Бесплодные земли — страница 4 из 8

1

Эдди уже засыпал, как вдруг у него над ухом раздался явственный голос: «Скажи ему, пусть возьмет ключ. Если взять ключ, голоса умолкают».

Он сел рывком, бешено оглядываясь по сторонам. Рядом с ним крепко спала Сюзанна. Значит, это — не она.

И, похоже, никто другой. Они уже восемь дней шли по лесу по «дорожке» Луча и остановились в ту ночь на дне глубокой расщелины в небольшой и закрытой со всех сторон долине. Слева бурлила лесная речка. Текла она в ту же сторону, куда держала путь наша тройка: на юго-восток. Справа местность резко шла вверх крутым склоном, густо заросшим сосною и елью. Пустынный край. Никого. Только Сюзанна — спит рядом. И Роланд — бодрствует, сидя на берегу лесной речки, у самого края, кутаясь в одеяло и глядя во тьму.

«Скажи ему, пусть возьмет ключ. Если взять ключ, голоса умолкают».

Эдди задумался в нерешительности, но всего лишь — на мгновение. Рассудок Роланда сейчас балансировал на зыбкой грани и тяготел явно не к той стороне. И, что хуже всего, никто не знал этого лучше, чем сам Роланд. На данном этапе Эдди уже был готов ухватиться за любую — любую! — соломинку.

Он залез под импровизированную подушку из сложенной в несколько раз оленьей шкуры и достал маленький сверток. Подходя к Роланду, Эдди встревожился не на шутку: стрелок не заметил его, пока он не встал в четырех шагах от его неприкрытой спины. А ведь было такое время — и не так, между прочим, давно — когда Роланд узнавал о том, что Эдди проснулся, еще до того, как тот успевал сесть. Просто по звуку дыхания.

«Даже тогда, на морском берегу, он держался лучше, а ведь тогда он кончался от яда этой омарообразной твари, его куснувшей», — подумал угрюмо Эдди.

Роланд, наконец, повернулся к нему. Глаза у стрелка блестели, и это был блеск усталости и боли. Но в нем было еще кое-что — в глубине. За этим блеском в глазах Роланда Эдди не видел, но чувствовал нарастающее смятение, грозившее наверняка уже обернуться безумием, если и дальше его запустить. Сердце Эдди защемило от жалости.

— Не спится? — спросил Роланд, и голос его прозвучал как-то глухо и вяло, как будто он принял хорошую дозу наркотика.

— Я вроде уже засыпал, но потом вдруг проснулся. Послушай…

— По-моему, я скоро умру. — Роланд поднял глаза на Эдди. Теперь глаза его не сияли больше. Они походили на два глубоких и темных колодца, как будто бездонных. Смотреть в эти глаза было жутко. Эдди невольно поежился, не столько даже от слов Роланда, сколько от этого странного и пустого взгляда. — И знаешь, Эдди, что я надеюсь найти там — в конце, куда сходятся все пути?

— Роланд…

— Тишину. — Роланд устало вздохнул. — Так вот просто — тишину. Этого будет достаточно. Чтобы все это… кончилось.

Он сжал кулаками виски, и Эдди подумалось вдруг: «Я недавно уже это видел. Точно такой же жест. Сжатые кулаками виски. Только я видел кого-то другого. Кого? Где?»

Бред какой-то. Уже месяца два он вообще никого не видел, кроме Роланда и Сюзанны. Но все равно ощущение было верным. Правдивым.

— Роланд, я тут кое-что делаю, — сказал Эдди.

Роланд кивнул. Его губы тронула призрачная улыбка.

— Я знаю. И что же? Ты уже можешь раскрыть свой секрет?

— Оно тоже, наверное, как-то связано с этим ка-тетом.

Пустота в глазах Роланда тут же сменилась задумчивостью. Он внимательно поглядел на Эдди, но ничего не сказал.

— Вот смотри, — Эдди принялся разворачивать сверток.

«Ни к чему это хорошему не приведет! — прорвался внезапно голос Генри. Такой громкий и явственный, что Эдди невольно сморщился. — Просто поделка дурацкая — идиотская деревяшка! Да он со смеху лопнет, когда увидит! Над тобой же и будет смеяться! Скажет: “Нет, вы поглядите только! Наша малявка чего-то там выстругал?”»

— Заткнись, — буркнул Эдди себе под нос.

Стрелок в недоумении приподнял брови.

— Это я не тебе.

Роланд кивнул, как будто ни капельки не удивившись.

— Твой брат часто тебя донимает, да, Эдди?

Эдди на мгновение застыл, изумленный. Он даже про сверток забыл. А потом, когда все-таки улыбнулся, улыбка вышла не слишком приятной.

— Теперь реже, чем раньше, Роланд. Спасибо, Господи, и за малые милости.

— Да, — сказал Роланд. — Слишком много их, голосов, тяжким грузом лежащих на сердце… ну да ладно, что там у тебя, Эдди? Пожалуйста, покажи.

Эдди достал ясеневый брусок. Почти законченный ключ выдавался вперед из куска деревяшки, точно женская фигура — из носа древнего парусника… или как рукоять меча — из каменной глыбы. Эдди и сам не знал, насколько точно удалось ему воспроизвести форму ключа, который явился ему в огне (и не узнает, наверное, до тех пор, пока не найдет нужный замок), но все же надеялся, что достаточно точно. Уверен Эдди был только в одном: это — лучшее, что он сделал в смысле резьбы по дереву. Пока.

— Боги вышние, Эдди, красивая штука! — с чувством воскликнул Роланд, избавившись, кажется, от обычной апатии, в последнее время его захватившей. В его голосе, прежде вялом и даже безжизненном, теперь слышались нотки глубокого, чуть удивленного уважения. Никогда раньше Эдди не слышал, чтобы Роланд говорил таким тоном. — Ты закончил уже? Нет, по-моему, правильно?

— Да… не совсем. — Эдди провел большим пальцем по третьей зарубке и по s-образному завитку на конце. — Нужно еще доработать вот эту впадинку и подправить чуть-чуть завиток на конце. Не знаю, откуда такая уверенность у меня, я просто знаю, что мне еще нужно сделать.

— Это и есть твой секрет. — Это был не вопрос.

— Да. Мой секрет. Знать бы еще, какой.

Роланд повернул голову в сторону. Проследив за направлением его взгляда, Эдди увидел Сюзанну. При этом он испытал несказанное облегчение из-за того, что не он, а Роланд первым услышал, что Сюзанна проснулась.

— Что это вы, мальчики, припозднились? Чем занимаетесь? Сплетничаете помаленьку? — Увидев в руке у Эдди ключ, Сюзанна кивнула, довольная. — А я все думала, когда же ты все-таки соберешься нам его показать. А знаешь, мне нравится. Симпатично. Не знаю, зачем он и что с ним делать, но выглядит, черт побери, симпатично.

— Ты, то есть, и сам еще не представляешь, какую дверь он откроет? Или должен открыть? — спросил Роланд у Эдди. — Это в твой кхеф не входило?

— Нет… но он, может, на что-нибудь и сгодится, пусть даже он пока не закончен. — Эдди протянул ключ стрелку. — Я хочу, чтобы он был у тебя.

Роланд даже не шевельнулся, чтобы взять ключ. Он только внимательно посмотрел на Эдди.

— Почему?

— Потому что… ну… потому что мне, кажется, кто-то сказал, чтобы я отдал его тебе.

— Кто?

«Этот твой мальчик, — подумал вдруг Эдди, и как только мысль эта пришла к нему, он понял, что это правда. — Твой треклятый мальчишка».

Но вслух он этого не сказал. Ему вообще не хотелось упоминать сейчас про мальчугана. Иначе Роланд мог опять съехать с катушек.

— Не знаю. Но мне кажется, стоит попробовать.

Роланд медленно протянул руку, чтобы взять ключ. Едва только он прикоснулся к нему, ключ как будто зажегся вспышкою яркого света, но лишь на долю секунды, так что Эдди не был уверен даже, что он вообще это видел. Может, это было всего лишь отражение звездного света.

Роланд сжал в руке ключ, «вырастающий» из деревяшки. Поначалу лицо его оставалось бесстрастным. потом он нахмурился вдруг и склонил голову набок, как будто прислушиваясь.

— Что такое? — спросила Сюзанна. — Ты слышишь…

— Тс-с-с! — Растерянность на лице Роланда постепенно сменилась искренним изумлением, смешанным с восхищением. Он посмотрел на Сюзанну, потом снова — на Эдди. Глаза его переполнялись, казалось, каким-то великим чувством, как кувшин, погруженный в источник, наполняется чистой водой.

— Роланд? — Эдди почему-то встревожился. — С тобой все в порядке?

Роланд что-то прошептал, но Эдди не расслышал, что именно.

Сюзанна вроде бы испугалась чего-то. Она в отчаянии посмотрела на Эдди, как будто спрашивая: «Что ты с ним сделал?»

Эдди взял ее за руки.

— Все, по-моему, нормально.

Роланд так крепко сжал в кулаке деревянный ключ, что на мгновение Эдди даже испугался, как бы стрелок его не сломал, но дерево было крепким, а ключ Эдди вырезал толстым. Стрелок тяжело вздохнул; кадык его приподнялся и беспомощно опустился, как будто он силился что-то сказать и не мог. А потом Роланд вдруг запрокинул голову и выкрикнул в небеса чистым и сильным голосом:

— ИХ БОЛЬШЕ НЕТ, ГОЛОСОВ! ИХ НЕТ!

Он опять повернулся к ним, и тут Эдди увидел такое, чего он не чаял увидеть за всю свою жизнь… даже если б она растянулась на тысячу лет.

Роланд из Гилеада плакал.

2

Этой ночью, впервые за долгие месяцы, стрелок спал крепко и без сновидений — спал, зажав в руке деревянный ключ, который еще надо было закончить.

3

А там, в другом мире, но под сенью того же ка-тета, Джейку Чемберсу снился сон — самый яркий и самый живой из всех, ему снившихся в жизни.

Он шел по древнему лесу, пробираясь сквозь непролазные заросли — сквозь мертвую зону поваленных деревьев и колючих кустов, что так и цеплялись ему за штанины и норовили сорвать с ног кроссовки. Потом он выбрался к редкой рощице молодых деревьев (ольхи, как ему показалось, или, быть может, бука… в конце концов, он был мальчиком городским и разбирался в деревьях слабо. Наверняка же знал только одно: на одних растут листья, а на других — иголки) и обнаружил тропинку. Зашагал по ней, чуть ускорив шаги. Кажется, впереди виднелась какая-то поляна.

Но еще до поляны Джейк остановился, заметив справа какой-то камень, вроде бы указатель. Он даже сошел с тропы, чтобы получше его рассмотреть. Там были буквы, выдолбленные на камне, но они давным-давно стерлись, так что их уже невозможно было разобрать. В конце концов Джейк закрыл глаза (раньше он никогда так не делал в снах) и принялся водить пальцами по буквам, точно слепой, читающий азбуку Брайля. Буквы выстроились в темноте перед закрытыми веками — выстроились в предложение, загоревшееся голубым светом:

ЗНАЙ, ПУТНИК, ДАЛЬШЕ — СРЕДИННЫЙ МИР

Джейк, спящий в своей постели, подтянул колени к груди. Рука, сжимавшая ключ, лежала сейчас под подушкой, и там она сжалась крепче.

«Срединный Мир, — подумалось Джейку во сне. — Ну конечно. Сент-Луис и Топека, Страна Оз и Всемирная ярмарка. И Чарли Чу-Чу».

Там, во сне, он открыл глаза и зашагал к поляне, маячившей за деревьями. Она была вымощена старым потрескавшимся асфальтом. В самом центре ее желтел блеклый круг, очерченный яркой когда-то краской. Джейк понял, что это такое — баскетбольная площадка! — до того еще, как заметил другого мальчика. Он стоял в самом дальнем ее конце, у штрафной линии, и упорно бросал в корзинку пыльный и старый мяч фирмы «Уилсон». Мяч всякий раз попадал точно в кольцо, на котором не было сетки. Кольцо крепилось на некоей странной конструкции, похожей на будку у входа в подземку, закрытую на ночь. Закрытую ее дверь пересекали косые полосы. Желтые попеременно с черными. Из-за будки — или, может быть, из-под нее — доносился размеренный гул каких-то мощных механизмов. Этот звук почему-то встревожил Джейка. Даже напугал.

«Не наступи на роботов, — выкрикнул, не оборачиваясь, мальчишка, кидающий мяч. — Они, по-моему, все дохлые, но на твоем месте я бы не стал рисковать».

Джейк огляделся вокруг и увидел разбросанные по всей площадке обломки каких-то странных механизмов. Один походил на крысу, другой — на летучую мышь. А почти у него под ногами валялась ржавая механическая змея, разломанная на две части.

«Ты — это, СЛУЧАЙНО, не я?» — спросил Джейк, сделав еще один шаг по направлению к мальчику с мячом «Уилсон», но прежде чем тот обернулся к нему, Джейк уже понял, что это не так. Мальчик был выше его и крупнее. И старше. Лет тринадцать, как минимум. Волосы у него были темнее, а когда он поглядел на Джейка, тот увидел, что глаза у мальчишки карие. У Джейка же были глаза голубые.

«А ты сам как думаешь?» — спросил незнакомый мальчишка и, ударив мячом о землю, передал пас Джейку.

«Нет. Нет, конечно,» — выдавил Джейк извиняющимся тоном. Просто в последние три недели со мной что-то творится странное. Меня как будто надвое раздирает. Он похлопал мячом об асфальт и швырнул его в корзину почти с середины поля. Мяч описал в воздухе высокую дугу и бесшумно упал, пролетев через кольцо. Джейк был в восторге… но вместе с тем он боялся. И он даже понял, чего боится: того, что может сказать ему этот странный чужой мальчишка.

«Я знаю, — сказал странный мальчик. — Трудное времечко было, а?» На нем были повылинявшие хлопчатобумажные шорты в полоску и желтая футболка с надписью: В СРЕДИННОМ МИРЕ НЕ ЗНАЮТ СКУКИ. На лбу повязан зеленый платок, чтобы челка не падала на глаза. И перед тем, как все будет опять хорошо, сначала станет еще хуже.

«Что это за место? Куда я попал? — спросил Джейк. — И кто ты?»

«Это Врата Медведя… но и Бруклин тоже».

Такой ответ, казалось бы, не имеет смысла, и все-таки смысл в нем был. Джейк даже напомнил себе, что так всегда и бывает в снах, вот только сон этот был очень странным. Он не чувствовался как сон. Не воспринимался сном.

«А кто я такой, это не суть важно, — сказал незнакомый мальчишка и бросил мяч через плечо, не глядя. Мяч взлетел высоко в воздух и попал точно в кольцо. — Я просто должен тебя проводить, вот и все. Я тебя отведу туда, куда тебе нужно прийти, покажу тебе то, что тебе нужно увидеть, но тебе надо будет вести себя осторожно, потому что я сделаю вид, будто мы незнакомы. Если поблизости есть незнакомые люди, Генри обычно психует. А когда он психует, к нему лучше не подходить. К тому же, он тебя старше. Сильнее».

«Кто это — Генри?»

«Не важно. Просто ты постарайся, чтобы он тебя не заметил. Тебе нужно только идти за нами… и не терять нас из виду. А потом, когда мы уйдем…»

Мальчик внимательно посмотрел на Джейка. В глазах его жалость мешалась со страхом. Внезапно Джейк осознал, что мальчишка как будто тает… сквозь желтую его футболку уже начинали проглядывать черные с желтым полоски на двери будки.

«А как я тебя найду?» — Джейк вдруг испугался, что этот мальчишка исчезнет — растает — не успев рассказать ему все, что ему нужно знать.

«Без проблем, — отозвался тот. Голос его прозвучал точно звенящее эхо, как-то странно и жутко. — Садись в подземку и поезжай до Ко-Оп Сити. Там ты меня и найдешь».

«Нет, не найду! — в панике выкрикнул Джейк. — Ко-Оп Сити большой! Там столько людей живет… сто тысяч, наверное!»

Теперь незнакомый мальчишка превратился в туманный и призрачный силуэт. Только карие его глаза не исчезли. Они остались, как улыбка чеширского кота в «Алисе». Они смотрели на Джейка с сочувствием и тревогой. Без проблем, повторил он. Ключ ты нашел. Розу — тоже. Точно так же найдешь и меня. Сегодня, Джейк, после обеда. Часа в три. Да, в три часа — в самый раз. Только тебе нужно действовать осторожно и быстро. — Он замолчал на мгновение, призрачный мальчик со стареньким баскетбольным мячом, что лежал у прозрачной его ноги. Мне пора уже… было приятно с тобой познакомиться. Похоже, ты парень что надо, не зря же он любит тебя. Однако, опасность еще существует. Будь осторожен… и действуй быстро.

«Подожди!» — крикнул Джейк и бросился через площадку к исчезающему мальчишке. На бегу он споткнулся об одного из разломанных роботов. О того, что был похож на игрушечный детский трактор. Не устояв на ногах, Джейк упал на колени, продрав штанины. Не обращая внимания на жгучую боль, он продолжал кричать: «Подожди! Ты мне не все еще рассказал! Ты должен мне много чего рассказать! Объяснить, почему это все происходит! И почему — со мной?!»

«Из-за Луча, — отозвался мальчишка, который теперь превратился лишь в пару парящих в пространстве глаз. — И еще из-за Башни. В конечном итоге все служит ей, Темной Башне, даже Лучи. Думаешь, ты какой-то особенный? Думаешь, ты отличаешься чем-то?»

Джейк рывком вскочил на ноги.

«А его я найду, стрелка?»

«Я не знаю, — ответил мальчик. Теперь голос его звучал словно издалека, за тысячу миль отсюда. — Я знаю только одно: ты должен попробовать. Насчет этого, если честно, выбора у тебя нет.»

Мальчишка исчез. Баскетбольная площадка посреди дикого леса теперь опустела. Все затихло, остался лишь гул механизмов под будкой, но Джейку не нравился этот звук. Что-то в нем было не то, и Джейку подумалось вдруг почему-то, что неполадки и сбои этого механизма как-то воздействуют и на розу. Или, может быть, наоборот. Все здесь взаимосвязано, странным образом сплетено воедино.

Он поднял с асфальта старый потертый мяч и бросил его в корзину. Мяч попал точно в кольцо… и пропал.

«Река, — выдохнул напоследок голос незнакомого мальчика. Голос легкий, как дуновение ветерка. Голос, идущий словно бы ниоткуда и отовсюду. — Ответ на загадку: река».

4

Джейк проснулся с первым молочным лучом рассвета, но встал не сразу, а еще долго валялся в постели, глядя в потолок. Он думал о том мужчине в «Манхэттенском ресторане для ума», Эроне Дипное, который шатался по Бликер-стрит еще тогда, когда Боб Дилан только выучился извлекать верхнюю G из своей старой гитары. Эрон Дипной загадал Джейку загадку.

Нету ног, но на месте она не стоит, Ложе есть, но не спит, Не котел, но бурлит, Не гроза, но гремит, Нету рта, но она никогда не молчит.

Теперь он знал ответ. Река. У реки нету ног, но она не стоит на месте, у реки есть ложе, она бурлит и гремит, стало быть, никогда не молчит. Ответ подсказал ему мальчик из сна.

И тут Джейк вдруг вспомнил еще кое-что из того, что говорил ему Эрон Дипной: «Это лишь половина ответа. Загадка Самсона — двойная, мой юный друг».

Джейк посмотрел на часы у кровати. Двадцать минут седьмого. Пора вставать, если он собирается выйти из дома до того, как проснуться родители. На сегодня школа отменяется; Джейк подумал, что, будь его воля, он бы вообще отменил ее, может быть, навсегда.

Отбросив в сторону одеяло, Джейк опустил ноги на пол и вдруг увидел, что у него поцарапаны обе коленки. Причем, царапины свежие. Вчера, когда он упал, поскользнувшись на кирпичах, он отбил себе бок, так что теперь там громадный синяк, а потом еще стукнулся головой о кирпич, когда хлопнулся в обморок возле розы, но на колени он точно не падал.

— Это случилось во сне, — прошептал Джейк вслух и, как ни странно, не удивился. Он принялся быстренько одеваться.

5

Из самого дальнего угла шкафа, из-под груды старых кроссовок без шнурков и кипы комиксов про человека-паука, Джейк извлек свой старенький ранец, с которым ходил еще в начальную школу. Лучше, наверное, сразу отбросить коньки, чем заявиться в школу Пайпера с ранцем — так примитивно и так по-плебейски, моя дорогая, — и как только Джейк взял его в руки, на него вдруг накатила волна ностальгии по тем, былым, временам, когда жизнь казалась такой простой.

Он сунул в ранец чистую рубашку, чистую пару джинсов, смену белья, несколько пар носков. Потом уложил еще «Чарли Чу-Чу» и «Загадки». Прежде чем сунуться в шкаф, Джейк положил ключ на стол, и голоса тут же вернулись обратно, однако звучали они приглушенно, словно издалека. К тому же он твердо знал, что теперь в его силах прогнать их снова, стоит только взять ключ. Поэтому нечего было тревожиться.

«Ну вот. Кажется, все, — сказал он себе, глядя в ранец. — Даже с книгами места осталось достаточно. Что еще?»

Вроде бы ничего… но тут он вдруг понял, что едва не забыл одну вещь.

6

В кабинете отца пахло дымом от сигарет и отдавало душком честолюбия.

Надо всем в кабинете царил исполинских размеров письменный стол из тикового дерева. Прямо напротив него на стене, которая в кабинетах обычно отводится под книжные полки, располагались три телеэкрана «Мицубиси». Каждый из них был настроены на один из трех конкурирующих каналов, и по ночам, когда отец поздно засиживался у себя, они выдавали все «новейшие достижения противника», но чисто зрительно — звук отец выключал.

