«В смысле священный?» — спросила Корри.
«Священный… или, может быть, злой. Пойду осмотрюсь немного».
Нора начала обходить место, опустив голову, в поисках камней, артефактов или чего-нибудь ещё интересного. Она прочесала низину, затем обошла скальный выступ. Но ничего не нашла — только песок и кактусы.
Она присоединилась к Корри в небольшой тенистой лужице у подножия скалы, сделала большой глоток воды и села отдохнуть. «Зачем она раздевается?»
«В этом-то и загвоздка. Я не хотел слишком далеко заходить по поводу Шарпа, но… ну, часть меня задаётся вопросом, не был ли её выход сюда таким вот образом самоубийством».
«Конечно, всё возможно. Но если вы хотите покончить с собой, смерть от теплового удара и необратимого обезвоживания — это довольно ужасный вариант».
«Без шуток».
«Может быть, с ней был кто-то еще и заставлял ее это сделать?»
«Возможно, — сказала Корри. — Помнишь тот хоган, мимо которого мы прошли недалеко? Там живёт старая женщина из племени навахо. Мне бы очень хотелось её разговорить».
«Ты пытался?»
«Да, я так и сделал. Она не захотела разговаривать ни со мной, ни с полицейским из племени навахо. Её больше интересовало, как бы засыпать меня картечью. Я связался с торговцем, которому она продаёт свои ковры, но он тоже не смог помочь».
«По дороге дай мне попробовать», — сказала Нора. «Я немного говорю на языке навахо».
Корри с сомнением кивнула. «Увидела достаточно?»
«Конечно. Не могу дождаться, когда снова сяду за кондиционер этого Tahoe».
11
ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ МИЛИ ПО РАЗБИТОЙ дороге Корри сбавила скорость и свернула на грунтовку. Впереди Нора увидела хоган, а за ним – прицеп и несколько загонов для овец.
«Вот и все», — сказала Корри.
"Остановитесь здесь."
Корри остановила внедорожник примерно в ста ярдах от трейлера.
«Я выйду. Ты оставайся в машине».
«Помните, у нее есть дробовик», — сказала Корри.
«Все они такие», — сказала Нора. Она вышла на улицу, надев шляпу, и, прислонившись к машине, стала ждать. Солнце светило так ярко, что ей было трудно что-либо разглядеть внутри трейлера, а дверь в хоган была закрыта. Казалось, там никого не было, но Нора знала, что женщина где-то рядом. Овцы были в загоне, жмущиеся в тени навеса.
Прошло пять минут, и наконец дверь хогана открылась, и из неё вышла женщина с седыми волосами, на лице её было написано недовольство. На сгибе её локтя лежало ружьё, разломанное и готовое к зарядке. Она пренебрежительно махнула рукой, отгоняя их.
“Yá’át’ééh shimasani” — Здравствуй, бабушка, — крикнула Нора, надеясь, что ее произношение не слишком ужасно.
Женщина нахмурилась и снова отмахнулась.
“Haa’íílá ńt’é?” Как дела?
Женщина нахмурилась. В тусклом свете за её спиной Нора увидела ткацкий станок с наполовину завершённой тканью.
“Bilagáana bizaadísh dinits’a’?” Вы говорите по-английски?
Услышав это, женщина выглядела озадаченной.
“Bilagáana bizaadísh dinits’a’?” — переспросила Нора. «Навахо» — такая скороговорка, подумала она, что, возможно, заказывает свинину му-шу, даже не осознавая этого.
“Haash yinilyé?” Как тебя зовут?
Лицо женщины сморщилось, и Нора на мгновение подумала, что та сейчас выстрелит двумя патронами в стволы ружья, но потом поняла, что женщина смеётся. Её тонкий, хриплый голос разнесся по воздуху, словно икающий сверчок.
«Эм, всё в порядке?» — спросила Нора по-английски.
Женщина держалась за бока. «Ты плохо говоришь на языке навахо», — сказала она.
«Мне жаль», — сказала Нора, растерянная.
«Где ты научился так плохо говорить?»
«Я прошёл несколько курсов в Санта-Фе».
Снова смех. «Скажи что-нибудь ещё!»
Нора была ошеломлена. «Ты имеешь в виду на языке навахо?»
Женщина кивнула.
«Э-э-э», — она порылась в своей небольшой сумке с заученными фразами. «Háázhó'ógo bee ádíní». Пожалуйста, говорите медленнее.
Это вызвало у женщины новый взрыв смеха. Нора поняла, что у неё нет зубов.
Услышав это, Корри опустила пассажирское стекло. «Что происходит?» — тихо спросила она.
«Над моим навахо смеются».
«Вы говорили на языке навахо? Казалось, вы подавились едой».
Нора подавила раздражение. Старушка уже прислонила ружьё к боку хогана и махала им рукой, приглашая подойти.
Нора крикнула: “Ahéhee’ shimasani.”. Спасибо, бабушка.
По кивку Корри вышла и последовала за Норой к старушке. Она вошла в машину и жестом пригласила их следовать за ней.
Внутри трейлера было безупречно чисто и почти пусто, если не считать большой открытой ванны, до краев наполненной водой, походной горелки Coleman, работающей на баллоне пропана, двух деревянных скамеек рядом с грубым деревянным столом и дровяной печи, которая, к счастью, не подлежала утилизации.
«Добро пожаловать», — сказала пожилая леди на хорошем английском. «Хотите кофе?»
