молнии, а также сброшенная одежда жертвы и другие предметы, которые могли иметь отношение к делу, в том числе туши двух койотов, на случай, если в их желудках были человеческие останки. Всё было доставлено самолётом обратно в Альбукерке и доставлено в криминалистическую лабораторию.
Эти койоты тоже были в холодильнике, и Корри вскоре придется их препарировать, а это занятие ей совсем не нравилось.
Открыв новый документ на экране, она помолчала, приводя мысли в порядок, прежде чем напечатать предварительный отчёт судебно-медицинской экспертизы. Многие детали придётся ждать результатов анализов, но у Корри сложилось чёткое представление об основных фактах. Телу было не более двух-трёх месяцев. Девочка почти наверняка умерла, как и Молли Вайн, от теплового удара и обезвоживания. Как и Молли, она сбросила одежду – дешёвую и недавно купленную. На вид ей было около тридцати пяти, афроамериканка, в хорошем состоянии здоровья, ухоженная и подтянутая, без явных признаков патологии. Хотя она и попала в другую область бесплодных земель, чем Молли, – на этот раз на земли племени навахо, – она, тем не менее, оказалась рядом с поразительно похожим геологическим образованием. Общие элементы были примечательны, особенно камни-молнии и местность, выбранная для смерти. Её обнажённое тело лежало на боку, в позе, напоминающей позу эмбриона, но, судя по наклону её ног, Корри предположила, что изначально она, возможно, приняла позу лотоса, держа по камню-молнии в каждой руке, прежде чем упала от теплового удара. Койоты разорвали её на части и отгрызли половину лица. В отличие от Молли, её зубы свидетельствовали о стоматологической работе. Корри удалось получить отличные отпечатки пальцев с одной руки, но в базах данных не было совпадений.
Двух-трёхмесячный промежуток времени означал, что где-то ещё могут найтись видеозаписи с ней, а также воспоминания очевидцев, чеки с заправки и другие материалы расследования, недоступные в случае Молли. Она уже попросила Беллами и О’Хару проверить записи с камер видеонаблюдения в крупных магазинах в радиусе восьмидесяти километров, на которых запечатлена женщина, покупающая одежду.
Теперь, когда у Корри было две точки сравнения, она надеялась проследить их пешие маршруты до исходных точек. По её просьбе Гомер Уоттс уже работал над этой задачей с помощью топографических карт.
Сделав глубокий вдох, Корри начала печатать, записывая свои наблюдения, пока они были ещё свежи в памяти. В конце концов, её пальцы замедлили движение на клавиатуре и замерли. Она отодвинулась от терминала, размышляя. В лаборатории появился совершенно новый прибор, который она так хотела опробовать – сканер FireLight 3D для визуализации и КЛКТ. Несмотря на то, что половина лица жертвы исчезла, она подумала, что, если отсканировать другую сторону, а затем перевернуть её, словно в зеркало, чтобы восстановить лицо, это сработает. В качестве криминалистического инструмента этот вид визуализации всё ещё находился в зачаточном состоянии, но машина использовала массив из восьми специализированных инфракрасных камер и сложную программу искусственного интеллекта для сканирования, выравнивания и реконструкции как существующих, так и отсутствующих черт лица. Говорили, что он всё ещё уступает старомодной судебной реконструкции с использованием глины, но, предположительно, с добавлением искусственного интеллекта для моделирования лица приближается к этому.
Временно закрыв отчёт, она подкатила каталку к аппарату FireLight и установила матрицу камер над верхней частью тела жертвы. Аппарат сканировал её с нескольких сторон инфракрасным излучением, что заняло около тридцати секунд. Когда изображение было готово, она запустила анализ и ждала в тишине лаборатории, пока компьютер, управляемый искусственным интеллектом, просматривал базы данных, содержащие бесчисленное количество изображений, выявляя и сравнивая сотни мельчайших анатомических точек, чтобы создать предварительную трёхмерную реконструкцию лица жертвы.
Это заняло некоторое время и потребовало большой вычислительной мощности.
После того, как первоначальное сканирование было сделано, Корри предстояло его усовершенствовать, основываясь на собственных принципах судебно-медицинской реконструкции. Благодаря своему интересу к фотографии, Корри освоила Photoshop, а программа FireLight оказалась приятной находкой. Она использовала её, чтобы симметрично наложить неповреждённые части лица на отсутствующие. По мере приближения к завершению процесса Корри наблюдала, как программа собирает слои костей, мышц и тканей – почти так же, как она делала это с глиной, – чтобы восстановить исходное лицо. После этого она вызвала набор инструментов для манипуляций с помощью искусственного интеллекта и попросила программу добавить данные о возрасте, уровне физической подготовки, жировой ткани, цвете кожи и расовой принадлежности.