Шторы были задернуты, и Джейку пришлось включить настольную лампу. Он страшно нервничал. Еще бы — без спросу вломиться к отцу в кабинет! Если бы папа проснулся сейчас и застал его здесь (а такое не исключено; не зависимо от того, как он поздно ложился и сколько пил накануне, Элмер Чемберс всегда спал очень чутко и вставал спозаранку), он бы здорово распсиховался. Что значительно осложнило бы Джейку задачу: незаметно уйти из дому. И это, как говорится, были бы только цветочки. Чем он быстрей уберется отсюда, тем лучше.

Ящик стола оказался заперт, но Джейк знал, где хранится ключ. Отец и не делал из этого тайны. Джейк выудил ключ из-под книги записей, открыл третий ящик и, просунув руку между файловых папок, нащупал холодный металл.

В коридоре скрипнула половица. Джейк застыл. Прошло несколько секунд, но скрип больше не повторился. Джейк вытащил пистолет, который папа держал у себя для «домашней обороны» — автоматический «рюгер» 44-го калибра. В тот день, когда папа купил пистолет, он его с гордостью продемонстрировал Джейку — это было два года назад. При этом папа остался глух к истерически-нервным материным просьбам убрать «эту штуку» подальше, пока никто не пострадал.

На боку пистолета Джейк нашел кнопку, освобождающую зажим обоймы. С тихим щелчком, который в тихой квартире прозвучал оглушительным грохотом, она выпала прямо ему на ладонь. Джейк опять оглянулся с опаской на дверь, а потом принялся изучать обойму. Заряжена полностью. Он собрался было вставить ее обратно, но передумал. Одно дело — держать заряженный пистолет в закрытом ящике стола, совсем другое — разгуливать с ним по Нью-Йорку.

Он уложил пистолет на самое дно ранца, снова залез в третий ящик и вытащил из-за файловых папок коробку с патронами, полную наполовину. Джейк вспомнил, что одно время отец упражнялся в стрельбе в тире полицейского участка на Первой-Авеню, но потом потерял к этому интерес.

Снова скрипнула половица. Надо бы убираться отсюда немедленно — от греха подальше.

Но, пересилив себя, Джейк вынул из ранца рубашку, расстелил ее на отцовском столе и завернул в нее и обойму, и коробку с патронами. Потом уложил этот сверток в рюкзак и закрыл рюкзак на замок. Он собрался уже уходить, как вдруг его взгляд задержался случайно на небольшой стопке почтовой бумаги рядом с «корытом» исходящей/входящей документации. Поверх стопки лежали зеркальные солнечные очки, папины любимые. Джейк взял лист бумаги, потом, немного подумав, забрал и очки. Положил их в нагрудный карман, вынул тонкую «золотую» ручку из подставки письменного прибора и написал сразу под шапкой на фирменном бланке: «Дорогие папа и мама».

Тут он остановился и, нахмурившись, уставился на обращение. Хорошо, а что дальше? Что он, собственно, собирается им сообщить? Что он их любит? Это правда, но этого мало — к этой, пусть главной, истине лепятся много других, не таких приятных, точно стальные спицы, воткнутые в клубок. Что он будет по ним скучать? Он и сам не знал, правда это или нет, и это было ужасно. Что он очень надеется, что они будут скучать по нему?

Внезапно он понял, в чем суть проблемы. Если бы он собирался уйти только на день, на сегодня, он бы нашелся, что написать. Но Джейк был почти что уверен: это будет не день, не неделя, не месяц и даже не три летних месяца школьных каникул. Он вдруг понял, что на этот раз, стоит ему только выйти из этой квартиры, он больше уже никогда не вернется сюда.

Он хотел уже скомкать листок бумаги, но потом все-таки передумал и написал: «Пожалуйста, поберегите себя, ваш Дж.». Вышло, конечно, коряво, но это — хотя бы что-то.

Вот и славно. А теперь хватит уже испытывать судьбу — пора сваливать.

Так он и сделал.

В квартире царила едва ли не мертвая тишина. Джейк на цыпочках перебрался через гостиную, напряженно прислушиваясь. Но услышал он только дыхание спящих родителей: тихое — мамы, легонько сопящей во сне, и носовые всхрапы отца, каждый вдох которого завершался высоким и тонким присвистом. Когда Джейк вышел в прихожую, на кухне включился холодильник. Джейк на мгновение замер на месте, сердце бешено заколотилось в груди. В следующий миг он уже был у двери. Стараясь по возможности не шуметь, Джейк отпер дверь, вышел к лифту и тихонько прикрыл ее за собой.

Легонько щелкнул замок. Как только это произошло, у Джейка как будто камень с души упал, а сам он преисполнился вдруг предвкушением чего-то важного. Он не знал, что его ждет впереди. У него были причины предположить, что это будет опасное приключение… но ему было всего-то одиннадцать лет и он не умел еще сдерживать свой восторг. Перед ним лежал дальний путь — сокрытый и тайный путь в глубину неизвестной страны. Ему откроются многие тайны, если только он сможет понять их… и если ему повезет. Он вышел из дома в лучах рассвета, и впереди его ждали страшные опасности и невероятные приключения.

«Если я выстою и буду искренним, я увижу ее опять, розу, — сказал он себе, вызывая лифт. — Я это знаю… и еще я увижу его».

От одной только мысли он преисполнился пыла и рвения, граничащего с настоящим экстазом.

Три минуты спустя Джейк вышел из-под козырька, нависающего над подъездом дома, в котором он прожил всю жизнь. Помедлив мгновение, он повернул налево. Выбор его не казался случайным, да он и не был таким. На юго-восток, вдоль «дорожки» Луча, шагал Джейк, возобновивший свой прерванный поиск Темной Башни.

7

С того дня, когда Эдди отдал Роланду свой незаконченный ключ, миновало уже двое суток. Путешественники — разгоряченные, потные, измотанные и все трое явно не в настроении — продрались через особенно мерзкие заросли не в меру разросшегося кустарника и молодого подлеска и обнаружили две почти незаметных тропинки, бегущие параллельно под сенью смыкающихся и сплетенных вверху ветвей старых деревьев, что подступали почти что вплотную к ним. При более тщательном рассмотрении Эдди решил, что это вовсе не две тропинки, а след от древней, давно заброшенной дороги. Кустарник и чахлые деревца выросли покосившейся перегородкой вдоль выпуклой части ее поперечного профиля. Старая колея — две вдавленные полосы, заросшие травой — оказалась достаточна широка и вполне подходила под кресло — коляску Сюзанны.

— Гип-гип-ура! — закричал Эдди. — Это надо обмыть!

Роланд кивнул, снял с себя бурдюк с водой, который носил обернутым вокруг пояса, и протянул его первой Сюзанне — она сидела на своей «шлейке» у него за спиной. При каждом движении стрелка у него под рубашкой легонько покачивался деревянный ключ, отданный ему Эдди. Роланд повесил его на шею на сыромятном шнурке. Сюзанна глотнула воды и передала бурдюк Эдди. Напившись, Эдди принялся раскладывать кресло-коляску. Он давно успел возненавидеть это громоздкое и неуклюжее сооружение, которое ему приходилось в последнее время тащить на себе; точно громадный железный якорь, оно висело на них тяжким грузом, существенно их задерживая. Но сохранилась коляска неплохо, не считая разве что парочки сломанных спиц. Бывали дни, когда Эдди казалось, что это чертово креслице переживет их всех. Теперь, однако, его опять можно было использовать по назначению… хотя бы какое-то время.

Эдди помог Сюзанне выбраться из «шлейки» и сесть в коляску. Она закинула руки за голову и от души потянулась, сморщившись от удовольствия. Эдди с Роландом расслышали даже, как хрустнули, растянувшись, ее позвонки.

Чуть впереди из зарослей леса высунул морду зверь, похожий на помесь барсука с енотом. Он уставился на путешественников своими большими, с золотым ободком глазами, дернул острой усатой мордочкой, словно бы говоря: «Ну и ну! Ничего себе!», важно прошлепал через дорогу и скрылся в зарослях леса на той стороне. Эдди успел рассмотреть его хвост — длинный и скрученный, точно покрытая мехом пружина.

— Это что за зверюга, Роланд?

— Ушастик-путаник.

— Его едят?

Роланд покачал головой.

— Мясо жесткое. Кислое. Я бы лучше собаку съел, честное слово.

— А ты что, их ел? — полюбопытствовала Сюзанна. — Я имею в виду, собак.

Роланд кивнул, не вдаваясь в подробности. Эдди вдруг вспомнилась фраза из одного старого фильма с участием Пола Ньюмана: «Да, леди, случалось со мной и такое — ешь собак и живешь как собака».

Где-то в ветвях весело заливались птицы. Вдоль дороги тянуло легким ветерком. Эдди с Сюзанной разом подставили лица этому дуновению, преисполнившись самой искренней радости, и улыбнулись, взглянув друг на друга. Эдди снова — в который раз — осознал, как он ей благодарен… да, это всегда страшновато, когда есть кто-то, кого ты любишь… но и прекрасно тоже.

— А кто проложил здесь дорогу? — спросил Эдди Роланда.

— Люди, которых давным-давно нет, — отозвался тот.

— Те же самые люди, что сделали все эти чашки и блюда, которые мы находили? — уточнила Сюзанна.

— Нет… другие. Как я понимаю, когда-то по этой дороге ходили кареты, и если она еще не заросла окончательно после стольких лет, выходит, она была немаловажной… кто знает, может быть, это остатки Великого Тракта. Если ее раскопать, мы бы, возможно, дорылись до гравия или вообще до дренажной системы. И раз уж мы здесь, я предлагаю немного перекусить.

— Еда! — в неподдельном восторге воскликнул Эдди. — Вынимай все, что есть! Цыпленок по-флорентийски! Полинезийские креветки! Парная телятина, жаренная с грибами и…

— Уймись, белячок, — толкнула его локтем Сюзанна.

— Не могу, — весело отозвался Эдди, — у меня слишком богатое воображение.

Роланд снял с плеча свой мешок и, склонившись над ним, принялся выкладывать их скромный обед из вяленого мяса, завернутого в листья оливкового цвета. Эдди с Сюзанной знали уже, что по вкусу они слегка напоминают шпинат, только гораздо острее.

Эдди подкатил кресло с Сюзанной поближе, и Роланд передал ей три «стрелецких голубца», как обозвал их Эдди. Без лишних слов она принялась за еду.

Повернувшись обратно к стрелку, Эдди увидел, что вместе с тремя кусочками мяса в листьях Роланд протягивает ему кое-что еще. Ясеневый брусок с ключом, «вырастающим» из него. Роланд снял его с кожаного шнурка, который так и остался висеть у него на шее, свободно болтаясь.

— Эй, ты чего? — Эдди не понял. — Я же тебе его дал!

— Когда я снимаю его, голоса возвращаются, но теперь словно бы издалека, — объяснил Роланд. — Теперь я могу с ними справиться сам. Если честно, я слышу их даже тогда, когда он у меня… но, знаешь, как голоса людей, которые переговариваются негромко на другой стороне холма. Это, наверное, потому, что ключ еще не закончен. Ты за него и не брался за эти два дня, пока я его носил.

— Ну… ты же носил его, и я не хотел…

Роланд ничего не сказал, он только пристально посмотрел на Эдди своими как будто выцветшими голубыми глазами, и взгляд его был исполнен терпения учителя к ученику.

— Ну хорошо, — сдался Эдди. — Я просто боюсь его запороть. Теперь ты доволен?

— Если верить твоему брату, ты всегда все запарывал… правда? — вдруг спросила Сюзанна.

— Сюзанна Дин, выдающийся психолог всех времен и народов. Ты загубила в себе величайший талант, дорогая моя. Не поняла, в чем твое истинное призвание.

Его неприкрытый сарказм не обидел Сюзанну. Приподняв бурдюк с водой на локте — так краснокожие пьют из кувшина, — она сделала жадный глоток.

— Но все равно я права? Или нет?

Эдди подумал вдруг о рогатке, которую он тоже так до сих пор и не закончил — во всяком случае, пока, — и только плечами пожал, не сказав ни слова.

— Ты должен закончить его, — мягко проговорил Роланд. — Мне кажется, близится время, когда он тебе понадобится.

Эдди открыл было рот, но потом передумал. Легко сказать — «должен закончить»! Постороннему человеку — легко, но ни Роланд, ни Сюзанна не поняли, кажется, самого главного. На этот раз Эдди не мог ограничиться ни семьюдесятью, ни восьмьюдесятью, ни девяноста восемью с половиной процентами. Нет. А если он все же запорет работу, он не сможет на этот раз просто так выкинуть неудавшуюся поделку и напрочь о ней забыть. Во-первых, он больше не видел здесь ясеневых деревьев с того самого дня, когда срезал вот эту ветку. Но самое главное, он понимал: тут уже или все, или ничего. Середины нет. Если он сейчас напортачит с ключом пусть даже самую малость, ключ, когда дело дойдет до того, чтобы отпереть нужную дверь, просто не провернется в замочной скважине. И эта маленькая загогулина на конце… он все не давала ему покоя. Вроде бы сложного ничего нет, но если изгиб будет хоть чуточку отличаться…

В таком виде, какой он сейчас, он действительно никуда не годится, и ты это знаешь.

Эдди вздохнул, пристально глядя на ключ. Да, хотя бы что-то он знает наверняка. Он должен закончить свою работу. Должен хотя бы попробовать. Его страхи — боязнь все испортить — будут очень ему мешать. Но придется ему перебороть свой страх и все равно попытаться. Может быть, у него и получится. Одному Богу известно, сколько пришлось ему испытать и побороть в себе за все эти недели, что прошли с того памятного поворотного дня, когда Роланд ворвался в его сознание на борту самолета, заходящего на посадку в аэропорту Джонна Кеннеди. Уже то, что он жив и находится в здравом рассудке, само по себе — достижение немалое.

— Ты пока поноси его, — сказал Эдди, протянув ключ обратно Роланду — Вечером, после ужина, я за него возьмусь.

— Обещаешь?

— Ага.

Роланд кивнул, забрал ключ и снова повесил его на шнурок на шее. Ему пришлось повозиться с узлом, но Эдди все же заметил, как ловко, пусть даже и медленно, стрелок управляется правой рукой, а ведь на ней не хватало двух пальцев. Воистину поразительна человеческая способность — приспосабливаться ко всему!

— Что-то такое должно случиться. Да? — вдруг спросила Сюзанна. — И уже скоро.

— С чего это ты взяла? — Эдди внимательно на нее посмотрел.

— Послушай, Эдди, ведь мы как бы спим с тобой вместе, и для меня не секрет, что тебе теперь каждую ночь снятся сны. Иногда ты во сне разговариваешь. Вряд ли тебя донимают кошмары, но в одном я уверена: что-то в башке у тебя происходит.

— Да. Что-то там происходит. Знать бы еще — что именно!

— В снах таится великая сила, — заметил Роланд. — Ты вообще ничего не помнишь, что тебе снилось в последнее время?

Какое-то время Эдди молчал в нерешительности.

— Кое-что помню, — выдавил он наконец. — Но они очень сумбурные, эти сны. Часто мне снится, что я снова мальчишка. Школьник. Вот это я помню. Уроки закончились. Мы с Генри режемся в баскетбол на старой площадке, что была на Маркей-Авеню. Сейчас там здание суда для несовершеннолетних правонарушителей. Я хочу, чтобы Генри сводил меня в одно место в Дач-Хилле. К одному старому дому. Местные называли его — «Особняк». И все говорили, что в доме живут привидения. Может, они там и жили, не знаю. Знаю только, что там было страшно. То есть, по-настоящему страшно.

Эдди покачал головой, погрузившись в воспоминания.

— Впервые за столько лет я почему-то вспомнил про Особняк, когда мы были на той поляне, у медвежьего логова, и я прислонился башкой к этой дурацкой будке. Не знаю… быть может, поэтому мне и начали сниться сны.

— Но ты не уверен, — сказала Сюзанна.

— Вот именно. Мне кажется, то, что со мной происходит, гораздо сложнее, чем просто какие-то воспоминания.

— А вы с братом ходили в то место? — спросил Роланд.

— Да… я его уговорил.

— Что-нибудь там с вами произошло?

— Ничего. Но мне все равно было страшно. Мы постояли там и посмотрели на дом, а потом Генри начал меня дразнить… говорил, что заставит меня войти и взять там какой-нибудь сувенирчик на память, что-то вроде того… но я знал, что он просто так шутит. Пугает меня. Потому что он сам был напуган не меньше меня.

— И это все? — напирала Сюзанна. — Тебе просто сниться то место? Дом с привидениями? Особняк? Как вы туда идете?

— Нет, не только. Появляется кто-то еще… только он не подходит, а держится поодаль. Я его вижу, во сне, всегда вижу, но… как бы это сказать… краем глаза, ну, вы понимаете? И твердо знаю одно: мы должны делать вид, будто мы незнакомы.

— А в тот день, когда вы ходили туда, там действительно кто-то был? — поинтересовался Роланд, пристально глядя на Эдди. — Или он только во сне появляется, этот «кто-то»?

— Не помню уже. Это было давно. Мне тогда было не больше тринадцати. Как я мог все запомнить?

Роланд молчал.

— Ну хорошо, — сдался в конце концов Эдди. — Да. Мне кажется, он там был. Какой-то мальчишка со спортивной сумкой или рюкзаком за плечами, я точно не помню. И в солнцезащитных очках, явно ему больших. Такие, знаете, с зеркальными стеклами.

— И кто это был? — спросил Роланд.

Эдди надолго задумался. У него еще оставался последний «голубец a la Роланд», но аппетит вдруг пропал.

— Мне кажется, это тот мальчик, с которым ты встретился на дорожной станции, — выдавил он наконец. — Мне кажется, это твой старый друг Джейк шел за нами в тот день, когда мы с Генри отправились в Дач-Хилл. По-моему, он за нами следил. Потому что ему тоже слышатся голоса, так же, как и тебе, Роланд. И еще потому, что мы с ним видим друг друга во сне, я — его, он — меня. У нас общие сны. И, мне кажется, то, что я помню, что со мной как бы было… все это происходит сейчас, только во времени Джейка. Парень пытается возвратиться сюда. Он скоро отважится на последний шаг, и если я не закончу к этому времени ключ… или вдруг не сумею доделать его, как нужно… тогда он, вероятно, погибнет. То есть, это не исключено.

— Может быть, у него есть свой ключ, — задумчиво проговорил Роланд. — Возможно такое, как ты считаешь?

— Да, мне кажется, у него есть ключ. Только этого мало. — Тяжело вздохнув, Эдди убрал последний свой «голубец» в карман. На потом. — Но он, по-моему, этого не знает.

8

Они пошли дальше, по левой колее. Эдди с Роландом сменяли друг друга, толкая по очереди коляску, в которой сидела Сюзанна. Коляска подпрыгивала на ухабах, ее то и дело швыряло из стороны в сторону, и время от времени им приходилось приподнимать коляску, чтобы перетащить ее через камни, торчавшие из земли, точно старые почерневшие зубы. Но они все равно продвигались быстрее, чем за всю последнюю неделю. Дорога шла в гору. Раз оглянувшись через плечо, Эдди увидел, что лес у них за спиной постепенно уходит вниз широкими уступами наподобие ступеней пологой лестницы. На северо-западе, вдалеке, виднелась полоска воды. Там были скалы, прорезанные сетью глубоких трещин. И по ним протекала река. С удивлением Эдди понял, что это — то самое место, которое они окрестили своим «полигоном», теперь почти скрытое в мареве сонного летнего дня.

— Смотри, куда едешь, парниша! — резко окликнула его Сюзанна. Эдди опять повернулся вперед. Как раз вовремя, чтобы не въехать коляской в Роланда. Тот, как выяснилось, встал на месте и внимательно вглядывался в гущу кустарника слева от колеи.

— Предупреждаю: еще раз подобное повторится, и я у вас отбираю водительские права, — съязвила Сюзанна.

Эдди, следящий за направлением взгляда Роланда, пропустил ее реплику мимо ушей.

— Что там такое?

— Сейчас поглядим. — Роланд повернулся, приподнял Сюзанну с коляски и усадил ее себе на бедро.

— Опусти тетку обратно, силач… дама сама в состоянии передвигаться. И не хуже вас, мальчики, если хотите знать.

Роланд осторожно опустил Сюзанну на заросшую травой колею. Эдди внимательно вглядывался в чащу леса. День уже близился к вечеру, и свет его путался в паутине переплетенных теней, но вскоре ему показалось, что он что-то видит. Внимание Роланда, похоже, привлек большой серый камень, едва различимый за буйной порослью дикого винограда и ползучих побегов.

С неуловимой змеиной грацией Сюзанна скользнула в заросли у края дороги. Роланд и Эдди последовали за ней.

— Указатель какой-то, да? — Опираясь на руки, Сюзанна внимательно изучала прямоугольную каменную плиту. Когда-то камень стоял вертикально, но теперь пьяно склонился набок, точно древнее покосившееся надгробие.

— Да. Дай мне нож, Эдди.

Передав ему нож, Эдди присел на корточки рядом с Сюзанной. Роланд тем временем принялся остервенело срезать побеги дикого винограда, оплетавшие каменную плиту. Под ними открылись стершиеся буквы, выбитые в камне. Стрелок не успел очистить и половины, а Эдди уже догадался, что там написано:

ЗНАЙ, ПУТНИК, ДАЛЬШЕ — СРЕДИННЫЙ МИР

9

Сюзанна первой нарушила затянувшееся молчание.

— И что это значит? — тихо спросила она, и в ее голосе явственно слышался благоговейный страх. Взгляд ее возвращался опять и опять к серому каменному постаменту.