«Да, пожалуйста», — сказала Нора, и Корри поддержала её. «Меня зовут Нора Келли, а это моя подруга Корри Суонсон».
Старушка склонила голову в знак признательности, но не представилась. Она включила конфорку под жестяным кофейником и указала на него. «Гохвеэ», — сказала она. «Кофе».
«Гохвеэ», — повторила Нора.
Лицо женщины снова сморщилось от удовольствия. Она подошла к шкафу, достала три эмалированные жестяные чашки и поставила их на стол вместе с банкой креморы и ещё одной с сахаром. Она опустилась, пока кофе нагревался.
Наступила тишина. Нора уже достаточно долго провела с навахо, чтобы знать, что молчание – обычное дело, и его не следует заполнять пустыми разговорами. На самом деле, оно часто было знаком уважения. Она на мгновение остановилась, чтобы рассмотреть женщину. Трудно было сказать, сколько ей лет. Жизнь под палящим солнцем оставила на её лице глубокие морщины, едва ли не больше, чем она могла себе представить. На этом лице были два внимательных, словно чёрные шарики, глаза, выдающийся подбородок, широкие скулы и копна седых волос, собранных в пучок синей шёлковой лентой. На ней была традиционная одежда: фиолетовая вельветовая блуза с ожерельем из цветков тыквы, бирюзовые серьги, тканый хлопковый пояс и длинное оранжевое ситцевое платье – всё очень старомодное. Нора поразилась, что она находит время и силы одеваться так, когда её никто не видит, особенно в жару. Это многое говорило о её чувстве собственного достоинства и самоуважения.
Кофе согрелся, женщина встала и наполнила чашки. В свою она положила несколько чайных ложек сахара и по меньшей мере четыре-пять креморы. Нора отказалась от обоих, но Корри с жадностью насыпала ей кремору и сахар.
Нора сделала глоток и улыбнулась, хотя напиток был ужасным — он, должно быть, кипел на плите несколько дней. Она почувствовала, что наконец-то пришло время заговорить. «Ты видел, сколько машин и фургонов проезжало мимо твоего дома на прошлой неделе?» — спросила она.
"Да."
«Это была съёмочная группа, — сказала Нора. — Они снимают фильм под названием «Стил», вестерн, в пустошах».
«Это были шикарные автодома», — сказала женщина, снова с беззубой улыбкой.
«Они там что-то нашли. Человеческие останки».
Лицо женщины застыло, и радость сменилась тревогой. Она промолчала. Нора знала, что навахо крайне не любят говорить о мёртвых.
«Это была женщина, и она скончалась где-то от двух до семи лет назад. Мы пытаемся выяснить, кем она была».
Старушка беспокойно заерзала, не отвечая.
«Мы хотим иметь возможность рассказать об этом ее семье».
На это женщина спросила: «Где вы нашли тело?»
«В нескольких милях отсюда, у подножия высокой черной скалы, похожей на короткий палец».
Теперь на лице женщины отразилась тревога. Она долго качала головой. «Это плохое место. Место для ch’i'įdii».
Нора узнала слово на языке навахо, обозначающее «призрак».
«Можно?» — спросила Корри. Она достала конверт из плотной бумаги, вынула оттуда фотографию восемь на десять дюймов с реконструкцией лица жертвы и протянула её женщине. «Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то такой проходил здесь?»
Женщина сделала снимок и долго смотрела на него. Затем медленно кивнула. «Она была здесь лет пять назад».
Корри наклонилась вперёд, её лицо выражало волнение. «Пять лет? Не могли бы вы уточнить?»
Женщина покачала головой. «Время для меня не так уж важно, но это было где-то летом. Я видела, как она прошла мимо по дороге, очень медленно. Я испугалась. Она выглядела так странно. Больше я её никогда не видела».
«Ты не знал, что она умерла у этого черного камня?»
«Я никогда туда не хожу», — она содрогнулась. «Это место для... наалдлушии.”
«Оборотни, ведьмы навахо», — тихо перевела Нора для Корри.
«Я никогда туда не хожу», — повторила женщина.
«Почему это место стало домом оборотней?» — спросила Корри.
Женщина выглядела по-настоящему испуганной. «Не знаю. Так было с начала времён».
12
«ЧУВАК, ЭТОТ ПАРЕНЬ, ДОЛЖНО БЫТЬ, ПЬЯН!» — сказал Скип, когда они подъехали к подъездной дорожке к глинобитному дому, раскинувшемуся на вершине хребта эксклюзивного района Circle Drive в Санта-Фе.
Нора не ответила. Она раздумывала, стоит ли брать с собой Скипа. Её младший брат порой бывал непредсказуемым и несносным, но у него также был дар очаровывать людей. После злоключений Скипа в горах Мансано он вернулся на свою прежнюю работу менеджером по коллекциям в Археологическом институте Санта-Фе и в последнее время жаловался на скуку жизни. Нора решила, что это интервью — безобидное развлечение.
Она остановила джип на безупречно посыпанной гравием площадке перед глинобитной стеной с массивными резными дверями из мескита с латунными вставками. Когда она припарковалась, двери распахнулись, и в рамке между ними появился сам владелец дома, сияющий широкой улыбкой.
Эдисон Нэш был известным коллекционером индейских артефактов. Но самое главное для Норы было то, что он владел двумя единственными сохранившимися празиолитовыми камнями-молниями — до тех пор, пока Корри не нашла два других вместе с телом.