— Это значит, что первый этап пути мы почти прошли, — ответил Роланд с лицом задумчивым и серьезным, возвращая нож Эдди. Мы и дальше, я думаю, будем держаться этой древней проезжей дороги… вернее, если так можно сказать, она будет держаться нас. Она тоже идет по пути Луча. Уже скоро мы выйдем из леса. Я ожидаю больших перемен.

— А что еще за Срединный Мир? — спросил Эдди.

— Одно из самых великих и самых больших королевств, чье владычество в прежние времена было почти безграничным на этой земле. Царство надежды, знания и света… всего, за что и мы тоже боролись у нас в стране, пока ее не накрыла тьма. Когда-нибудь, если у нас будет время, я расскажу вам все древние саги… те, которые знаю. Из них, как из множества нитей, сплетен гобелен сказаний. Очень красивый и очень печальный. Как повествуется в древних легендах, когда-то у самой границы Срединного мира стоял большой город… не меньше, наверное, чем ваш Нью-Йорк. Сейчас он, должно быть, лежит в руинах. А то, может статься, даже руин от него не осталось. Но там могут быть люди… или чудовища… или и те, и другие. Так что нам надо держаться настороже.

Он протянул вперед искалеченную правую руку и прикоснулся к надписи на камне.

— Срединный Мир, — медленно произнес стрелок. — Кто бы мог подумать…

Он не договорил, но Эдди понял, что он хотел сказать.

— И с этим уже ничего не поделаешь, да?

Стрелок покачал головой.

— Ничего.

— Как, — неожиданно обронила Сюзанна, и оба, Роланд и Эдди, пристально на нее посмотрели.

10

Еще часа два оставалось, наверное, до заката, и путешественники, не тратя времени даром, отправились дальше. Дорога по-прежнему пролегала на юго-восток, вдоль Луча, только теперь в нее влились еще две дорожки поменьше, тоже густо заросшие травой. Вдоль второй, сбоку, тянулись остатки когда-то высокой каменной стены, теперь — обвалившейся и покрытой мхом. Неподалеку, среди руин, расположилось ушастики. Дюжина толстых зверюг. Они, не таясь, наблюдали за путниками любопытными глазками с золотым ободком. Эдди еще подумал, что они чем-то напоминают присяжных, у которых уже готов приговор подсудимому: смерть.

Дорога теперь стала шире, рельефней. Дважды они прошли мимо строений, давно заброшенных и опустевших. Второе здание, сказал Роланд, когда-то, наверное, было мельницей. Сюзанна сказала, что выглядит оно жутковато. Там, должно быть, живут привидения.

— Я бы не удивился, — ответил на это стрелок таким спокойным и даже небрежным тоном, что Эдди с Сюзанной действительно стало жутко.

Наконец стало совсем темно, и им поневоле пришлось остановиться. Лес заметно поредел. Легкое дуновение бриза, сопровождавшие их весь день, превратилось теперь в мягкий и теплый ветер. Впереди местность по-прежнему поднималась в гору.

— Дня через два доберемся до гребня, — сообщил Роланд, — тогда и увидим.

— Что мы увидим? — спросила Сюзанна, но Роланд только плечами пожал в ответ.

В тот вечер Эдди снова занялся резкой, не ощущая, однако, истинного вдохновения. Былая уверенность и настоящая радость, которыми он преисполнился в тот знаменательный день, когда из куска древесины начали проступать первые очертания ключа, теперь иссякли. Пальцы казались каким-то оцепенелыми и неуклюжими. Впервые за эти последние месяцы он с тоскою подумал о том, как бы было кстати вколоть себе порцию героина. Совсем немножко. Какая-нибудь пятидолларовая упаковочка — и никаких проблем с этим дурацким ключом. За полчаса бы его закончил.

— Ты чему улыбаешься, Эдди? — спросил Роланд. Он сидел с той стороны костра; между ними в причудливом танце трепетали низкие языки пламени, рвущиеся на ветру.

— А я что, улыбаюсь?

— Да.

— Просто подумал, какими тупыми иной раз бываю люди… Оставь их в комнате с шестью дверями, а они все равно будут биться о стену лбом. А потом еще в этой связи возмущаться.

— Когда боишься того, что ты можешь увидеть за дверью, биться о стену, наверное, безопаснее, — предположила Сюзанна.

Эдди кивнул.

— Может быть.

Он работал неторопливо, пытаясь увидеть в дереве точную форму ключа — и особенно эту ужасную загогулину на конце, — но очень скоро он понял, что нужный образ, казалось бы, намертво запечатленный в его сознании, потускнел.

«Прошу тебя, Господи, помоги мне, пожалуйста. Не дай мне его запороть», — взмолился мысленно Эдди, в глубине души все-таки опасаясь, что он уже начал его запарывать. Наконец он сдался, вернул ключ (который за вечер практически не изменился) стрелку, улегся, укрывшись одной из шкур, и буквально минут через пять погрузился опять в этот сон про парнишку на баскетбольной площадке, что на старой Маркей-Авеню.

11

Джейк вышел из дома примерно без четверти семь, так что ему предстояло убить где-нибудь больше восьми часов. Он поначалу решил сразу спуститься в подземку и доехать до Бруклина, но потом рассудил, что это не самая лучшая мысль. На окраине мальчик, который в наглую прогуливает занятия, привлечет больше внимания, чем в центре огромного города, но с другой стороны, если ему и вправду придется еще поискать то место и мальчика из его сна, с которым он должен там встретиться, то надо бы побеспокоиться об этом заранее.

«Без проблем, — сказал тогда мальчик в желтой футболке с зеленой повязкой на лбу. — Ключ ты нашел. Розу тоже. Точно так же найдешь и меня».

Загвоздка, однако, в том, что Джейк не помнил уже, как ему удалось найти ключ и розу. Он помнил лишь радость и чувство уверенности, переполнявшие сердце его и разум. Оставалось только надеяться, что это случится опять. А тем временем он продолжал идти. Верный способ в Нью-Йорке привлечь к себе нежелательное внимание — это без дела стоять на месте.

Он прошелся пешком почти до Пятой-Авеню, потом повернул обратно и вернулся назад, но уже по соседней улице, ближе к центру, ориентируясь по светофорам (может быть, он подсознательно понимал, что они тоже служат Лучу). Около десяти часов Джейк обнаружил, что вышел к художественному музею «Метрополитен» на Пятой-Авеню, разгоряченный, усталый, подавленный. Ему очень хотел пить, но он не стал покупать себе лимонад — денег у Джейка было немного, и он не хотел тратить их понапрасну. Перед уходом он опустошил до последнего цента копилку, но сумму набрал смехотворную: долларов восемь, плюс-минус несколько центов.

Перед входом в музей выстроилась группа школьников. Должно быть, их привели на экскурсию. Наверное, бесплатная средняя школа, решил Джейк. Одеты так же небрежно, как сегодня оделся он сам. Никаких тебе блейзеров от Пола Стюарта, никаких галстуков и джемперов, никаких простеньких с виду юбочек, которые стоят сто двадцать пять баксов в бутиках типа «Мисс юное очарование» или «Твинити». Все одеты, что называется, по-молодежному. Повинуясь какому-то непонятному импульсу, Джейк пристроился к группе ребят и прошел вместе с ними в музей.

Вся экскурсия заняла час с четвертью. Джейку она понравилась. В музее, главное, было тихо. И еще там работали кондиционеры. И картины были красивые. Особенно Джейку понравилось небольшое собрание Фредерика Ремингтона из серии «Дикий Запад». И большая картина Томаса Харта Бентона: по бескрайним равнинам мчался в Чикаго пускающий дым паровоз, а на полях, подступающих к самым путям, стояли в соломенных шляпах фермеры и провожали его глазами. Двое учителей, сопровождавших экскурсию, не заметили Джейка до самого конца. Только уже на выходе симпатичная чернокожая женщина в строгом синем костюме, похлопав Джейка по плечу, поинтересовалась, кто он такой.

Джейк не заметил, как она к нему подошла. На мгновение он похолодел. А потом, не задумываясь о том, что он делает, Джейк сунул руку в карман и зажал в кулаке серебряный ключ. В голове сразу же прояснилось. Джейк успокоился моментально.

— Мой класс там, наверху, — улыбнулся он чуть виновато. — У нас занятие по современному искусству, но мне больше нравится то, что здесь, потому что это настоящие картины. Так что я… ну, понимаете…

— Смылся? — подсказала учительница. Уголки ее рта задрожали, как будто она едва сдерживала улыбку.

— Я бы лучше сказал, что ушел по-французски, тихонько, без долгих прощаний. — Слова произносились как будто сами, без участия Джейка.

Школьники удивленно таращились на него, но на этот раз их учительница от души рассмеялась:

— Ты либо вообще не знал, либо забыл, но во французском Иностранном легионе дезертиров расстреливали на месте. Так что, мой юный друг, возвращайтесь скорее туда, где ваш класс.

— Да, мэм. Спасибо. Они все равно уже скоро закончат.

— А из какой ты школы?

— Из «Академии Маркей», — выпалил Джейк, не задумываясь.

Он поднимался по лестнице, прислушиваясь к бестелесному эху шагов и приглушенных голосов, звучащих под куполом круглого зала, и все думал, с чего бы он это сказал. Он в жизни не слышал о школе с таким названием — «Академия Маркей».

12

Какое-то время он постоял в коридоре верхнего этажа, но вскоре заметил, что на него то и дело со все возрастающим любопытством поглядывает одна из музейных служащих. Джейк решил, что ждать дальше нет смысла — оставалось надеяться только на то, что класс, к которому он пристраивался, уже ушел.

Джейк посмотрел на часы, изобразив на лице изумленное выражение, которое, как он надеялся, означало бы что-то вроде: «О Господи! Как я опаздываю!» — и торопливо спустился вниз. Класс — и симпатичная чернокожая учительница, которая рассмеялась, когда он упомянул уход по-французски — уже ушел. Джейк решил, что ему тоже пора уходить. Он еще погуляет немного по улице — медленно, чтобы не так чувствовалась жара — а потом сядет на поезд в подземке.

На углу Бродвея и Сорок-Второй он задержался у стойки с хот-догами и из скудных запасов наличности купил себе булочку и сосиску. Чтобы поесть, Джейк присел на ближайшую лестницу у здания банка, и это, как оказалось, было грубейшей ошибкой с его стороны.

К нему направился полицейский. Казалось, он занят только своей дубинкой, которую сосредоточенно вертел в руке — этак ловко и слаженно. Но едва поравнявшись с Джейком, коп быстро сунул дубинку за пояс и повернулся к нему.

— Привет, парень. Чего сидим? В школе сегодня свободный день?

Джейк уже доедал сосиску, но последний ее кусок вдруг застрял в горле. Да уж, везет как утопленнику… если слово «везение» здесь вообще уместно. Здесь, на Таймс-сквер, в самом сосредоточии «грязной» Америки, где табунами шатаются проститутки, толкачи, наркоманы и попрошайки… полицейский, не обращая внимания на них, вяжется почему-то к нему.

Джейк не без труда проглотил застрявший в горле кусок сосиски.

— У нас уже начались экзамены, — принялся он объяснять. — Сегодня был только один. Я его первым сдал, и меня отпустили. — Джейк умолк на мгновение, вдруг сообразив, что ему очень не нравится этот внимательный, пристальный взгляд полицейского. — Мне разрешили уйти, — неуверенно добавил он.

— Я так и понял. Есть у тебя какие-нибудь документы?

У Джейка екнуло сердце. Неужели его папа с мамой уже позвонили в полицию? С учетом вчерашнего, это вполне вероятно. При других — обычных — обстоятельствах полицейские вряд ли бы стали искать пропавшего ребенка, тем более что отсутствовал Джейк только полдня, но его папа — большая шишка на телеканале, и он всегда с гордостью упоминал о своих многочисленных связях. Джейк не думал, что у полицейского есть его фотография… но его имя он мог запомнить.

— Ну… — нерешительно начал Джейк, — … у меня только с собой ученический проездной. На автобус маршрута Срединного Мира. Других документов нет.

— Какого такого Срединного Мира? Впервые слышу. Это где? В Квинсе?

— Срединного Города, я хотел сказать, — быстро поправился Джейк. Господи, что он такое болтает? Это же совсем в другой стороне… — Знаете? На Тридцать-Третьей?

— Ага. Ну давай, проездной тоже сойдет. — Коп протянул руку.

Какой-то черный с неопрятными патлами длинных волос, рассыпающихся по плечам его канареечно-желтого пиджака, оглянулся на них:

— Заберите его, офицер, — весело гаркнул он. — Заберите его, мелкого беложопого пакостника! Выполняйте свой долг!

— Заткнись, Эли, и дуй отсюда, — процедил полицейский сквозь зубы, даже не обернувшись к нему.

Эли расхохотался, продемонстрировав несколько золотых зубов, и отправился восвояси.

— А почему у него вы не просите документы? — невинно полюбопытствовал Джейк.

— Потому что сейчас меня больше интересуешь ты. Давай-ка, сынок, свой билет.

То ли родители сообщили уже в полицию и коп знал его имя, то ли просто почувствовал что-то неладное — и это, наверное, вовсе не удивительно, поскольку во всем этом жутком районе Джейк был единственным белым мальчишкой, который явно не искал себе приключений. Но, как ни крути, вывод отсюда один: идея присесть тут и скушать сосиску была, очевидно, не самой удачной. Но ноги у Джейка уже начинали болеть, и он, черт возьми, по-настоящему проголодался.

«Ты меня не остановишь, — подумал Джейк. — Я не позволю тебе меня сцапать. Сегодня мне надо быть в Бруклине, у меня там назначена встреча… и я доеду туда. Доеду».

Вместо того, чтобы достать кошелек, Джейк сунул руку в карман, вытащил ключ и показал его полицейскому. Солнечные лучи, отразившись от серебристой поверхности, заплясали кружочками света у копа на лбу и щеках. Коп вытаращил глаза.

— Эй! — выдохнул он. — Это что у тебя, малыш? Дай-ка мне.

Он потянулся к ключу, но Джейк отвел руку подальше. Круги отраженного света подрагивали на лице полицейского, словно гипнотизируя его.

— А вы что, так не можете прочитать? — спросил Джейк. — Обязательно вам его забирать?

— Нет, зачем же?

Выражение любопытства само собой стерлось с лица полицейского. Широко распахнув глаза, он смотрел только на ключ — завороженно, не отрываясь. Но взгляд его не был пустым. Джейк прочел в нем изумление и нежданную радость. «Это все я, — вдруг подумалось Джейку. — Где бы я ни появился, повсюду я приношу радость и свет. Вопрос только в том, что теперь делать мне?»

Молодая женщина в ярко красных и стильных туфлях на шпильках в добрых три дюйма (не какая-нибудь зачуханная библиотекарша, судя по тем же туфлям, шелковым зеленым брюкам, туго обтягивающим бедра, и прозрачной блузке) прошла, энергично виляя задом, мимо. Сначала она посмотрел на копа, потом — на Джейка. Ей, должно быть, стало любопытно, на что так таращиться полицейский. Увидев ключ, она так и застыла на месте с отвисшей челюстью. Рука ее сама потянулась вверх и замерла у горла. Сзади на нее налетел мужчина и разразился длинной и гневной тирадой насчет того, что, мол, нечего тут торчать столбом посреди дороги. Молодая женщина — явно не библиотекарша — не обратила на него внимания, хотя в другой ситуации она бы, наверное, нашлась, что ответить. Теперь Джейк заметил, что вокруг него собралось уже человек пять. И все смотрели на ключ точно так же, как иной раз прохожие наблюдают за ловким «наперсточником», обдирающим на углу какого-нибудь легковерного простофилю.

«То же мне конспиратор фигов», — подумал он. Заглянув копу через плечо, Джейк заметил на той стороне аптеку. «Аптека Денби. Торговля со скидкой» — сообщала вывеска.

— Меня зовут Том Денби, — сообщил он полицейскому.

— Здесь так и написано, на проездном. Том Денби. Верно?

— Все верно, — выдохнул полицейский, потерявший к Джейку всяческий интерес. Теперь его занимал только ключ. Пятнышки отраженного света плясали по-прежнему у него на лице.

— Вы ведь не Тома Денби искали, да?

— Да, — подтвердил полицейский. — Я вообще это имя впервые слышу.

Уже с полдюжины человек столпились вокруг полицейского, и все смотрели в немом изумлении на серебряный ключ в руке Джейка.

— Я, значит, могу идти?

— Что? Ах да! Да, конечно… иди себе с Богом!

— Спасибо.

Однако Джейк на мгновение застыл в нерешительности, не зная, как он пойдет. Его окружала толпа молчаливых зомби, и с каждым мгновением она росла. Сначала люди, наверное, подходили, чтобы узнать, в чем дело, но, увидев серебряный ключ, замирали как вкопанные и таращились на него.

Джейк поднялся на ноги и начал медленно отходить по ступенькам вверх, держа ключ перед собой, как дрессировщик, защищающийся табуретом от подступающих к нему львов. Лишь поднявшись на широкую забетонированную площадку на самом верху, он убрал ключ обратно в карман, развернулся и побежал.

Остановился он только раз, на самом дальнем конце площадки. Остановился и оглянулся. Застывшая группа людей, которые так и стояли вокруг того места, где только что сидел Джейк, потихонечку возвращалась к жизни. Они озадаченно переглядывались и расходились. Коп растерянно посмотрел налево, потом направо, потом задрал голову и уставился в небо, словно стараясь вспомнить, как он вообще здесь очутился и что собирался делать. Джейк увидел достаточно. Самое время искать ближайшую станцию подземки и уносить ноги в Бруклин, пока не случилось еще чего-нибудь.

13

Без четверти два он поднялся из подземки и встал на углу Кастл и Бруклин-Авеню, глядя на башни Kо-Оп Сити и дожидаясь, когда к нему снова придет это чувство уверенности, что направляло его в тот раз — что-то вроде способности вспоминать как бы вперед во времени и провидеть ближайшее будущее. Но оно не пришло. То есть, вообще ничего не пришло. Он был всего лишь мальчишкой, самым обычным мальчишкой, стоящим на жарком бруклинском перекрестке, а у ног его, точно усталый щенок, примостилась короткая тень.

«Ну вот, я приехал… и что теперь?»

Ни малейшего представления.

14

Путешественники поднялись, наконец, на вершину длинного пологого холма и остановились там, глядя на юго-восток. Долгое время они молчали. Дважды Сюзанна порывалась заговорить, но не произносила ни слова. В первый раз в жизни эта всегда языкастая женщина не нашлась, что сказать.

Внизу простиралась равнина, бескрайняя, разморенная золотыми лучами летнего солнца. Высокие сочные травы изумрудно зеленого цвета. Рощи деревьев с широкими кронами и прямыми стройными стволами. Сюзанна однажды видела такие деревья — в рекламном фильме какого-то туристического агентства. Фильм был про Австралию.

Дорога, которой они все это время держались, огибала холм с той стороны и опять устремлялась — прямая, как будто струна — на юго-восток: яркая белая линия в буйной зелени трав. Дальше на западе, в нескольких милях отсюда, мирно паслось небольшое стадо каких-то крупных животных. С виду они походили на буйволов. На востоке виднелся лес, выдающийся искривленным мысом в зеленое море равнины. Эта темная полоса непролазных зарослей походила на сжатую в кулак руку, выброшенную вперед.

Сюзанна вдруг поняла, что в этом же направлении тянулись все трещины в камне и все ручьи, попадавшиеся им на пути. Все они были притоками полноводной реки, что вытекала из леса и потом тихо и плавно несла свои сонные воды под летним солнцем к восточному краю мира. Большая река, широкая. Мили, наверное, две от берега до берега.

И еще с холма был виден город.

Он лежал прямо напротив — подернутое легкой дымкой скопление башен и шпилей, возносящихся над горизонтом. Эти воздушные, чуточку нереальные, как будто призрачные бастионы могли находиться за сотню, две сотни, четыреста миль отсюда. Воздух этого мира казался невообразимо прозрачным, и определить расстояние на глаз здесь, поэтому, было трудно. Почти невозможно. Только одно знала Сюзанна наверняка: вид этих далеких, размытых в солнечном мареве башен переполнял ее тихим восторгом, и немым изумлением… и глубокой щемящей тоской по Нью-Йорку. «Я бы, наверное, все отдала, чтобы еще раз увидеть Манхэттен с моста Триборо», — вдруг подумалось ей.

Она сама улыбнулась нежданной мысли. Потому что Сюзанна знала, что это неправда. Правда была в другом. Теперь она ни на что уже не променяет Роландов мир. Ее опьяняли его пустынные просторы и таинственная тишина. Но самое главное, здесь человек, которого она любит. Дома, в Нью-Йорке — во всяком случае, в том Нью-Йорке, каким он был в ее время — их союз стал бы поводом для вечных насмешек и злобного раздражения, всякий, кому не лень, любой идиот отпускал бы в их адрес оскорбительные замечания и грязные шуточки: чернокожая женщина двадцати шести лет и ее белый любовник, который на три года младше ее и имеет к тому же привычку глотать слова и нести полный бред, когда возбужден или взволнован. Ее белый любовник, который недавно совсем освободился от пагубного своего пристрастия к наркоте. («Еще месяцев восемь назад он таскал за плечами громадную обезьяну», — так подумала об этом Сюзанна, мысленно употребив жаргонное выраженьице.) А здесь, в мире Роланда, никто не смеется над ними, никто их не поддевает. Никто не тычет в них пальцем. Здесь нет никого. Только Роланд, Эдди и она — трое последних стрелков.

Она взяла Эдди за руку, ей было приятно почувствовать ее успокаивающее тепло.

— Это, наверное, река Сенд, — тихо проговорил Роланд, указав на широкую полосу воды. — Вот уж не думал, что мне доведется ее увидеть… если честно, я даже не верил, что она вообще существует. Как и Стражи с Вратами.

— Здесь так красиво, — вымолвила Сюзанна, не в силах оторвать взгляд от этих необозримых просторов, что простирались до самого горизонта, дремлющие в колыбели роскошного лета. Взгляд ее то и дело скользил по густой тени от деревьев, растянувшейся как будто на многие мили по этой зеленой равнине, озаренной лучами клонящегося к горизонту солнца. — Такими, наверное, были и наши Великие Равнины, пока там не обосновались первые поселенцы… еще до того, как пришли индейцы. — Свободной рукой она указала туда, где полоска Великого Тракта сужалась в единую точку. — А это твой город. Да?

— Да.

— Выглядит вроде бы ничего, — сказал Эдди. — Разве такое возможно, Роланд? Чтобы он до сих пор сохранился? Ваши древние строили так основательно?

— В наше время возможно все, — отозвался Роланд, но голос его прозвучал не особенно убедительно. — Но лучше все-таки не обольщаться, Эдди, и не тешить себя надеждой.

— Что? Да я, в общем, и не обольщаюсь. — Однако Эдди сейчас покривил душой. У Сюзанны в душе этот размытый в солнечном мареве город пробудил щемящую тоску по дому; а в душе Эдди вспыхнула искра предчувствия и надежды. Если город стоит, если он до сих пор сохранился — а он сохранился, это же ясно, — там могут быть люди. Настоящие люди, а не чокнутые уроды, потерявшие человеческий облик, которые встретились Роланду под горами. Люди в городе могли оказаться (американцами, — прошептало его подсознание) разумными и готовыми оказать им посильную помощь; они, может быть, даже подскажут усталым путникам, как им добраться до цели… и как избежать смерти на этом пути. Перед мысленным взором Эдди предстала такая заманчивая картина (навеянная, должно быть, фильмами типа «Последний звездный воитель» и «Темный кристалл»): совет суровых, но справедливых старцев, городских старейшин, подносит им яства, приготовленные лучшими поварами из продуктов, извлеченных из неистощимых городских кладовых (или выращенных в садах, защищенных стеклянными куполами от пагубного воздействия окружающей среды), а пока они с Роландом и Сюзанной вкушают изысканных блюд, а проще сказать — набивают себе желудки, почтенные старцы им все растолкуют: что их ждет впереди и что все это значит. А на прощание они им подарят подробный атлас автомобилиста, одобренный Американской автомобильной ассоциацией, с отмеченной красным фломастером самой удобной дорогой к Башне.

Эдди не знал выражения deus ex machina, но все-таки понимал — дорос уже до понимания, — что такие радушные гостеприимные мудрецы существуют исключительно в сказочных комиксах и фильмах для младшего школьного возраста. Но эта пьянящая мысль все равно не давала ему покоя: что где-то в этом пустынном опасном мире сохранился анклав древней и мудрой цивилизации — страна умудренных и добрых эльфов, которые все им расскажут и разъяснят, что, черт возьми, делать дальше. А невозможные, сказочные очертания города на этом подернутом легкой дымкою горизонте лишь придавали ему уверенности, что такое хотя бы не исключено. Но даже если там нет никого, если жители города давным-давно сгинули, умерли от эпидемии страшной какой-то болезни или погибли в великой войне с применением химических ядов, им все равно обязательно нужно зайти в этот город… он мог послужить им хотя бы как склад всяких полезных вещей — этакая гигантская База снабжения сухопутных войск и военно-морского флота, где они разживутся всем необходимым для долгого и многотрудного путешествия, которое, а в этом Эдди ни капельки не сомневался, ждет их впереди. К тому же, Эдди был, что называется, «городским ребенком», он родился и вырос в городе, и один только вид этих высоких домов и башен придал ему бодрости и поднял настроение.

— Ну хорошо! — Эдди хотелось смеяться. — Вперед, заре навстречу! Навстречу великим и мудрым эльфам!

Сюзанна озадаченно на него покосилась. Но при всем том она улыбалась.

— С чего бы ты так возбудился, мой мальчик?

— Просто так. Ни с чего. Не обращай на меня внимания. Мне просто не терпится поскорее отправиться в путь. Что скажешь, Роланд? Ты не хочешь…

Но что-то в лице стрелка, вернее, в самых глубинах глаз — неуловимый намек на какую-то смутную и печальную грезу — заставило Эдди заткнуться на полуслове. Он умолк и приобнял Сюзанну за плечи, как будто хотел защитить ее от чего-то.

15

Роланд лишь мельком взглянул на город на горизонте, а потом его взгляд случайно упал на нечто, что находилось гораздо ближе к холму, на вершине которого путешественники стояли сейчас, и стрелка вдруг охватила тревога. Дурное предчувствие. Он уже видел такое раньше. И в последний раз, когда это случилось, с ним был Джейк. Роланд вспомнил, как они выбрались, наконец, из пустыни и направились дальше, по следам человека в черном, через холмы к горам. Путь был не легким, но там зато появилась опять вода. И трава.

Как-то ночью стрелок проснулся и обнаружил, что Джейка нет рядом. Из ивовой рощи, где протекал ручей, доносились какие-то вопли, сдавленные и отчаянные. Кричал Джейк. К тому времени, когда Роланд продрался сквозь заросли на поляну, сокрытую в роще, крики мальчика стихли. Роланд нашел его. Джейк стоял точно в таком же месте, что виднелось сейчас за холмом впереди. Место древних камней, место жертвоприношений, место, где обитает Оракул… и провидит, когда ее к этому принуждают… и убивает, когда выпадает возможность.

— Роланд? — встревожился Эдди. — В чем дело? что-то не так?

— Видишь вон там? — указал Роланд пальцем. — Говорящий круг. Эти высокие штуки — стоячие камни. — Роланд вдруг поймал себя на том, что во все глаза смотрит на Эдди, с которым встретился в первый раз в пугающей, но удивительной воздушной карете в том, другом, странном мире, где стрелки носят синюю форму, есть в изобилии сахар, бумага и чудесные снадобья вроде «астина». На лице Эдди сейчас появилось какое-то странное выражение… как будто он знал наперед, что с ним будет. И знание это его не обрадовало. Свет надежды, зажегшийся у него в глазах при виде города на горизонте, теперь иссяк, сменившись чем-то иным, серым, мрачным. Так, наверное, приговоренный преступник смотрит на виселицу, где его сейчас вздернут.

«Сначала Джейк, теперь Эдди», — подумал стрелок. Беспощадно великое колесо, что раскручивает наши жизни. Описав полный круг, оно всегда возвращается к той же точке.

— Вот черт, — в ломком голосе Эдди явственно слышался страх. — Знаешь, по-моему, именно там твой парнишка попытается перебраться сюда.

Стрелок кивнул.

— Вполне вероятно. Эти места, они тонкие, как бы разреженные. И еще они — притягательные. Я уже как-то спасал его из такого же точно круга. Оракул, хранившая этот круг, едва не убила его.

— Но откуда ты знаешь? — спросила у Эдди Сюзанна. — Ты видел сон?

Эдди лишь покачал головой:

— Сам не знаю. Но как только Роланд показал на эти дурацкие камни… — Он на мгновение умолк и внимательно посмотрел на стрелка. — Нам надо спуститься туда. И как можно скорее, — в его голосе перемешались неистовый пыл и страх.

— Это случится сегодня? — спросил Роланд. — Ночью?

Эдди опять покачал головой и облизал вдруг пересохшие губы:

— Не знаю. Я не уверен. Сегодня? Сегодня вряд ли. Время… здесь оно не такое, как там, где сейчас твой парнишка. Оно движется медленнее в его мире. Может быть, завтра. — Если до этого Эдди еще удавалось справляться с паническим страхом, вдруг его охватившим, то теперь он прорвался наружу. Неожиданно он повернулся и схватил Роланда за грудки, скомкав рубаху стрелка своими холодными влажными пальцами. — Мне нужно было закончить ключ, а я его не закончил. И я должен был сделать еще кое-что, но я понятия не имею, что именно. Так что теперь, если мальчик погибнет, это будет моя вина!

Роланд взял руки Эдди и оторвал их от своей рубашки.

— Возьми себя в руки.

— Роланд, ты не понимаешь…

— Я понимаю, что нечего хныкать и ныть. Так все равно ничего не решишь. Я понимаю, что ты забыл лицо своего отца!

— Я тебя умоляю! Что за бред ты опять несешь?! Да меня, если хочешь знать, вообще не гребет мой папаша! — выкрикнул Эдди, впадая в истерику, и Роланд влепил ему добрую оплеуху. Звук удара был точно треск сломанной ветки.

Голова Эдди дернулась в сторону; он широко распахнул глаза, как будто не веря случившемуся, и уставился в шоке на Роланда. Потом медленно поднял руку и прикоснулся к наливающемуся кровью отпечатку ладони у себя на щеке.

— Ах ты гад! — прошептал он. Рука легла на рукоять револьвера на левом бедре. Сюзанна попробовала перехватить руку Эдди, но он оттолкнул ее.

«Готовься, учитель, — сказал себе Роланд. — Сейчас тебе предстоит преподать ему очередной урок. Только на этот раз, чтобы выжить. Тебе. И чтобы он тоже выжил».

Где-то вдали, в тишине, хрипло прокаркала ворона, и Роланду вспомнился вдруг его сокол. Дэвид. Теперь Эдди был его соколом… и ему — точно так же, как когда-то Дэвиду — нельзя давать ни малейшего послабления, иначе он просто, ничтоже сумняшеся, вырвет наставнику глаз.

Или вцепится в глотку.

— Хочешь меня застрелить? Чтобы все кончилось так… ты этого хочешь, Эдди?

— Знаешь, приятель, меня уже заколебал этот твой репертуарчик, — Слезы и ярость туманили Эдди взор.

— Ты не закончил ключ. Потому что, как тебе кажется, ты боишься его закончить. Но это не так. Ты боишься другого. Ты боишься однажды понять, что не сможешь его закончить. Ты боишься спуститься к стоячим камням, но не из-за того, что с тобой может случиться, когда ты войдешь в их круг. Ты боишься, что там ничего не случится. Не большой мир страшит тебя, Эдди, а маленький мир, что внутри тебя. Ты забыл лицо своего отца. Так что давай. Застрели меня, если тебе хватит смелости. Мне надоело смотреть, как ты вечно плачешься.

— Прекрати! — закричала Сюзанна, не выдержав. — Ты что, не видишь, что он это сделает?! Что ты сам вынуждаешь его это сделать?!

Роланд пристально на нее посмотрел:

— Я только хочу, чтобы он принял решение. Сам. — Он опять повернулся к Эдди, и лицо его в сети глубоких морщин было суровым и непреклонным. — Ведь тебе удалось освободиться от призрака героина. И тень брата больше не донимает тебя, мой друг. Теперь тебе остается одно: освободиться от собственной тени. Если тебе хватит смелости. Так что давай. Освободись или убей меня. Выбирай. И покончим уже со всем этим.

На мгновение ему показалось, что Эдди именно так и поступит и все закончится прямо здесь, на вершине холма, под безоблачным летним небом, неподалеку от города, призрачной тенью встающего на горизонте. Но тут вдруг у Эдди дернулась щека. Твердая линия губ смягчилась, они задрожали. Он убрал руку с сандаловой рукояти Роландова револьвера. Грудь его судорожно поднялась… раз… другой… третий. Из горла вырвался сдавленный полустон-полукрик, исполненный ужаса и отчаяния. Эдди шагнул к Роланду, нетвердо, как будто вслепую.

— Да, мать твою, я боюсь! Неужели ты не понимаешь, Роланд? Я боюсь!

Ноги его подкосились, и он начал падать. Роланд успел подхватить его и крепко прижал к себе, чувствуя запах потной и грязной кожи, запах страха и слез.

Еще пару мгновений стрелок постоял, обнимая дрожащего Эдди, потом отстранился и повернул его лицом к Сюзанне. Эдди упал на колени рядом с ее коляской, устало свесив голову. Она положила ладонь ему на затылок и прижала голову Эдди себе к бедру.

— Иногда я тебя ненавижу, — с горечью проговорила она, обращаясь к Роланду.

Роланд сжал кулаками виски.

— Я сам себя иногда ненавижу.

— Но тебя это не останавливает, тем не менее?

Роланд не ответил. Он посмотрел на Эдди, который полулежал на земле, вжавшись щекою в бедро Сюзанны и зажмурив глаза. Лицо его выражало вселенскую скорбь и отчаяние. Роланд не без труда подавил в себе подступающую усталость, справившись с искушением перенести это во всех отношениях полезное и «приятное» обсуждение на какой-нибудь другой день. Если Эдди не ошибся, то другого дня у них может не быть. Джейк готов. Почти решился уже на последний шаг. А Эдди был избран судьбою встретить мальчика в этом мире. Сыграть роль этакой повивальной бабки. И если Эдди не будет готов, Джейк может погибнуть на входе — как погибает новорожденный, когда материнская пуповина захлестывается вокруг его шеи во время схваток.

— Вставай, Эдди.

В первый миг Роланду показалось, что Эдди так и будет лежать, скорчившись на земле и пряча лицо в ногах женщины. Если так, все потеряно… и это тоже ка. Но Эдди встал. Пусть медленно, нехотя, но он встал. Все его тело: голова, плечи, руки и волосы, — безвольно обмякли. Но он все же поднялся. И это только начало.

— Посмотри на меня.

Сюзанна встревоженно зашевелилась, но на этот раз промолчала.

Эдди медленно поднял голову и дрожащей рукою убрал прядь волос, упавшую на глаза.

— Он твой и должен быть у тебя. Я сделал ошибку. Мне не стоило брать его у тебя, какой бы она ни была, моя боль.

— Стрелок рывком сорвал с шеи шнурок с ключом и протянул его Эдди. Тот потянулся за ним, как во сне, но руку Роланд разжал не сразу. — Ты постараешься сделать, что должен? Что нужно сделать? Ты обещаешь?

— Да, — выдохнул Эдди почти неслышно.

— Ты ничего мне не хочешь сказать?

— Мне, наверное, нужно прощения попросить за свой страх. — Что-то в голосе Эдди было. Что-то ужасное. У Роланда вдруг защемило сердце. Потому что он, кажется, знал причину: сейчас Эдди прощался с детством, болезненно, трудно. Этого не увидишь, но Роланду казалось, что он слышит какие-то слабые возгласы. Плач уходящего детства. Он изо всех сил старался остаться глухим.

Еще одна жертва во имя Башни. Похоже, мой счет растет, как давний счет пьяницы в кабаке, а время, когда мне придется платить по нему, приближается с каждым днем. Вот только сумею ли я расплатиться?

— Мне не нужно твоих извинений, и уж тем более — за страх, — сказал он. — Кем бы мы были без страха? Уже не людьми, а бешеными псами с пеной на морде и засохшим на лапах дерьмом.

— Тогда чего тебе нужно? — Эдди снова сорвался на крик. — Ты и так забрал все… все, что я мог тебе дать! Нет, даже больше, потому что я все-таки извинился в конце… ты забрал у меня даже это, последнее! Чего тебе надо еще от меня?

Роланд молча держал в руке ключ — их долю спасения Джейка Чемберса. Он не сказал больше ни слова. Он только смотрел в глаза Эдди, а над зеленым простором равнины сияло солнце, и под солнцем поблескивала река Сенд, отливая сероватою синевой. Где-то вдали, в золотых угасающих отблесках летнего дня, снова прокаркала ворона.

Прошло какое-то время. Постепенно взгляд Эдди Дина преисполнился пониманием.

Роланд кивнул.

— Я забыл лицо… — Эдди запнулся. Понурил голову. Тяжело сглотнул. Снова поднял глаза на стрелка. То, что объединяло их прежде и едва не умерло сегодня, вернулось опять — Роланд это увидел. Все, что было между ними плохого, ушло. Здесь, на этом открытом ветрам холме, залитом солнечным светом, на краю бытия все плохое ушло навсегда. — Я забыл лицо своего отца, стрелок… и я молю даровать мне прощение.

Роланд разжал ладонь и отдал ключ тому, кому предназначено было владеть им, ибо так предрешило ка.

— Не говори так, стрелок, — вымолвил Роланд Высоким Слогом. — Твой отец зрит тебя… он тебя любит… и я тебя тоже люблю.

Эдди взял ключ, крепко зажал его в кулаке и отвернулся, чтобы скрыть слезы.

— Пойдемте, — выдавил он, и они стали спускаться по долгому склону холма на равнину, что простиралась под ними до самого горизонта.

16

Джейк медленно шел по Кастл-Авеню, мимо пиццерий, баров и винных погребков, где старушенции с подозрительными физиономиями самозабвенно чистили картошку и выжимали сок из помидоров. Ремни ранца натерли подмышки. Ноги болели. Он прошел под цифровым термометром. Было не так уж и жарко: 30 градусов. А Джейку казалось, что все сорок.

Чуть дальше вперед на Кастл-Авеню вырулила с боковой улицы полицейская машина. Джейк неожиданно заинтересовался витриной магазина садового инвентаря. Он встал спиной к улице и стоял так до тех пор, пока в стекле не прошло черно-белое отражение. Как только машина проехала, он двинулся дальше.

«Эй, Джейк, старина… и куда же ты, собственно, направляешься?»

Ни малейшего представления. Он твердо знал только одно: мальчишка, которого он сейчас ищет — мальчишка с зеленой повязкой на лбу и в желтой футболке с надписью «В СРЕДИННОМ МИРЕ НЕ ЗНАЮТ СКУКИ» — он где-то близко, но что из того? Иголка в большом стоге сена, каким был для Джейка Бруклин.

Он миновал переулок, где стены домов были густо исписаны граффити. В основном именами: ЭЛЬ ТЬЯНТЕ-91, ГОНЗАЛЕС СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ, МАЙК-БОЛТУН, — но среди них попадались слова и фразы, имеющие хоть какой-то смысл, пусть и неясный. Взгляд Джейка наткнулся на две такие: «РОЗА ЭТО РОЗА ЭТО РОЗА» было написано на кирпичной стене ярко красной когда-то краской, которая стала теперь бледно-розовой — цвета той розы, распустившейся на пустыре, где когда-то стоял магазинчик деликатесов «Том и Джерри». Чуть ниже густой синей краской — она казалась едва ли не черной — кто-то вывел совсем уже странное обращение: «Я МОЛЮ ДАРОВАТЬ МНЕ ПРОЩЕНИЕ».

«Что еще за ерунда?» — призадумался Джейк. Он не знал. Быть может, какая-то фраза из Библии… но надпись буквально тянула его к себе, завораживала, как гипнотический взгляд змеи — птицу. Наконец он сумел оторвать взгляд от стены и пошел дальше, медленно и задумчиво. Доходила уже половина третьего. Тень под ногами его начала удлиняться.

Впереди него медленно шел старик, опираясь на сучковатую палку и стараясь держаться поближе к домам, в теньке. Глаза его, карие, переливались под толстыми стеклами старомодных очков, точно два радужных здоровенных яйца.

— Молю даровать мне прощение, сэр, — крикнул Джейк ему в спину, не сознавая, что он говорит и даже не слыша свой голос.

Старик обернулся и уставился на него, моргая от удивления и испуга.

— Не приставай ко мне, мальчик. — Он приподнял свою клюку и неуклюже взмахнул ею, нацелившись в сторону Джейка.

— Вы случайно не знаете, сэр, есть здесь поблизости где-нибудь школа, называется «Академия Маркей»? — выпалил Джейк первое, что пришло в голову. Прозвучало, конечно, глупо, но ничего лучше он не придумал.

Старик медленно опустил клюку — ему, наверное, польстило обращение «сэр» — и вытаращился на Джейка с рассеянным интересом. Было во взгляде его что-то от тихого помешательства. Старческого маразма.

— А почему ты не в школе, мальчик?

Джейк усмехнулся устало. Опять та же песня.

— У нас экзамены. А сюда я пришел, чтобы увидеться с другом. Он в «Академии Маркей» учится. Простите, если я вас потревожил.

Он осторожненько обошел старика (очень надеясь, что тому не придет в голову шлепнуть его напоследок клюкой по заднице — так, на счастье) и добрался почти до угла, как вдруг старик завопил ему вслед:

— Эй, мальчик! Мальчи-и-и-и-ик!

Джейк обернулся.

— Нету здесь никакой «Академии Маркей», — сообщил старик. — Я тут живу уже двадцать два года. Если б была, бы знал. Маркей-Авеню — да, есть. Но никакой такой Академии.

От неожиданного возбуждения у Джейка скрутило живот. Он развернулся и шагнул обратно к старику, который тут же приподнял клюку, принимая оборонительную позицию. Джейк немедленно остановился, так чтобы их разделяло футов хотя бы двадцать — полоса безопасности.

— А где она, сэр? То есть, Маркей-Авеню? Вы мне не подскажите?

— А чего ж, подскажу, — отозвался старик. — Говорю же тебе, я тут уже двадцать два года живу. В двух кварталах отсюда. Возле кинотеатра, «Маджестик» он называется, повернешь налево. Только тут нет никакой «Академии Маркей». Никакой такой Академии.

— Спасибо, сэр! Спасибо!

Джейк развернулся и поглядел вперед. Да, все правильно — в двух кварталах отсюда над тротуаром нависал типовой козырек кинотеатра. Он рванулся туда сломя голову, но, подумав как следует, рассудил, что не надо бы лишний раз привлекать внимание, и перешел с бега на шаг. Быстрый шаг.

Старик проводил его взглядом.

— Сэр! — в замешательстве пробормотал он себе под нос. — Сэр, однако!

Фыркнув от смеха, он двинулся дальше.

17

С наступлением сумерек путешественники остановились. Стрелок выкопал неглубокую яму и развел в ней костер. Им не нужно было готовить ужин, но им нужен был свет. Эдди был нужен свет. Чтобы закончить ключ.

Стрелок оглянулся и увидел одну Сюзанну — темный силуэт на фоне темнеющего аквамаринового неба. Эдди поблизости не наблюдалось.

— Где он? — спросил Роланд.

— Он там, на дороге. Не трогай его сейчас, Роланд… он сегодня и так от тебя натерпелся.

Роланд кивнул, склонился над костровой ямой и высек искру, чиркнув огнивом по кремню. Костер разгорелся быстро. Стрелок подкинул туда еще хворосту и сел — ждать, когда придет Эдди.

18

А Эдди сидел на земле в полумили от лагеря, посередине Великого Тракта. Сидел по-турецки, держа незаконченный ключ в руках, и смотрел на вечернее небо. Впереди вспыхнула искра и загорелся огонь. Эдди сразу же понял, что делает Роланд… и почему. Он опять поднял глаза к темному небу. Никогда в жизни не чувствовал он себя так одиноко. Никогда в жизни он так не боялся.

Небо было огромным — Эдди не доводилось еще видеть столько неограниченного пространства, столько чистой, ничем не запятнанной пустоты. По сравнению с этим безбрежным небом он себя чувствовал маленьким и ничтожным, и это, наверное, было правильно. Место его в безграничной вселенной — место каждого человека — неизменно мало и ничтожно.

Мальчик был уже близко. Эдди, кажется, знал, где сейчас Джейк и что он собирается делать. Одна только мысль об этом переполняла его изумлением, для выражения которого не было слов. Сюзанна пришла из 1963 года. Сам он — из 1987. А между ними… Джейк. Пытается совершить переход. Пытается снова родиться, но уже в другом мире.

«Мы с ним встречались, — подумал Эдди. — Должны были встречаться, и мне кажется, я что-то помню… что-то такое. Как раз перед тем, как Генри ушел в армию, да? Он учился тогда на курсах при Бруклинском Институте Профессий и ходил во всем черном: черные джинсы, черные мотоциклетные ботинки со стальными носками, черные футболки с закатанными рукавами. Стиль a la Генри Джеймс Дин. Крутой мужик. Первый парень на деревне. Герой-любовник, он же чайник. Я всегда его так называл про себя, но упаси Боже — вслух, иначе он бы меня прибил.»

Тут Эдди вдруг сообразил, что то, чего он дожидался, сидя здесь в одиночестве на дороге и размышляя, уже случилось: на небе показалась Старая Звезда. Скоро — через пятнадцать минут или, может быть, и того меньше — вокруг нее загорится целая россыпь созвездий чужой галактики, но пока что в девственной тьме сияла она одна.

Эдди медленно поднял ключ перед глазами так, чтобы звезда оказалась в центральной зарубке, и прочел старое заклинание своего мира, которому его научила мама. Помнится, они опускались, бок о бок, вдвоем на колени перед открытым окном и читали, глядя на первую звездочку, что загоралась на небе в вечерней тьме над крышами и пожарными выходами Бруклина:

— Вижу первую звезду, по секрету ей шепну: у меня, звезда ночная, есть желание одно, я тебе его доверю, пусть исполнится оно.

Старая Звезда мерцала в зарубке ключа — бриллиант, пойманный в ясеневую ловушку.

— Дай мне мужества, — попросил Эдди. — Это мое желание. Дай мне силы закончить, в конце концов, эту штуковину, черт бы ее побрал.

Он еще пару минут посидел на дороге, потом медленно поднялся и пошел вперед к лагерю. Там он уселся поближе к костру, молча достал нож стрелка и принялся за работу, не обмолвившись словом ни с Роландом, ни с Сюзанной. Тонкие завитки стружки снялись с s-образного кончика. Эдди работал быстро, вертя ключ к руках то одной, то другой стороной, время от времени закрывая глаза и проводя большим пальцам по деревянным бороздкам. Он старался не думать о том, что будет, если где-то работа пойдет не так — иначе она бы наверняка застопорилась.

Роланд с Сюзанной сидели тут же, у него за спиной, и молча наблюдали за ним. Наконец Эдди выпрямился и отложил нож. Пот ручьями стекал по лицу.

— Этот твой мальчик, — обратился он к Роланду. — Джейк. Храбрый, наверное, пацан.

— Под горами он вел себя храбро, — отозвался Роланд. — Боялся, конечно, но виду не подавал.

— Жаль, что я так не могу.

Роланд пожал плечами.

— У Балазара ты дрался отважно, а ведь у тебя отобрали одежду. Всегда очень трудно сражаться голым, но ты сумел. И неплохо.

Эдди попытался припомнить подробности упомянутой перестрелки в ночном клубе, но все в сознании его сливалось в какое-то расплывающееся пятно: только дым, шум и свет, пробивавшийся через стену беспорядочными перекрестными лучами. Стену, наверное, разворотили выстрелы из автоматов. Да, скорее всего. Но он не решился бы утверждать это наверняка.

Он поднял ключ вверх, чтобы свет от костра очертил четкой линией все его зарубки, и долго держал его так, приглядываясь в основном к s-образному завитку на конце. Вроде ключ вышел таким же точно, каким Эдди помнил его из сна и из того мимолетного видения в огне… и все же ему не давало покоя смутное ощущение «не того». Почти такой же, но не совсем.

Это все из-за Генри. Опять. Из-за всех этих лет, в течение которых ты был «не того». Ты его сделал, приятель… и сделал по высшему классу. Просто Генри внутри тебя не желает признаться в этом.

Эдди тщательно завернул ключ в кусочек кожи.

— Все. Я закончил. Не знаю, насколько я точно с ним справился, но сделал я все, что мог. — Теперь, когда он закончил ключ и ему больше не надо было об этом переживать, Эдди вдруг ощутил какую-то странную пустоту в душе. Бесцельную и бессмысленную.

— Поешь чего-нибудь, Эдди? — тихо спросила Сюзанна.

«Вот твоя цель, — сказал он себе. — Вот он, твой смысл. Сидит с тобой рядом, сложив на коленях руки. Вся цель и весь смысл, которые есть у тебя и были…»

Но тут в сознание его всплыло нечто… точно волна накатила. Не сон… не видение…

Не видение и не сон. Это память. Так уже было и вот опять… ты вспоминаешь будущее.

— Мне нужно сначала еще кое-что сделать, — Эдди поднялся на ноги.

С той стороны костра Роланд свалил в кучу охапку хвороста для растопки. Перерыв ее всю, Эдди нашел подходящую сухую палку длиною чуть больше двух футов и толщиною в четыре дюйма, вернулся с нею на прежнее место поближе к огню и снова достал нож Роланда. В этот раз он работал быстрее. Никаких творческих вывертов. Просто заострил палку с одного конца наподобие колышка для палатки.

— Мы до рассвета сумеем выйти? — спросил он стрелка. — Мне кажется, мы должны прийти к этому кругу как можно раньше.

— Конечно. Если нужно, мы можем выйти и раньше. Правда, я не хотел бы идти в темноте… по ночам говорящие камни небезопасны… но надо значит надо.

— Судя по твоему выражению, старина, эти камушки небезопасны в любое время, — сказала Сюзанна.

Эдди отложил нож. Земля, которую Роланд убрал, роя яму для костра, лежала кучкой у правой его ноги. Острым концом своей палки Эдди вывел в сырой земле знак вопроса. Знак вышел четким.

— Ну вот, — заключил он, стирая его. — Теперь все.

— Пожалуйте кушать, — сказала Сюзанна.

Эдди честно попытался чего-нибудь съесть, но есть ему не хотелось. Когда же он, наконец, уснул, примостившись к теплому боку Сюзанны, сон его был «жидковатым», но зато без сновидений. Сквозь сон Эдди слышал непрекращающийся вой ветра, и ему представлялось, что он летит вместе с ним высоко в ночи, прочь от дневных забот и тревог, а Древняя Матерь со Старой Звездою невозмутимо мерцают над ним, опаляя космическим холодом его щеки.

В четыре утра Роланд его разбудил.

19

— Пора, — сказал Роланд.

Эдди сел. Рядом с ним, растирая ладонями заспанное лицо, поднялась Сюзанна. Едва в голове у него прояснилось со сна, Эдди весь преисполнился неудержимого пыла.

— Да. Идемте, и побыстрее.

— Он уже близко, да?

— Очень близко. — Эдди встал на ноги, приподнял Сюзанну и усадил ее на коляску.

В ее взгляде читалась тревога:

— А мы успеем?

Эдди кивнул.

— Но впритык.

Три минуты спустя они снова брели по Великому Тракту, что мерцал, уводя в темноту, призрачной полосой. А еще через час, когда небо окрасилось первыми проблесками зари, разгорающейся на востоке, путешественники начали различать далеко впереди монотонный ритмичный гул.

«Барабаны», — подумал Роланд.

Машины, — подумал Эдди. Какие-то механизмы.

Сердце, — сказала себе Сюзанна. Огромное сердце, больное… оно бьется еще… и оно в этом городе, куда нам предстоит войти.

Прошло два часа. Странный звук замер, так же внезапно, как и появился. В небе начали скапливаться облака — безликие, белые облака с рваными очертаниями. Сначала они затянули солнце, потом — все небо. До круга стоячих камней оставалось еще миль пять. В пасмурном утреннем свете без тени камни чернели, как зубы поверженного чудовища.

20

«В КИНОТЕАТРЕ “МАДЖЕСТИК” — НЕДЕЛЯ СПАГЕТТИ» — прочитал Джейк на выцветшем и унылом рекламном щите, выставленном на углу Бруклин — и Маркей-Авеню.

ДВЕ КЛАССИЧЕСКИЕ КАРТИНЫ С СЕРХИО ЛЕОНЕ БЕСПЛАТНАЯ ПОРЦИЯ СПАГЕТТИ — ДЛЯ ВСЕХ![6]

БИЛЕТЫ НА ВСЕ СЕАНСЫ — 99 ЦЕНТОВ

В кассе сидела симпатичная девушка с миленькими белокурыми кудряшками и, пожевывая жвачку, с интересом читала одну из бульварных газеток, от который так тащится миссис Шоу. В приемнике у нее надрывались «Лед Зеппелин». Слева от кассы, на щите для афиш, красовался огромный портрет Клинта Иствуда.

Джейк знал, что ему надо спешить — было уже почти три, — но все-таки задержался на пару минут у входа в киношку, глядя на постер под грязным потрескавшимся стеклом. На Иствуде был мексиканский плед. В зубах — сигара. Один край пестрого пончо перекинут небрежно через плечо, приоткрывая на поясе револьвер. Глаза — голубые, бледные, точно повылинявшие. Глаза стрелка.

«Это не он, — осадил себя Джейк. — Но почти он. В основном из-за глаз… глаза очень похожи. Почти такие же».

— Ты дал мне упасть, — сказал он вслух, обращаясь к стрелку на стареньком плакате… к стрелку, который не был Роландом. — Тогда я умер из-за тебя. А что будет на этот раз?

— Эй, малыш, — окликнула Джейка блондинка в кассе. Он даже вздрогнул от неожиданности. — Билетик берем или как?

— Не, — сказал Джейк. — Я эти фильмы уже смотрел.

Он прошел дальше и повернул на Маркей-Авеню налево.

Он ждал, когда снова появится это странное ощущение — как бы воспоминание о будущем. Но оно не пришло. Улица так и осталась всего лишь улицей, самой обычной: жаркая, залитая солнцем, с жилыми домами по обе стороны. Их унылый песчаный цвет почему-то ассоциировался у Джейка с тюремными коридорами. На улице не было никого, только несколько молодых мамаш неспешно прогуливались парами по тротуару, толкая перед собою коляски и лениво переговариваясь друг с другом. Было не по сезону жарко. Слишком жарко для мая. Слишком жарко для прогулок.

«Чего я ищу? Чего?»

За спиной у него раздался хриплый смех. Мужской смех. За ним последовал рассерженный женский окрик:

— Сейчас же отдай!

Джейк подскочил на месте, почему-то решив, что сердитый этот окрик предназначался ему.

— Отдай, Генри! Я не шучу!

Оглянувшись, он увидел двух парней. Одному было лет восемнадцать, другой был намного моложе… лет двенадцать — тринадцать. При виде этого второго мальчишки, сердце у Джейка подпрыгнуло и как будто перевернулось. Во всяком случае, ощущение было похожее. Вместо полосатых шортов на мальчике были «вельветки» зеленого цвета, но желтую его футболку Джейк узнал тут же. К тому же, под мышкой пацан держал старенький баскетбольный мяч. И хотя он стоял спиной к Джейку, Джейк сразу понял, что мальчишку из сна он нашел.

21

Как выяснилось, кричала та самая симпатяшка с жвачкой из кассы. Старший из двух ребят — такой уже взрослый с виду, что его вполне можно было назвать мужчиной, одетый в черные джинсы и в черную же футболку с закатанными рукавами — отобрал у нее газету и держал ее над головой, ухмыляясь.

— А ты подпрыгни за ней, Марианна! Прыгай, девочка, прыгай!

Девушка из кассы сердито уставилась на него. Щеки ее раскраснелись.

— Отдай, Генри! Хватит дурачиться. Отдай, кому говорю! Идиот!

— Нет, ты только послушай, Эдди! — возмутился старший. — Как она обзывается! Нехорошо, юная леди! — Продолжая ухмыляться, он помахал газетой перед самым носом у девочки, но так, чтобы она не сумела ее отобрать, и Джейк внезапно все понял. Они возвращались вдвоем из школы… хотя, судя по разнице в возрасте, если только Джейк не ошибся, учились они в разных школах… и старший подошел к кассе, делая вид, будто хочет сказать блондинке что-то важное и интересное, потом протянул руку через окошко и быстро выхватил у нее газету.

Джейку уже приходилось видеть такие лица, как у этого старшего парня — такие рожи бывают у пацанов, считающих верхом веселья облить кошке хвост зажигательной смесью или скормить голодной бродячей собаке хлебный шарик с рыболовным крючком внутри. Это они забавляются тем, что дергают на уроке девчонок за бретельки бюстгальтеров, а потом начинают изображать этакую оскорбленную невинность — «Кто? Я? Да вы что, как можно?!» — когда кто-то из девочек все же не выдержит и пожалуется преподавателю. Таких в школе Пайпера было немного, но все-таки они были. Такие, наверное, есть в каждой школе, разве что в школе Пайпера они одеваются подороже. Но лица у них такие-же. В прежние времена о таких говорили, что с такой рожей он точно кончит на виселице.

Марианна все же подпрыгнула, чтобы достать газету, которую парень в черной футболке и черных джинсах свернул в трубочку. Но в последний момент он отвел руку в сторону и шлепнул блондинку газетой по голове, как строгий хозяин шлепает пса, напрудившего на ковер. Теперь у девушки потекли слезы… не из-за газеты, а из-за обиды и унижения. Лицо ее так раскраснелось, что казалось — оно горит.

— Ну и бери ее! — закричала она. — На здоровье! Читать, я знаю, ты не умеешь, так хотя бы картинки посмотришь!

Она повернулась, чтобы вернуться в кассу.

— Отдай, ну чего ты, на самом деле? — тихонько сказал младший мальчик… «знакомый» Джейка.

Старший протянул девушке свернутую в трубочку газету. Та быстро ее схватила, и даже на расстоянии в тридцать футов Джейк отчетливо расслышал звук рвущейся бумаги.

— Скотина ты, Генри Дин! — крикнула девушка. — Какая же ты скотина!

— Подумаешь, было бы из-за чего психовать, — в голосе Генри слышалась искренняя обида. — Уже пошутить нельзя, все такие нежные. Да и порвалась она в одном месте… вполне еще можно читать. Ладно тебе, улыбнись. Чего ты набычилась?

Джейк подумал еще: все правильно. Как и следовало ожидать. Пацаны вроде этого Генри никогда не умеют вовремя остановиться. Всегда, даже в самых что ни на есть идиотских шутках они заходят чуть дальше, чем следовало бы… а потом искренне удивляются, не понимая, почему кто-то на них орет. И все у них сводится к одному: «А че я такого сделал?», или «Ты, что ли, шуток не понимаешь?», или «Да ладно тебе, улыбнись, че психуешь?»

«А ты-то зачем с ним, дружище? — Джейк действительно этого не понимал. — Если ты на моей стороне, что у вас может быть общего с этим придурком?»

Но как только младший повернулся к нему лицом, Джейк сразу все понял. Черты у старшего были грубее и вся рожа, к тому же, в прыщах, но в остальном сходство было разительным. Они, стало быть, братья.

22

Джейк развернулся и прогулочным шагом направился вдоль по улице впереди двух ребят. Засунув дрожащую руку в нагрудный карман, извлек отцовские темные очки и кое-как водрузил их на нос.

За спиной у него голоса становились все громче, как будто кто-то включил приемник и медленно увеличивал громкость.

— Зачем ты так с нею, Генри? Она же обиделась.

— Ей это нравится, Эдди, — самодовольно ответил Генри голосом умудренного опытом человека, который знает о жизни все. — Когда станешь постарше, поймешь.

— Но она же плакала.

— В глаз, наверное, что-то попало, — философски заметил Генри.

Они подошли совсем близко. Джейк вжался в стену ближайшего дома, опустив низко голову и засунув руки в карманы джинсов. Он не знал, почему это так важно — чтобы его не заметили. Он знал только одно: это важно. Не из-за Генри, нет. Из-за младшего…

«Младший не должен меня запомнить, — вдруг подумалось ему. — Не знаю, почему, но не должен».

Они прошли мимо, не обратив на него внимания. Младший — Генри звал его Эдди — шел ближе к проезжей части, обводя мяч вдоль канавы.

— Но это же было смешно, согласись! — говорил Генри. — Старушка Марианна подпрыгивает за газетой. Ап! Ап!

Эдди поднял глаза на брата. Наверное, хотел посмотреть на него с укоризной… но все же не выдержал и рассмеялся. В лице его было столько любви, искренней и безусловной, что Джейк понял сразу: Эдди многое простит брату, пока наконец не решит, что игра свеч не стоит. Что это все бесполезно.

— Так мы идем? — спросил Эдди. — Ты обещал, что мы сходим. После школы.

— Я сказал: может быть. Думаешь, мне охота туда переться? Не ближний все-таки свет. Да и мать, наверное, уже дома. может, лучше домой пойдем. Телек посмотрим.

Они были уже в десяти шагах впереди.

— Нет, давай сходим. Ты обещал!

Сразу за домом, вдоль которого шли сейчас братья, начинался забор с открытыми воротами. Джейк вытаращил глаза. Потому что за этим забором была баскетбольная площадка. Та самая, что приснилась ему прошлой ночью… во всяком случае, очень похожая. во сне ее окружали деревья. На самом деле деревьев не было и в помине. Не было и той странной будки в желтую с черным косую полоску. Но площадку Джейк узнал сразу. Тот же потрескавшийся асфальт. Та же разметка — выцветшие желтые линии.

— Ну… может быть. Я не знаю. — Джейк понял, что Генри просто издевается над младшим братом. Дразнит его. А вот Эдди этого не понимал. Он сейчас думал только о предстоящем походе в то место, куда ему так хотелось попасть. — Давай пока поиграем немножко, а я подумаю.

Выхватив мяч из рук брата, он неуклюже провел его по площадке и бросил его в кольцо. Мяч ударился в щит выше цели и отскочил, даже не задев кольца. Генри, может быть, и мастак отбирать у девчонок газеты, подумал Джейк, но на баскетбольной площадке ему делать нечего.

Эдди прошел через ворота, остановился, чуть не доходя до площадки, расстегнул свои «вельветки» и стал их снимать. Под брюками у него оказались те самые полосатые шорты, в которых он был во сне Джейка.

— Ух ты, какие штанишки! — воскликнул Генри. — Ну разве не пре-елесть?! — Он дождался, пока Эдди, снимая брюки, не встанет на одну ногу, и запустил в него баскетбольным мячом. Эдди все-таки удалось отбить мяч, избавляя тем самым себя от приятственной перспективы ходить с расквашенным носом, но при этом он потерял равновесие и неловко упал на асфальт. Хорошо еще, не порезался, хотя мог бы: вдоль всей площадки, отсвечивая в солнечных лучах, валялись осколки битого стекла.

— Не надо, Генри. Перестань, — сказал он, но без упрека в голосе. Джейк понял, что Эдди давно уже свыкся с тем, что брат «садирует» его как хочет, и замечает подобные генрины выходки только тогда, когда Генри глумится над кем-то другим… тоже слабым и беззащитным, типа блондинистой девочки в кассе.

— Де дадо, Генли. Пелестань, — передразнил его Генри.

Эдди поднялся на ноги и выбежал на площадку. Мяч ударился о забор и отскочил назад к Генри. Тот попытался провести мяч мимо младшего брата, но Эдди выставил руку вперед молниеносным и даже каким-то изящным движением, и перехватил мяч. Легко пронырнув под протянутой, бьющей по воздуху рукой Генри, он рванулся к корзине. Сердито нахмурившись, Генри бросился следом, но с тем же успехом он мог бы прилечь отдохнуть. Эдди подпрыгнул, согнув ноги в коленях и прижимая ступни друг к другу, и уложил мяч в корзину. Генри схватил его на лету и повел к боковой линии.

«Зря ты, Эдди. Не стоило этого делать», — подумал Джейк. Он внимательно наблюдал за играющими, встав у самого начала забора. Место казалось достаточно безопасным. Пока. Джейк был в темных очках. Все-таки маскировка. К тому же мальчики так увлеклись игрой, что подойди сейчас к ним сам президент Картер, они бы, наверное, его не заметили. Впрочем, Джейк сомневался, что Генри знает, кто такой президент Картер.

Он думал, что Генри станет обзываться, может быть, даже даст брату пинка за отобранный мяч, но он, кажется, недооценил способностей Эдди. Генри сделал обманный маневр, который не обманул бы и матушку Джейка, но Эдди как будто поддался на трюк. Генри бросился мимо брата к щиту, в нарушении всех правил почти что не выпуская мяч из рук. Джейк был уверен, что Эдди запросто мог бы догнать его и отобрать мяч, но тот специально отстал. Генри швырнул мяч в корзину — так же неловко, как в первый раз, — и мяч опять отскочил от щита. Эдди подхватил его… и дал ему упасть. Генри этим воспользовался. Повернувшись к щиту, он опять бросил мяч. На этот раз он попал.

— Один-один, — выдохнул, запыхавшись, Генри. — Игра до двенадцати?

— Как всегда.

Джейк увидел достаточно. Игра пойдет, как говорится, очко в очко, но Генри все-таки выиграет. Эдди приложит к этому все усилия. И не только из-за того, чтобы избежать очередной головомойки. Выиграв, Генри придет в благодушное настроение и скорей согласиться пойти туда, куда так упорно завет его Эдди.

«Эй, детина… похоже, твой младший братишка давно уже вертит тобой, как хочет; управляется, как скрипач-виртуоз — со скрипкой, а тебе даже и невдомек».

Он вернулся немного назад, пока дом, что стоял на северном углу двора, не закрыл обзор. Теперь Джейк не видел уже братьев Дин, а они — его. То есть, они его и не видели, но лучше все-таки лишний раз на виду не маячить. Прислонившись к стене, Джейк слушал глухие удары мяча об асфальт. Вскоре Генри уже пыхтел, точно Чарли Чу-Чу, взбирающийся на крутой холм. Он, должно быть, заядлый курильщик. Такие парни, как Генри, они всегда курят.

Игра продолжалась около десяти минут. Когда Генри провозгласил, наконец, победу, на улице появились и другие ребята. Наверное, в ближайшей школе закончились занятия. Проходя мимо Джейка, кое-кто покосился на него с нескрываемым любопытством.

— Хорошо сыграно, Генри, — заметил Эдди.

— Неплохо, — отозвался, тяжело дыша, Генри. — А ты снова купился на старый финт.

«А то как же, — подумал Джейк. — И еще долго, наверное, будет “купляться”, пока фунтов восемьдесят не прибавит в весе. А потом он, наверное, очень тебя удивит».

— Да, я опять, кажется, лопухнулся. Слушай, Генри… может, все-таки сходим туда. Ну пожалуйста.

— А че не сходить? Давай.

— Ура! — радостно завопил Эдди. Затем раздался звонкий шлепок. Должно быть, Эдди ударил брата ладонью о поднятую ладонь. — Как клево!

— Тогда поднимись домой. Скажи матери, мы вернемся в полпятого, в крайнем случае — без пятнадцати. Только ни слова про Особняк. А то с ней удар приключится. Она тоже верит, что там живут привидения.

— Может, сказать ей, что мы идем в «Дьюи»?

Генри задумался. В разговоре образовалась пауза.

— Не. Она может проверить… позвонить миссис Банковски. Скажи лучше… скажи, что мы пойдем в «Дали». Что нам захотелось по «Худси Рокетс». Она поверит. И стрельни у нее пару баксов.

— Денег она не даст. Осталось два дня до зарплаты.

— Ерунда. Постараешься — выудишь. Ну давай, иди.

— Хорошо. — Но Джейк не услышал шагов. — Генри?

— Че? — Раздраженно.

— А там правда живут привидения, в Особняке? Как ты думаешь?

Джейк бочком пододвинулся ближе к площадке. Его, конечно, могли заметить, но пришлось рискнуть: ему надо было услышать ответ.

— Не. Привидений вообще не бывает… только в дурацких фильмах.

— А-а, — в голосе Эдди явственно слышалось облегчение.

— Но если и есть одно завалящее в этом городе, — продолжал Генри (увидев, что Эдди уже не боится, ему, наверное, захотелось поиздеваться над младшим братом, подумал Джейк), — тогда оно точно — в Особняке. Говорят, пару лет назад туда зашли два пацана, просто чтобы проверить себя, слабо им или нет, а потом копы нашли их там с перерезанными глотками. В их телах не осталось ни капли крови. Но вокруг крови не было. Понимаешь? Крови не было.

— Правда? — выдохнул Эдди.

— А то. Но это еще не все.

— А что еще?

— У них волосы были седые, то есть совсем седые. — Голос Генри, долетевший до Джейка, звучал торжественно и серьезно. Ему показалось даже, что на этот раз Генри вовсе не дразнит брата, что он сам верит каждому своему слову. (Кроме того, Джейк не думал, что у Генри хватило бы ума выдумать что-то подобное.) — У обоих. И глаза у них были открыты. Широко-широко. Как будто они перед смертью увидели самое страшное привидение в мире.

— Ладно, хорош заливать, — вставил Эдди, но в его голосе явственно слышался страх.

— Ты еще не передумал?

— Конечно, нет. К тому же, мы ведь не собираемся… ну, подходить слишком близко.

— Тогда иди скажи матери. И постарайся все-таки выудить у нее пару баксов. Мне надо купить сигарет. И занеси этот дурацкий мяч!

Джейк попятился и укрылся в ближайшем подъезде в тот самый момент, когда Эдди вышел с площадки.

Но тут, к несказанному ужасу Джейка, мальчик в желтой футболке направился в его сторону. О-о-о! — в испуге подумал Джейк. А что если это его подъезд?

Так и вышло. Джейк успел лишь повернуться к панели звонков и принялся сосредоточенно изучать список жильцов. Эдди Дин прошел мимо него. Так близко, что Джейк почувствовал запах пота от его разгоряченного напряженной игрою тела. Он не столько даже увидел, сколько почувствовал любопытный взгляд, брошенный на ходу в его сторону. Затем Эдди прошел в коридор и направился к лифтам. В одной руке он держал свои школьные брюки, в другой — баскетбольный мяч.

Сердце бешено колотилось у Джейка в груди. Оказалось, что в жизни следить за кем-то гораздо сложнее, чем в детективных романах, которые он иной раз почитывал. Перейдя через улицу, он прошел на полквартала вперед и остановился в проулке между двумя домами. Отсюда были видны и подъезд дома, где жили братья, и вход на площадку. Теперь на ней собрались ребятишки. В основном — малышня. Генри стоял, прислонившись к забору, и со скучающим видом курил сигарету. Этакий тоскующий «вьюноша». Время от времени, когда кто-нибудь из малышни пробегал слишком близко, он лениво выставлял ногу, и до того, как вернулся Эдди, ему удалось подловить троих. С двумя первыми все обошлось, но третий упал, растянувшись во весь рост, и сильно ударился лбом об асфальт. С ревом поднявшись, малыш убежал. Лоб его был весь в крови. Генри швырнул ему вслед окурок и радостно расхохотался.

«То же мне весельчак», — угрюмо подумал Джейк.

После этого малыши поумнели и старались теперь держаться от Генри подальше. Он вышел с площадки и направился не спеша к подъезду, где минут пять назад скрылся Эдди. Только он подошел, дверь распахнулась и на улицу выскочил Эдди. Он переоделся. В джинсы и свежую футболку. На лоб повязал платок — тот самый, зеленый, который Джейк видел на нем во сне. Эдди победно размахивал двумя долларовыми бумажками, зажатыми у него в руке. Генри выхватил деньги и что-то спросил у брата. В ответ Эдди кивнул, и они пошли.

Джейк направился следом за ними, выдерживая расстояние в полквартала.

23

Они стояли в высокой траве на обочине Великого Тракта, глядя на говорящий круг.

«Стоунхендж, — подумав об этом, Сюзанна невольно поежилась. — Вот на что это похоже. На Стоунхендж».

Хотя густая трава, покрывавшая всю равнину, росла и у подножия высоких серых монолитов, внутри круга камней земля была голой. Только какие-то белые штуки валялись на ней тут и там.

— Что это? — спросила Сюзанна, почему-то понизив голос. — Камни?

— Присмотрись повнимательнее, — сказал Роланд.

Она так и сделала. Это были не камни, а кости. Наверное, кости каких-то зверюшек. Она очень на это надеялась.

Эдди переложил заостренную палку в левую руку, вытер о рубашку вспотевшую ладонь правой и снова взял палку в правую руку. Он открыл было рот, но в горле его пересохло, и он не сумел ничего сказать. Эдди откашлялся и попробовал еще раз:

— По-моему, мне нужно войти в этот круг и кое-что нарисовать на земле.

Роланд кивнул.

— Прямо сейчас?

— Нет, но скоро. — Он заглянул Роланду в глаза. — Там что-то есть, да? Что-то, чего мы не можем увидеть.

— Сейчас его нет, — отозвался Роланд. — Во всяком случае, мне так кажется. Но оно придет, привлеченное нашим кхефом… нашей жизненной силой. И оно постарается нас не пустить. Оно будет хранить свой круг. Верни мне револьвер, Эдди.

Эдди снял с себя ружейный ремень, отдал его Роланду и повернулся опять к кругу стоячих камней высотой футов в двадцать, не меньше. Да, там действительно что-то есть. Или было. Эдди чувствовал его запах. В сознании его всплыли образы сырой штукатурки, трухлявых диванов и старых матрасов, гниющих под жижею плесени. Затхлая вонь. Знакомый запах.

Особняк… там точно так же воняло, я помню. В тот день, когда я все-таки уговорил Генри сходить в Дач-Хилл, на Райнхолд-стрит, к Особняку.

Роланд застегнул пряжку на поясе и наклонился, чтобы закрепить кобуру на бедре.

— Нам может понадобиться Детта Уокер, — сказал он, поднимая голову и глядя в упор на Сюзанну. — Она здесь?

— Эта сучка всегда ошивается где-то поблизости, — сморщила нос Сюзанна.

— Хорошо. Эдди там нужно кое-что сделать, и кому-то из нас надо будет его прикрыть… я еще точно не знаю, кому. Это логово демона. Демоны, хоть и не люди, но у них тоже есть разделение полов. Пол — их оружие, но и слабость тоже. Сейчас нам не важно, демон там обитает или же демоница. В любом случае он нападет на Эдди. Чтобы защитить свой круг. Чтобы домом его не воспользовался посторонний. Ты меня понимаешь?

Сюзанна кивнула. Эдди как будто не слушал. Засунув сверток с ключом за пазуху, он смотрел сейчас как завороженный в самый центр говорящего круга.

— У нас сейчас нету времени подбирать мягкие и приличные выражения, — продолжал Роланд, — в общем, кому-то из нас…

— Кому-то из нас надо будет с ним трахаться… или с ней, чтобы она или он не добрались до Эдди, — закончила за него Сюзанна. — Они, эти демоны, никогда не упустят возможность потрахаться на халяву. Ты мне это хотел сказать?

Роланд кивнул.

В глазах Сюзанны вспыхнули угрожающие огоньки. Теперь это были глаза Детты Уокер, умные и недобрые, горящие предвкушением крутой забавы. Даже голос ее стал как будто ниже. Теперь в нем явственно проступало протяжное южное произношение «девчонки с плантаций» — фирменный знак Детты Уокер:

— Если демон — девица, ее дрючишь ты. Если — мужик, я беру его на себя. Правильно я поминаю?

Роланд опять кивнул.

— А если он может и так, и этак? Что тогда, умник?

Губы Роланда скривились в подобие бледной улыбки.

— Тогда мы вместе его оприходуем. Главное, не забудь…

Эдди вдруг пробормотал слабым рассеянным голосом:

— Не все затихло в чертогах мертвых. Берегись, спящий уже просыпается. — Он повернулся к Роланду и посмотрел на него испуганными затравленными глазами. — Там чудовище.

— Демон…

— Нет. Там чудовище. Между дверями… между двумя мирами. Оно ждет. И оно открывает глаза.

Сюзанна испуганно покосилась на Роланда.

— Держись, Эдди, — сказал Роланд. — Верь в себя.

Эдди сделал глубокий вдох.

— Я буду держаться, пока оно не собьет меня с ног. Итак, начинается. Я пошел. Мне пора.

— Мы все идем. — Выгнув спину, Сюзанна сползла с коляски. — Если этому демону хочется перепихнуться, я покажу ему класс. Такой сладенькой девочки он в жизни еще не имел. Будет ему настоящий перепихон. На всю жизнь, голубчик, запомнит.

Как только они вошли в круг камней, начался дождь.

24

Едва Джейк увидел его, это место, он сразу понял две вещи. Во-первых, он уже видел его — в своих снах, но настолько кошмарных, что потом, просыпаясь, он их не помнил вообще, как будто разум его «закрывался» и не давал подсознательным воспоминаниям выплыть наружу. А во-вторых, это место буквально дышало убийством, безумием и смертью. Он встал на дальнем углу Райнхолд-стрит и Бруклин-Авеню, ярдах в семидесяти от Генри и Эдди Динов, но и на таком расстоянии Джейк ощущал некую силу, исходящую от Особняка. Как будто этот старый заброшенный дом, не обращая внимания на братьев, тянул к нему жадные руки, невидимые, загребущие. Джейк представил себе эти страшные руки с когтями на пальцах. Острыми и безжалостными.

«Он меня чует. Он хочет заполучить меня. И я не могу от него убежать. Войти туда — смерть… но не войти — безумие. Потому что там, где-то внутри, есть дверь. Она заперта, но у меня есть ключ. И мне не на что больше надеяться. Мое единственное спасение — там, за дверью».

Джейк со страхом глядел на Особняк. Было в нем что-то такое… явно ненормальное. Точно зловещая опухоль дом мрачно чернел посреди неухоженного двора, буйно заросшего сорной травой.

Братья Дины прошли не спеша по Бруклину — все-таки девять кварталов по жаре — и добрались наконец до района, который, судя по вывескам магазинов, назывался Дач-Хилл. Остановились они перед самым Особняком. (Джейк отставал от них на полквартала.) Судя по виду, дом много лет простоял пустым, но, что удивительно, не пострадал почти от вандализма. Джейк сразу увидел, что когда-то это пустое строение действительно было особняком… и здесь, наверное, жила большая семья какого-нибудь состоятельного торговца. В те давние дни он, должно быть, был белым, но теперь стены его посерели и стали вообще никакого цвета. Стекла, естественно, были повыбиты, старый забор — весь исписан, но сам дом сохранился в неприкосновенности.

Он как будто весь съежился под лучами жаркого солнца — дряхлый дом-призрак под шиферной крышей на вершине пригорка посреди замусоренного двора. Джейку он почему-то напомнил собаку: злую собаку, которая притворяется, будто спит. Крутой скат крыши, точно нахмуренный лоб, нависал над крыльцом. Доски крыльца покоробились и растрескались. Ставни — когда-то зеленые — криво лепились к пустым, без стекол, окнам. Кое-где даже висели древние занавески, покачиваясь на ветру, точно ошметки облезшей кожи. Слева от дома вглубь двора тянулась решетка для вьющихся растений. Когда-то за ними, должно быть, следили, но теперь она вся заросла неприглядной какой-то порослью безымянной и явно несадовой культуры. Рядом с лужайкой и на двери Джейк заметил таблички, но он стоял далеко и оттуда не мог прочитать, что на них было написано.

Дом был живым. Джейк это знал… чувствовал. И дом тоже знал об его присутствии. Это чувствовалось во всем: в покосившихся досках и просевшей крыше, в черных глазницах окон, — отовсюду как будто лились потоки непонятного и чужого, но все же живого разума. От одной только мысли о том, чтобы приблизиться к этому страшному месту, Джейк буквально похолодел от ужаса. Что же тогда говорить о том, чтобы войти туда, внутрь… Но ему все же придется войти. Придется. В ушах стоял низкий гул, навевающий дремоту — так гудят пчелы в улье жарким летним днем, — и на мгновение Джейк испугался, что он сейчас потеряет сознание. Он закрыл глаза… и в сознании его явственно прозвучал голос. Его голос.

«Ты должен войти туда, Джейк. Это — “дорожка” Луча, путь к Темной Башне, время сделать решительный шаг. Время для твоего Перехода. Держись, верь в себя и иди ко мне».

Страх не прошел, но ужасающее ощущение нарастающей паники все-таки отпустило. Джейк открыл глаза и увидел, что он — не единственный, кто почувствовал силу и темный разум, исходящие от этого мрачного места. Эдди тоже старался держаться подальше от изгороди. На мгновение он повернулся к Джейку лицом, и тот увидел его глаза под зеленой повязкой на лбу, широко распахнутые и тревожные. Старший брат грубо схватил его за руку и потащил к ржавым воротам, но как-то несмело, с опаской. Вряд ли Генри хотел таким образом напугать Эдди: каким бы он ни был тупоголовым, Генри тоже не слишком нравился Особняк… не больше, чем Эдди.

Они отступили на пару шагов и остановились, глядя на дом. Джейк не слышал, о чем они говорили, но голоса их звучали испуганно и растерянно. Джейк вспомнил вдруг, что сказал ему Эдди во сне: Но опасность все-таки существует. Будь осторожен… и действуй быстро.

Настоящий Эдди — стоящий напротив Особняка на той стороне улицы — внезапно повысил голос, так что Джейк сумел разобрать слова:

— Пойдем домой, Генри? Пожалуйста. Мне здесь не нравится, — выдавил он умоляющим тоном.

— Сопляк трусливый, — процедил Генри сквозь зубы, но Джейку все-таки показалось, что в его голосе слышалось явственное облегчение. — Ладно, пойдем, хрен с тобой.

Они отвернулись от дряхлого дома, который весь будто съежился, притаившись за ветхим забором, и зашагали по улице в сторону Джейка. Джейк невольно попятился и лихорадочно огляделся, ища укрытие. Так и не высмотрев ничего подходящего, он уставился на витрину унылого маленького магазинчика с унылым названием «Подержанная бытовая техника Дач-Хилл» и проследил за тем, как Генри и Эдди, чьи тусклые призрачные отражения наложились на выставленный в витрине допотопный пылесос фирмы «Хувер», перешли через Райнхолд-стрит.

— Ты уверен, что там не живут привидения? — спросил Эдди, когда они вышли на тротуар на стороне Джейка.

— Знаешь, что я тебе скажу? Теперь, когда я снова его увидел, я ни в чем уже не уверен.

Не глядя на Джейка, они прошли мимо прямо у него за спиной.

— А ты бы вошел туда? — спросил Эдди у брата.

— Ни за что, — быстро ответил Генри. — Даже за миллион не вошел бы.

Они свернули за угол. Оторвавшись от замшелой витрины, Джейк быстро дошел до угла и осторожно выглянул. Они возвращались тем же путем, каким и пришли сюда. Два брата. Бок о бок. Генри, сгорбившись как старикан, вышагивал, еле передвигая ноги в своих дерьмоступах, подбитых сталью, и Эдди, шагающий рядом с легкой естественной грацией. Их дружные тени, длинные и растянувшиеся по улице — дело близилось к вечеру, — сливались в одну.

Они домой идут, — вдруг подумал Джейк. Ему в жизни не было так одиноко. Оно, одиночество, словно бы накатило могучей волной, грозящей его сокрушить. Дома они сядут ужинать, сделают вместе уроки, потом поспорят, какую программу смотреть по телику, и лягут спать. Генри, может быть, и говнюк, но у этих двоих есть жизнь, своя жизнь… которая имеет смысл… и они возвращаются к ней. Интересно, они понимают, как им повезло? Эдди, наверное, понимает.

Джейк отвернулся, поправил ремни ранца и перешел на ту сторону Райнхолд-стрит.

25

Вдруг Сюзанна почувствовала какое-то движение на пустынных лугах за пределами круга стоячих камней: шелестящий вздох, мимолетный шепот.

— Что-то сюда идет. — Она вся напряглась. — Уже скоро оно будет здесь.

— Вы осторожнее, — сказал Эдди, — но не давайте ему до меня добраться. Вы меня поняли? Не давайте ему подойти ко мне.

— Я тебя слышу, Эдди. Не переживай. Занимайся своим делом.

Эдди кивнул. Опустившись на колени в самом центре каменного круга, он выставил перед собой заостренную палку, пристально к ней пригляделся, словно пытаясь определить на глаз, хорошо ли она заточена, потом опустил ее, как будто довольный, и начертил на земле четкую прямую линию.

— Роланд, ты присмотри за ней…

— Хорошо, Эдди. Если смогу.

— …но не давайте ему до меня добраться. Джейк идет уже. И она тоже идет. К нам идет полоумная мамочка.

Теперь Сюзанна увидела, как густая трава к северу от говорящего круга раздвинулась вдоль темной линии, образовав борозду голой земли, нацеленную в самый центр каменного кольца. Туда, где сейчас находился Эдди.

— Приготовься, — сказал Роланд. — Он сразу бросится на Эдди. И кому-то из нас надо будет устроить ему небольшую засаду.

Сюзанна приподнялась на обрубках ног, точно змея, выползающая из корзины факира. Руками, сжатыми в жесткие кулаки, она подпирала горящие щеки. Глаза ее так и пылали.

— Я готова, — тихо проговорила она и вдруг закричала: — Иди ко мне, сладенький! Поторопись, а то девочка ждет! Ноги в руки и дуй сюда. Не пожалеешь!

Дождь стал как будто сильнее, когда демон, живущий в круге, ворвался в каменное кольцо с оглушительным ревом. Сюзанна успела еще ощутить его напряженную и безжалостную мужскую сущность — как будто в лицо ей пахнуло запахом джина и можжевельника, таким едким, что на глаза навернулись слезы, — а потом демон бросился к центру круга. Она закрыла глаза и потянулась к нему. Не телом и даже не разумом, а всей своей женскою силой, заключенной в ее естестве: «Эй, красавец-мужчина! Куда это ты разогнался? Я здесь!»

Демон развернулся мгновенно. Она всем нутром ощутила его изумление… и его первобытный голод, налитый и требовательный, как пульсирующая артерия. Он накинулся на нее, как насильник-маньяк, поджидающий жертву в темном закоулке.

Застонав, Сюзанна подалась назад. На шее у нее вздулись вены. Платье ее натянулось, облепив грудь и живот, как под порывом ветра, а потом начало рваться в клочья. Она слышала скрежет неистового дыхания, идущего словно бы ниоткуда, как будто ею решил овладеть самый воздух.

— Сьюз! — крикнул Эдди и стал подниматься с колен.

— Нет! — закричала она в ответ. — Делай, что должен! Не отвлекайся! Кажется, я подцепила этого мудака… и я разберусь с ним сама! Прямо здесь! А ты давай, Эдди! Помоги пацану! Помоги… — Ледяной холод ударился в нежную плоть у нее между ног. Она застонала, упала на спину… но потом, оттолкнувшись рукой, вызывающе подалась чуть вперед и вверх. — Пусть он пройдет! Помоги ему!

Эдди растерянно поглядел на Роланда. Тот лишь молча кивнул. Он опять посмотрел на Сюзанну, и в глазах у него была темная боль и страх, что чернее боли, но потом отвернулся, все же решившись, от них обоих и снова упал на колени. Не обращая внимания на холодные струи дождя, бьющие по рукам и затылку, он вытянул заостренную палку — этакий импровизированный карандаш — вперед и принялся чертить на размокшей земле четкие линии и углы. Роланд сразу же понял, что он рисует.

Дверь.

26

Джейк протянул руку и толкнул старую потрескавшуюся калитку. Она открылась с противным скрипом, провернувшись на ржавых петлях. От калитки к крыльцу вела дорожка, выложенная кирпичом. Дорожка к двери. Дверь была наглухо заколочена досками.

Джейк подошел к крыльцу медленно, словно нехотя. Сердце стучало в груди, отдаваясь отчаянной азбукой Морзе в горле. Между раскрошенными кирпичами дорожки густо выросли сорняки. Джейк явственно слышал, как они шелестят о штанины джинсов. Все чувства его обострились, как будто кто-то настроил его восприятие на более тонкую частоту. Ты же не собираешься заходить туда, правда? — дрожал в голове у него слабый голос, срывающийся от паники.

И ответ, сам собою возникший в сознании, был абсолютно безумным и все же единственно правильным и приемлемым: «Все служит Лучу».

Табличка, что на лужайке, гласила:

ПРОХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН! ЗА НАРУШЕНИЕ — ШТРАФ В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ!

Надпись же на пожелтевшем листочке бумаги, прибитом к одной из досок на заколоченной двери, была еще более категоричной:

РЕШЕНИЕМ УПРАВЛЕНИЯ ПО ЖИЛИЩНЫМ ВОПРОСАМ ГОРОДСКОГО СОВЕТА СТРОЕНИЕ ПРИЗНАНО НЕГОДНЫМ К ПРОЖИВАНИЮ

Джейк помедлил у нижней ступеньки крыльца, пристально глядя на дверь. Там, на заброшенном пустыре, ему слышались голоса… и теперь голоса зазвучали снова. Только на этот раз вместо ликующей песни это был точно хор проклятых — бормотание безумных угроз и столь же безумных посулов. В хоре этом сливались тысячи голосов, и все-таки Джейку казалось, что голос один. Голос дома. Голос какого-то чудовищного привратника, поставленного много лет назад сторожить эту дверь… стража, который заснул на посту, но теперь пробуждается от беспокойного долгого сна.

Джейк только теперь подумал об отцовском «Рюгере». Он даже решил его вытащить и держать наготове — просто на всякий случай, — но потом рассудил, что не стоит. Если вдруг что, он все равно не поможет. У него за спиной по Райнхолд-стрит проезжали машины, какая-то тетка кричала дочке, чтобы та прекратила тискаться с парнем и быстро несла белье домой, но рядом с ним был другой мир… мир, где всем заправляет какое-то мрачное существо, против которого пули бессильны.

«Верь в себя, Джейк… держись».

— Хорошо, — прошептал он, и голос его сорвался. — Хорошо, я попробую. Но на этот раз ты меня не бросай… лучше не надо.

Медленно, очень медленно, он поднялся по ступенькам крыльца к заколоченной двери.

27

Старый доски давно прогнили, гвозди проржавели. Джейк схватился за верхнюю доску у самого перекрестия и резко рванул. Она оторвалась с противным скрипом, точно таким же, как скрип калитки. Джейк зашвырнул ее через перила крыльца на древнюю клумбу, теперь заросшую только кизилом и сорной травой. Наклонившись, он взялся за нижнюю доску… и замер.

Из-за двери послышался глухой рык — рев голодного зверя, вожделенно брызжущего слюной на дне бетонного колодца. Джейк почувствовал, как на лбу и щеках выступил липкий пот. Ему стало дурно. Он так испугался, что на какой-то миг перестал ощущать реальность происходящего: он как будто превратился в призрачный персонаж кошмарного сна, который снится кому-то другому.

Там, за дверью, звучал злобный хор. Там таился невидимый враг. Его голос сочился наружу, как липкий сироп.

Джейк дернул нижнюю доску. Она поддалась легко.

«Ну конечно. Оно хочет, чтобы я вошел. Он, кажется, изголодался, и в меню у него я стою первым блюдом».

Неожиданно в памяти всплыло стихотворение, которое как-то прочла на уроке мисс Авери. По ее утверждению в нем говорилось о бедственном положении современного человека, который утратил все корни свои и традиции, но теперь Джейк решил, что все было проще. Поэт, наверное, здесь бывал и видел этот жуткий дом:

Я покажу тебе то, чего ты не видел доселе,

Нечто, совсем не похожее на твою тень,

что за тобою шагает утром,

Или на тень твою вечером, что встает пред тобой,

Я покажу тебе…

— Я покажу тебе страх в горстке праха, — пробормотал Джейк вслух, берясь за дверную ручку. И едва он прикоснулся к ней, как его вновь охватило знакомое чувство уверенности и несказанного облегчения… то самое чувство, когда ты знаешь наверняка, но на этот раз — без дураков, что дверь откроется в другой мир, где небо не тронуто дымом из заводских труб, а на горизонте, подернутый синеватой дымкой, маячит не горный кряж, а прекрасный и незнакомый город.

Запустив руку в карман, он сжал серебряный ключ в кулаке, надеясь, что дверь заперта и можно будет воспользоваться ключом. Но дверь оказалась не запертой. Дверь отворилась со ржавым скрипом. Ошметками ссыпалась ржавчина с ветхих петель. Запах гнили ударил в лицо, как кулак: отсыревшее дерево, рыхлая штукатурка, гниющие ткани, древняя разложившаяся набивка. И был еще один запах — запах звериного логова. Промозглый сырой коридор уводил во тьму впереди. Слева к сумраку верхнего этажа поднималась кривая расшатанная лестница. Отвалившиеся перила валялись, разбитые в щепки, на полу в коридоре, но Джейк был не настолько наивен, чтобы пытаться уверить себя, будто среди этих мрачных обломков он не видит еще одной вещи. Там, среди хлама и мусора, были еще и кости — кости мелких животных. Вроде бы кости животных… но приглядываться Джейк не стал, иначе ему не достало бы мужества идти дальше вглубь дома. Он помедлил на входе, пытаясь взять себя в руки, чтобы сделать первый — решающий — шаг. В глухой тишине что-то тихонько стучало. Быстро и твердо. Джейк не сразу сообразил, что это стучат его зубы.

«Почему никто меня не остановит? — в отчаянии думал он. — Почему никто из прохожих не крикнет мне с улицы: “Эй, ты там на барже! Туда нельзя… ты, что ли, читать не умеешь, умник?”»

Но он и сам знал, почему. Потому что прохожие на Райнхолд-стрит старались держаться на той стороне улицы. Те же, кто шел по этой, старались как можно быстрее пройти мимо мрачного дома.

«Но даже если кто-нибудь из прохожих посмотрит сюда, он все равно меня не увидит, потому что на самом деле меня здесь нет. Не знаю, к добру это или нет, но меня уже нет в моем мире. Мой переход уже начался. Впереди меня ждет его мир. А это…»

А это ад между мирами.

Джейк шагнул в коридор… и закричал, когда дверь у него за спиною захлопнулась, точно врата мавзолея. Да, закричал, но ни капельки не удивился.

Он не удивлялся уже ничему.

28

Давным-давно, в стародавние времена, жила-была одна женщина. Молодая такая женщина. Звали ее Детта Уокер. Частенько наведывалась Детта Уокер в придорожные забегаловки и дешевенькие закусочные на Риджлайн-Роуд, что в предместье Натли, и на Шоссе № 88, на том отрезке его, что тянулся от линий электропередач к Эмхаю. В те времена у нее еще были ноги, и, как поется в одной славной песне, она знала, что с ними делать. Обычно она надевала дешевое платье в обтяжку, похожее с виду на шелковое, только, конечно, не шелковое, отнюдь, и танцевала с белыми парнями, пока музыканты на маленькой сцене наяривали попсу типа «Мы с моею чувихой балдеем от наших любовных затей» или «Хиппи-хиппи шейка». Иногда Детта Уокер цепляла кого-то из этих парней и соглашалась пойти с ним в машину на автостоянке. Там она распаляла его (никто не умел целоваться душевней и лучше, чем Детта Уокер, да и коготками работать была она мастерица), пока он совсем уже не забалдевал… а потом: «Не пошел бы ты, мальчик …туда?» И что было дальше? Ну, в этом-то все и дело. В этом, как говорится, и вся игра. Одни распускали сопли и начинали ее упрашивать — тоже, знаете ли, вариант, но так себе… ничего выдающегося. Другие бесились и психовали, и это было гораздо забавнее.

И хотя Детта Уокер не раз получала по кумполу за свои выкрутасы — бывало, потом она долго ходила с подбитым глазом, а один раз, на стоянке у «Красной Мельницы», ей дали такого пинка под зад, что она растянулась на гравиевой площадке, — никто ни разу ее не снасильничал. Они все уходили ни с чем… как еще говорится, с синими яйцами… все до единого, недоумки. То есть, по шкале ценностей Детты Уокер, она оставалась всегда победительницей. Королевой. Королевой чего, может быть, спросите вы? А ничего. Их королевой. Королевой всех этих короткостриженных и узкозадых никчемных белых мудил.

Но теперь все пошло по-другому.

При всей ее дьявольской изобретательности «кинуть» демона, обитающего в говорящем круге, оказалось совсем не просто. Да что непросто?! Немыслимо. Невозможно. Здесь, в круге, не было дверных ручек, чтобы схватиться в последний момент, не было дверцы, которую можно открыть, чтобы выбраться из машины — которой, собственно, тоже не было — и укрыться в ближайшем подъезде, успев напоследок отвесить пощечину, расцарапать ублюдку рожу, а то и врезать коленом по яйцам, если он, тугодум, не поймет с первого раза.

Демон набросился на нее, навалился… а потом, не успела она и моргнуть, он — он — вошел в нее.

Она не могла его видеть, но чувствовала, как он — он — прижимает ее к земле. Она не видела его рук, но и невидимые, они делали свое дело — платье ее разорвалось в клочья. А потом все ее тело вспорола боль. Боль застала ее врасплох. Ощущение было такое, как будто ее разорвали надвое. Она закричала в агонии. Эдди, прищурившись, оглянулся.

— Я в порядке! — выкрикнула она. — Продолжай, Эдди! Забудь обо мне! Я в порядке!

Но она солгала. В первый раз с той великой поры, когда Детта Уокер, тринадцати лет, вышла на «битву полов», она проигрывала сражение. Мерзкий и алчный холод вонзился в нее… как будто трахаешься с сосулькой, честное слово.

Смутно, как будто сквозь пелену, она увидела, как Эдди опять отвернулся и принялся рисовать на размокшей земле. Лицо его, только что выражавшее теплоту и тревогу, снова застыло в холодной, ужасной, сосредоточенности, которую она иногда ощущала в нем. Ну что ж, так и должно быть, правда? Она сама попросила его продолжать, забыть о ней и вытащить мальчика в этот мир. Она тоже участвовала, как могла, в переходе Джейка. Она сама согласилась на это, и поэтому нечего ей обижаться на этих мужчин, которые, собственно, и не выкручивали ей руки, заставляя отдаться демону, и все же… когда ледяной холод пронзил ее, а Эдди спокойненько отвернулся, она на какой-то ужасный миг возненавидела их обоих. Сейчас, будь у нее возможность, она бы с большим удовольствием открутила им яйца.

А потом рядом с ней оказался Роланд. Его сильные руки легли ей на плечи, и хотя Роланд не произнес ни слова, она все равно услышала его: «Не сопротивляйся. Борьбой тебе его не одолеть, он все равно победит… а ты погибнешь. Секс и пол — это оружие его, Сюзанна, но и слабое место тоже».

Да. Секс — их слабое место. Всегда. Разница только в том, что сейчас ей придется пожертвовать большим… но, наверное, так и должно быть. Кто знает, быть может, в конечном итоге она сумеет заставить этого маньяка-демона заплатить ей сполна.

Она заставила себя расслабить бедра. В ту же секунду они разметались в стороны, вжатые в мокрую землю невидимым телом. Она запрокинула голову, подставляя лицо дождю, который теперь лился с неба сплошной пеленой, и почувствовала, как над нею склонилось невидимое лицо. Она буквально физически ощутила жадный взгляд неуемных глаз — взгляд, впившийся ей в лицо и поглощающий каждую искаженную болью гримасу.

Она занесла руку, словно намереваясь ударить, влепить пощечину… но вместо этого обняла насильника за шею. Ей показалось, что она зачерпнула горсть затвердевшего дыма. И он в самом деле подался назад, удивленный ее неожиданной лаской, или это ей только почудилось? Используя шею демона как рычаг, она резко рванулась вверх, оторвав таз от земли. Одновременно она еще шире развела ноги. Швы на платье, еще худо-бедно державшиеся, разошлись окончательно. Господи, ну и громила!

— Ну давай! — прохрипела она. — Думаешь, это ты меня трахаешь?! А вот и хрен. Это я тебя трахаю, въехал, мальчик? Я тебе покажу, малыш. Ты такого еще не видел. Задрючу до смерти, так и знай!

Она почувствовала, как по алчному телу демона прошла дрожь. В какой-то момент он даже попробовал оторваться от нее. Наверное, чтобы собраться с силами.

— Куда же ты, золотце? — она сжала бедра, не давая ему уйти. — Веселье только еще начинается. — Она изогнулась, подавшись вперед, и вжалась в невидимое тело демона. Свободную руку она закинула ему за шею и, сплетя пальцы, выгнула спину, как будто в экстазе. Ее бедра ходили туда-сюда. Руки сжимали осязаемую пустоту. Она дернула головой, откинув со лба прядь волос, мокрая от дождя и пота. Ее губы раскрылись в акульей усмешке.

«Отпусти меня!» — прогремел голос в ее сознании, но она все же почувствовала, как невидимый обладатель бесплотного голоса, может быть, сам того не желая, отвечает на ее страстные телодвижения.

— Ни фига, дорогуша! Ты первый все это затеял… вот сейчас и получишь, чего хотел. — Она снова подалась вперед, вцепившись в него и яростно сосредоточившись на обжигающем холоде, что пронзал ее тело. — Уж я растоплю эту твою сосульку, мой зайчик, и что ты тогда будешь делать? — Ее бедра вздымались и опадали, вздымались и опадали. Она сжала их еще крепче, безжалостно, жестко. Закрыла глаза. Впилась ногтями в невидимую шею, молясь про себя, чтобы Эдди заканчивал побыстрее.

Потому что она не знала, надолго ли ее хватит.

29

Задача, в общем-то, не такая и сложная, убеждал себя Джейк: где-то в этом промозглом ужасном доме есть закрытая дверь. Нужная дверь. Та дверь. Нужно только найти ее. Но в этом-то и состояла вся сложность, потому что он чувствовал, как просыпается существо, обитающее в этом доме. Хор бессвязных голосов потихоньку сливался в единый гул — какой-то глухой, дребезжащий шепот.

И он приближался.

Справа была дверь. Открытая дверь. Рядом с ней кто-то приколотил к стене выцветший дагерротип, изображавший повешенного. Мертвец на картинке болтался на высохшем дереве, как гнилой плод. За дверью виднелась комната. Когда-то там располагалась кухня. Печь убрали, но у дальней стены на вздутом блеклом линолеуме все еще стоял холодильник — допотопной конструкции агрегат с круглой морозильной камерой наверху. Его дверца была распахнута. Внутри засохла какая-то черная гадкая масса, издававшая резкий запах. Часть ее вытекла и разлилась по полу давным-давно высохшей лужей, превратившейся в запекшуюся корку. Дверцы кухонных шкафов тоже были открыты. В одном из них Джейк разглядел, наверное, самую древнюю в мире банку консервированных моллюсков. Из другого торчала голова дохлой крысы. Джейку показалось, что белесые ее глаза шевелятся. Присмотревшись получше, он понял, что в пустых ее глазницах копошатся черви.

Что-то свалилось ему на голову. Вскрикнув от неожиданности, Джейк схватился за волосы и снял с себя что-то мягкое и кругленькое, похожее на ощупь на покрытый пупырышками резиновый мячик. «Мячик» цеплялся за волосы, и Джейку пришлось потрудиться, чтобы его отодрать. Оказалось, что это паук с раздувшимся брюшком цвета свежего синяка. Паук с тупой злобой вылупился на Джейка. Джейк отшвырнул его от себя. Паук врезался в стену — брюхо его лопнуло от удара — и повис на ней, слабо дергая лапами.

Второй паук шлепнулся ему на шею. Джейк почувствовал болезненный укол — это паук укусил его чуть ниже того места, где перестают расти волосы. Он со всех ног бросился прочь из кухни обратно в коридор, запнулся об обвалившиеся перила, свалился на пол и почувствовал, как паук у него на шее лопнул. Его влажные внутренности — липкие, скользкие — потекли между лопатками Джейка, как теплый яичный желток. Только теперь Джейк увидел, что там их полно, пауков, на кухне. Одни свисали с потолка, точно живые грузики отвесов, на невидимых ниточках паутины; другие шлепались на пол с глухим вязким всхлюпом и, быстро перебирая лапами, неслись через порог в коридор, к Джейку, словно им не терпелось его поприветствовать.

Не переставая кричать, Джейк вскочил на ноги. Он почувствовал, как что-то рвется у него в сознании, словно перетершаяся веревка. Наверное, это рассудок его сорвался и канул в пропасть безумия… Джейк решил, что сошел с ума. Если до этого он еще как-то держался, то сейчас уже окончательно пал духом. На карту поставлено многое, если не все… но у Джейка уже не осталось сил. Больше ему не выдержать. Он ринулся к выходу, чтобы сбежать, пока еще можно… если можно… но вскоре сообразил — слишком поздно, — что в панике повернул не в ту сторону и бежит сейчас вовсе не к выходу, а еще дальше в глубь Особняка.

Он выбежал в комнату, слишком просторную для гостиной или, скажем, столовой. Больше всего она смахивала на бальную залу. Эльфы в зеленых остроконечных шапочках глядели на Джейка с обоев со странными плутоватыми улыбочками. У дальней стены одиноко стоял покрытый плесенью диван. В центре залы на покоробившемся паркете валялась разбитая люстра. Среди осколков стекла пыльных хрустальных подвесок свернулась кольцами ржавая цепь. Обогнув на бегу этот «разгром», Джейк испуганно оглянулся через плечо, но пауков не увидел. Если б не эта липкая гадость, все еще стекающая по спине, он бы, наверное, решил, что у него был жестокий глюк.

Вновь повернувшись вперед, он резко остановился, проскользив на паркете, перед высокой нишей с полуоткрытой двустворчатой дверью. За дверью тянулся еще один коридор, а в конце коридора виднелась закрытая дверь с позолоченной ручкой. На двери было написано — или вырезано — одно слово:

МАЛЬЧИК

Под дверной ручкой Джейк разглядел филигранной работы серебряную пластину с замочной скважиной.

«Я нашел ее! Я наконец-то ее нашел! — Джейк был не в силах сдержать восторга. — Вот она! Эта дверь!»

У него за спиной раздался вдруг глухой гул, похожий на стон, как будто весь дом начал разваливаться на части. Джейк оглянулся и окинул тревожным взглядом бальную залу. Дальняя стена комнаты разбухала, прогибаясь наружу и толкая перед собой ветхий диван. Обои дрожали на стенах, эльфы рябили в бредовой пляске. Местами обои порвались и завернулись в трубочку, словно резко отпущенные шторы-жалюзи. Штукатурка набухла и вздулась. Из-под нее явственно доносился треск ломающихся деревянных перегородок, принимающих новые, пока еще скрытые формы. А стон все нарастал. Только теперь он походил больше на злое рычание.

Джейк смотрел как зачарованный, не в силах отвести взгляд.

Штукатурка, однако, не треснула, как того следовало ожидать, и не разлетелась ошметками в стороны: казалось, она превратилась в какую-то мягкую эластичную субстанцию… а стена продолжала вздуваться белым пузырем, с которого свисали обрывки обоев. На поверхности пузыря проступали теперь какие-то холмы, ущелья и долины. Неожиданно Джейк осознал, что перед ним возникает лицо — громадное лицо, вырастающее из стены. Как будто кто-то пытался пройти сквозь мокрую простыню.

Раздался громкий треск. От раздувающейся стены оторвался кусок деревянной перегородки и превратился в изорванной формы зрачок единственного глаза. Чуть ниже стена словно скорчилась в судорогах, и получился оскаленный рот с рядом кривых и зловещих зубов. Клочья обоев свисали, как слюни, с губ и десен.

Одна рука вырвалась из стены, волоча за собою браслет сгнившей электропроводки, схватила диван и отшвырнула его в сторону, оставив на темной его обивке призрачно белые отпечатки. Пальцы согнулись — сетка под штукатуркой опять затрещала, и на кончиках белых пальцев выросли длинные острые когти в расщепляющихся изломах. Теперь лицо уже полностью отделилось от вывернутой внутрь стены. Единственный деревянный глаз уставился прямо на Джейка. Прямо над глазом, жуткой татуировкой точно по центру лба все еще корчился в диком танце обойный эльф. С рвущимся треском тварь, отделившаяся от стены, начала продвигаться вперед. Дверь в коридор сорвалась с петель и превратилась в сгорбленное плечо. Единственная рука одноглазого чудища волочилась по полу, царапая доски паркета и разбрасывая фонтаны стеклянных осколков упавшей люстры.

Джейк стряхнул с себя оцепенение. Развернувшись, он выскочил через двустворчатую дверь во второй коридор и побежал по нему сломя голову, пытаясь нащупать в кармане ключ. Ранец бился о спину. Сердце бешено колотилось в груди, словно вышедший из-под контроля мотор. За спиной у него бесновалось, рыча, чудовище, отрывающееся от стены Особняка. И хотя в его рыке не было слов, Джейк понял и так, что оно тщится ему сказать: чтобы он остановился, что бежать все равно бесполезно, что он никуда от него не уйдет. Весь дом, казалось, ожил. Все наполнилось эхом ломающихся перегородок и балок. Дребезжащий безумный голос невидимого привратника был как будто повсюду.

Наконец Джейк нащупал в кармане ключ. Но когда он его вынимал, ключ зацепился бороздкой за ткань подкладки и выскользнул из влажных от пота пальцев.

Ключ упал на пол, подпрыгнул и исчез в щели между двумя покоробившимися досками.

30

— У парня, похоже, проблемы! — услышала Сюзанна крик Эдди, но голос его донесся как будто издалека. У нее у самой были сейчас проблемы… но она уже не сомневалась, что сумеет управиться с ними, несмотря ни на что.

«Уж я растоплю эту твою сосульку, мой зайчик, — пообещала она демону. — Я ее растоплю, и что ты тогда будешь делать?»

Растопить этот холод ей не удалось, но кое-что изменить она все же сумела. Да, эта гадость, ее пронзающая, не доставляла ей ни малейшего удовольствия, но жуткая боль прошла. И холод тоже пропал. Демон попался в капкан и не мог уже освободиться. И держала она его вовсе не телом. Роланд сказал ей, что пол — это оружие демона в круге, но и слабое место тоже, и он, как всегда, оказался прав. Да, демон ей овладел, но и она овладела им. Сюзанне это все напоминало те зловредные китайские трубочки, куда суешь палец, а вытащить потом не можешь. Причем, чем сильнее ты дергаешь, тем крепче он застревает, палец.

Она цеплялась за эту мысль, как утопающий — за соломинку. Ничего другого ей просто не оставалось. Все ее мысли как будто смело, а ведь ей нужно было удерживать это рыдающее, перепуганное, злобное существо в тисках его же свирепой, и все же беспомощной похоти. Оно металось, рвалось и дрожало внутри ее тела, умоляя ее отпустить его, и в то же время оно использовало ее плоть с отчаянной и неистовой жадностью и напором. И она его не отпускала. Не могла отпустить.

«А что будет, когда я все-таки отпущу его? — промелькнула отчаянная, жуткая мысль. — Когда я его отпущу, чем он отплатит мне? Чем?»

Она не знала.

31

Дождь лил сплошной пеленой, угрожая превратить земляную площадку внутри говорящего круга в море грязюки.

— Натяните чего-нибудь над моей дверью! — закричал Эдди. — Иначе дождь ее просто смоет!

Поглядев на Сюзанну, Роланд увидел, что она все еще борется с демоном. Глаза ее были полузакрыты, губы стиснуты в жесткой гримасе. Роланд не видел демона и не слышал его, но ощущал его яростные и испуганные метания.

Эдди в сердцах повернулся к нему.

— Ты что, глухой? — Лицо его было залито дождем. — Накрой чем-нибудь эту чертову дверь и ПОЖИВЕЕ, пока не поздно!

Роланд вытащил из сумки первую попавшуюся шкуру и взялся обеими руками за края. Расставив руки как можно шире, он склонился над Эдди, соорудив над ним этакий импровизированный навес. На заостренный конец палки в руках у Эдди налипла грязь. Он вытер ее о рукав, оставив на нем полосу цвета горького шоколада, и снова склонился над своим рисунком. Нарисованная им дверь по размерам была поменьше, чем дверь на той стороне барьера — там, где был Джейк, — в соотношении примерно три к четырем, но все же Джейк смог бы пройти сквозь нее… если только ключи подойдут.

«Ты, наверное, хотел сказать, если у него есть ключ, — осадил себя Эдди. — Допустим, он его потеряет, уронит куда-нибудь… или дом его к этому принудит, что тогда?»

Под кружком, изображавшим дверную ручку, он нарисовал пластину, потом помедлил немного, как будто в раздумье, и вывел по центру пластины знакомые очертания замочной скважины.

Тут он снова задумался. Ему нужно еще что-то сделать… но что? Он никак не мог сосредоточиться. Ощущение было такое, что у него в голове бушевал ураган, только вместо сараев, летних уборных и крыш курятников этот вихрь рвал и гнал прочь его мысли.

— Ну давай же, мой сладкий, давай! — кричала Сюзанна у него за спиной. — Что-то быстро ты выдохся! Что случилось? А я-то подумала, ты у нас вроде как племенной жеребец. Слабо тебе, мальчик?

Мальчик. Вот оно!

Крепко сжав в руке палку, Эдди тщательно вывел на верхней панели двери одно слово: «МАЛЬЧИК». Едва он закончил последнюю букву, рисунок вдруг изменился. Круг, нарисованный на потемневшей от влаги земле, потемнел еще больше… и поднялся над землей, превратившись в блестящую черным дверную ручку. А из нарисованной замочной скважины — в том месте, где только что все было бурой грязью — пролился блеклый свет.

Сзади Сюзанна опять закричала на демона, чтобы он не отлынивал и наяривал круче, но судя по голосу, сама она тоже уже выдыхалась. Скоро силы оставят ее. Очень скоро.

Стоя на коленях, Эдди склонился к земле, точно истовый мусульманин, воздающий хвалу Аллаху, заглянул в замочную скважину, которую сам же и нарисовал, и увидел свой мир и тот страшный дом, посмотреть на который они приходили с Генри в мае 1977-го, не зная (хотя даже тогда Эдди что-то такое почувствовал), что за ними следит мальчишка из другой части города.

Он увидел коридор. И Джейка. Джейк стоял на четвереньках, отчаянно дергая половицу. И что-то к нему приближалось… что-то ужасное. Эдди видел его и не видел… как будто какая-то часть сознания не желала воспринимать увиденное, потому что один только вид этого страшного существа привел бы его неминуемо к пониманию, а понимание — к безумию.

— Быстрее, Джейк! — закричал он в замочную скважину. — Ради Бога, быстрее!

Точно пушечный выстрел, гром вспорол небо над каменным кругом, и дождь обернулся градом.

32

Когда ключ свалился в щель, Джейк на мгновение застыл как вкопанный, глядя на узкую трещинку между досками.

Как это ни странно, ему вдруг ужасно захотелось спать.

«Так не должно было быть. Это нечестно, — подумал он. — Это явно уже перебор. Я больше не выдержу… ни минуточки, ни секунды. Сейчас я на все плюну и лягу под этой дверью, поудобней устроюсь и буду спать… сразу засну, мгновенно… и когда оно схватит меня и проглотит, я, наверное, даже и не проснусь».

Но тут тварь, рвущаяся из стены, взревела. Джейк поднял глаза, и порыв его плюнуть на все и сдаться тут же иссяк, сметенный волною ужаса. Теперь они уже окончательно отделились от стены — громадная голова с единственным деревянным глазом и загребущая лапа с острыми когтями. Куски деревянной сетки торчали из белого черепа во все стороны — так детишки рисуют волосы на голове человечков. Тварь увидела Джейка, раскрыла пасть, обнажив деревянные зубы, и снова взревела. Из разверзшейся пасти пахнуло пылью, как сигаретным дымом.

Джейк упал на колени и заглянул в щель в полу. Там, в темноте, совсем близко, ключ поблескивал бравым отсветом серебра, но щель была слишком узкой, так что он даже не мог просунуть туда пальцы. Схватившись за половицу, Джейк изо всех сил рванул ее на себя. Гвозди, ее удерживающие, заскрипели… но половица осталась на месте.

Сзади послышался грохот и звон. Джейк оглянулся. Рука, размером больше его самого, подхватила упавшую люстру и отбросила ее в сторону. Ржавая цепь, на которой когда-то висела люстра, взвилась в воздух, как хлыст пастуха, и грохнулась на пол с тяжелым стуком. Сама же люстра просвистела у Джейка над головой; грязное стекло с лязгом билось о древнюю медь цепи.

Голова стража-привратника, насаженная на единственное кривое плечо с загребущей рукой, зависнув над полом, устремилась вперед. Остатки стены, из которой она появилась, обрушились в облаке пыли. Но тут же обломки ее поднялись, превратившись в костлявую спину чудовища.

Страж-привратник увидел, что Джейк глядит на него как завороженный, и вроде бы усмехнулся. При этом из сморщенных его щек повылезли деревянные щепки. Щелкая пастью, чудище волочило свое неуклюжее — все скособоченное и нескладное — тело через бальную залу, забитую пылью. Его громадная лапа опустилась среди обломков, нащупывая добычу, и сорвала с петель одну из створок двери, что открывалась из залы во второй коридор.

Ни жив, ни мертв, Джейк закричал и снова рванул половицу. Она осталась на месте, но зато в голове у него зазвучал голос стрелка:

«Не ту, Джейк! Попробуй другую!»

Он отпустил половицу, которую только что дергал, и схватился за вторую, с другой стороны щели. И в это мгновение раздался еще один голос. Именно — раздался. Джейк услышал его не в сознании, как голос стрелка. Голос был настоящим и доносился он из-за двери… той самой двери, которую он так долго искал. С того самого дня, когда его не задавила машина.

— Быстрее, Джейк! Ради Бога, быстрее!

Когда Джейк дернул вторую доску, она поддалась настолько легко, что он едва не свалился на спину.

33

На той стороне улицы, почти напротив Особняка, в дверях магазина подержанных бытовых приборов стояли две женщины. Та, что постарше, была владелицей магазина. Она как раз провожала единственную покупательницу, когда раздался оглушительный грохот рушащихся стен и ломающихся балок. Едва это случилось, две женщины разом обняли друг друга, не понимая, почему и зачем они это сделали, и молча застыли, как дети, дрожащие в темноте, когда из сумрака раздается какой-то неведомый страшный звук.

Чуть дальше по улице, трое мальчишек, спешащих на стадион Малой Лиги Дач-Хилла, застыли на месте и вытаращились на дом, напрочь забыв о тележке, набитой бейсбольной «оснасткой». Водитель грузовичка, развозящего товары на дом, встал на обочине, заглушил мотор и выбрался из кабины, чтобы посмотреть, что происходит. Из ближайшего супермаркета «Уголок Генри» и бара «Дач-Хилл Паб», дико озираясь по сторонам, высыпали на улицу клиенты.

Теперь задрожала и почва, и тонкие трещинки начали расползаться по Райнхолд-стрит.

— Землетрясение, что ли? — крикнул водитель грузовичка, обращаясь к женщинам, застывшим в дверях магазина подержанных бытовых приборов, но дожидаться ответа не стал: запрыгнул назад в кабину, схватился за руль и умчался прочь, вырулив на левую сторону улицы, чтобы держаться подальше от рушащегося дома — эпицентра толчков.

Весь дом, казалось, вваливается внутрь. Доски ломались, срывались с фасада и падали ливнем щепок на заросший бурьяном двор. С крыши сыпался водопад грязной черно-серой черепицы. Раздался оглушительный треск, больно бьющий по ушам, и по самому центру Особняка пошла длинная зигзагообразная трещина. Сначала в этом проломе исчезла входная дверь, а потом туда стали проваливаться и стены. Дом как будто заглатывал сам себя.

Младшая из женщин у магазина — та, которая покупательница — резко освободилась из объятий старшей.

— Вы как хотите, а я подобру-поздорову пойду, — выдавила она и бегом бросилась прочь, не оглядываясь назад.

34

Странным горячим ветром потянуло по коридору, едва пальцы Джейка сомкнулись вокруг серебряного ключа. Ветер сдувал со лба влажные от пота пряди волос. Теперь — на каком-то глубинном, скорей, инстинктивном уровне — Джейк понял, что это за место и что с ним сейчас происходит. Страж — привратник, хранящий волшебную дверь, таился не только в доме… он сам был домом: каждой доскою и черепицей, каждым подоконником карнизом. Он спал до поры. Но теперь он проснулся и вышел на свет, обретая разрозненное, сумасшедшее даже, подобие истинного своего обличия. И он намерен «зацапать» Джейка и не дать ему пустить в дело ключ. За громадною белою головой и кособоким согбенным плечом, Джейку были видны бальный зал и коридор за ним. По коридору и залу летели обломки досок и разбитая черепица, вырванные провода и осколки стекла — даже тяжелая входная дверь и обвалившиеся перила лестницы. Весь этот строительный мусор лепился к разбухающему телу стража — бесформенного и уродливого великана из штукатурки, который ломился вперед, пытаясь добраться до Джейка своей искореженной лапищей невообразимой формы.

Джейк резко выдернул руку из щели в полу. Вся рука была покрыта здоровенными копошащимися жуками. Он ударил ею о стену, чтобы стряхнуть эту гадость, и в ужасе закричал: стены разверзлась у него под ладонью и попыталась стиснуть его запястье. Он еле успел отдернуть руку. Не тратя времени даром Джейк развернулся и вставил серебряный ключ в замочную скважину на пластине под дверной ручкой.

Страж двери снова взревел, но теперь голос его утонул в благозвучном пении, которое Джейк узнал сразу же: он уже слышал его на заброшенном пустыре, но тогда оно было тихим, как будто во сне. Теперь же оно прозвучало несомненным провозглашением триумфа. Знакомое чувство уверенности — всепоглощающей и непоколебимой — вновь охватило его, и на этот раз он знал твердо: нового разочарования не будет. Все это звучало в ликующем голосе… других подтверждений ему не нужно. В этом голосе было все — в голосе розы.

Коридор утонул в полумраке, это громадная лапища стража, сорвав с петель и вторую створку двойной двери, высунулась в коридор и закрыла собой и без того тусклый свет. В открывшемся проломе показался белесый лик. Единственный глаз впился в Джейка безумным взглядом. Пальцы с острыми когтями поползли к нему, точно лапы гигантского паука.

Джейк повернул ключ — по руке, точно ток, прошел импульс силы. Он услышал тяжелый приглушенный стук; это сдвинулся внутренний засов. Джейк схватился за ручку, со всей силы ее провернул и рванул дверь на себя. Дверь распахнулась. Увидев, что там, на той стороне, Джейк вскрикнул от страха и изумления.

Сверху донизу, от края до края дверной проем был забит землей. Корни торчали оттуда, как мотки проводов. В этом прямоугольнике сырой грязи копошились белесые черви, такие же ошарашенные, как и сам Джейк. Одни спешили зарыться обратно в норы, другие просто беспорядочно расползались по сторонам, словно бы в недоумении, куда подевалась земля, которая только что была тут, под ними. Один червяк плюхнулся прямо Джейку на кроссовок.

Еще пару мгновений замочная скважина оставалась на месте, отбрасывая тонкий лучик мутного белого света Джейку на рубашку. За нею — так близко, так недостижимо — шумел дождь и гремел глухой гром, перекатываясь по бескрайнему небу. Но тут и замочную скважину тоже забила земля, а на лодыжке у Джейка сомкнулись громадные пальцы стража.

35

Роланд бросил шкуру, быстро вскочил и побежал к Сюзанне. Теперь градины били Эдди по лицу, но он не чувствовал боли.

Стрелок же подхватил Сюзанну под мышки и подтащил ее — соблюдая, по возможности, осторожность — поближе к Эдди.

— Когда я скажу, ты отпустишь его, Сюзанна! — прокричал он. — Ты понимаешь? Только, когда я скажу!

Эдди не видел этого и не слышал. Он слышал лишь слабые крики Джейка с той стороны двери.

Пришло время испробовать ключ.

Вытащив ключ из-за пазухи, Эдди вставил его в нарисованную замочную скважину и попробовал повернуть. Ключ не шелохнулся. Не провернулся даже на миллиметр. Эдди в отчаянии запрокинул голову, подставив лицо под хлещущий град, не обращая внимания на твердые льдинки, что били по лбу, по щекам и губам, оставляя царапины и кровоподтеки.

— НЕТ! — он едва не завыл. — БОЖЕ, ПРОШУ ТЕБЯ, НЕТ!

Но Бог не ответил его мольбам; только гром прогремел в небесах и вспышка молнии вспорола тучи, мчащиеся на ветру.

36

Джейк рванулся вверх, уцепившись за свисающую с потолка цепь для люстры, и вырвал ногу из цепкой лапы привратника. Оттолкнувшись от спресованной в дверном проеме земли, он отлетел чуть назад, а потом снова вперед, как Тарзан, качающийся на лиане. Приблизившись к лапище стража, он на лету подтянул ноги к груди и изо всех сил ударил по тянущимся к нему пальцам. Штукатурка осыпалась, обнажив грубо сбитый деревянный скелет. Страж взревел, и в бешеном его вопле алчность мешалась с яростью. Но даже сквозь оглушительный этот рев Джейк расслышал, как с пугающим грохотом рухнул дом, как дом Эшеров в рассказе Эдгара По.

Точно маятник, он качнулся на цепи в обратную сторону, ударился о глыбу утрамбованной земли, загромождавшей дверной проем, и опять отлетел назад. Страж опять попытался его ухватить, и опять Джейк лягнул его на лету, но на этот раз ногу пронзила боль. Привратник все-таки зацепил его деревянным когтем. Обратно Джейк полетел уже без одного кроссовка.

Он попытался подтянуться повыше, ближе к потолку. У него, кажется, получилось. Но тут у него над головой раздался глухой неприятный треск, и на лицо его — потное, поднятое к потолку — посыпалась мелкая пыль штукатурки. Потолок начал проседать; звено за звеном, цепь потихоньку выскальзывала из крепления. Из конца коридора донесся какой-то противный хруст: стражу все-таки удалось протиснуть громадную голову через пролом в стене.

Заходясь диким криком, Джейк беспомощно летел навстречу этой зловещей башке.

37

Внезапно панический страх отпустил. Как будто мантия ледяного спокойствия опустилась на плечи Эдди — та самая мантия, под которой так много раз укрывался Роланд из Гилеада. Единственная броня истинного стрелка… все, что у него есть, и большего ему не нужно. И едва это произошло, у Эдди в сознании зазвучал голос. Последние месяца три голоса донимали его неотступно: голос матери, голос Роланда и, конечно же, Генри. Но сейчас — с облегчением несказанным — он узнал собственный голос, и, что самое главное, звучал он спокойно, бесстрашно и рассудительно.

«Ты видел абрис ключа в огне, потом ты увидел его опять, в ветке ясеня, и оба раза ты видел его абсолютно точно. Но потом сам надел шоры страха себе на глаза. Сними их. Просто сними и вглядись еще раз. Быть может, еще не поздно, даже сейчас — не поздно».

Смутно он осознал, что с стрелок стоит рядом и пристально на него смотрит; так же смутно услышал, что Сюзанна пока еще продолжает кричать, распаляя демона, и голос ее, хоть и слабеющий, был по-прежнему дерзким. Так же смутно с другой стороны двери до него доносился крик Джейка, крик ужаса… или боли?

Эдди отрешился от всего этого. Вытащив деревянный ключ из замочной скважины нарисованной двери, которая теперь стала настоящей, он сосредоточился максимально и стал смотреть на него, пытаясь восстановить в памяти ощущение невинного и искреннего восторга, который ему доводилось испытывать в детстве — восторга единственно от того, что в бесформенном и бессмысленном хаосе ему удалось разглядеть законченную безупречную форму. И тут Эдди увидел его, то место, где он немножечко напортачил, причем так явственно, что сам удивился: как он раньше этого не замечал. Я, наверное, и вправду ослеп, — сказал он себе. Разумеется, это был s-образный изгиб на конце ключа. Вторая впадинка чуть толстовата. Совсем чуть-чуть.

— Нож, — коротко бросил он и протянул руку, как хирург в операционной. Роланд без слов положил нож в протянутую ладонь.

Эдди зажал кончик лезвия между большим и указательным пальцами правой руки и склонился над ключом, не обращая внимания на градины, бьющие по его незащищенной шее. Теперь он явственно видел, каким в точности должен быть ключ — во всей его изумительной и неоспоримой реальности.

Он сделал надрез.

Один.

Осторожно.

Тончайшая полупрозрачная стружка ясеневого дерева свернулась в колечко на первом выступе s-образного изгиба на конце ключа.

Из-за двери на земле снова послышался крик Джейка Чемберса.

38

Цепь с грохотом сорвалась, и Джейк грохнулся на пол, приземлившись на коленки. Страж-привратник издал ликующий рык. Рука из штукатурки ухватила Джейка чуть выше колен и потащила назад по коридору. Он попытался упереться ногами в пол, но ничего у него не вышло. В ступню впились щепки и ржавые гвозди. Ощущение было не из приятных. Рука стража сжала его еще крепче, продолжая тащить прочь от двери.

Похоже, лицо чудовища все же застряло в дверном проеме на выходе в коридор, словно пробка в бутылке. Усилия, которые стражу пришлось приложить, чтобы добраться сюда, изменили его недоразвитые черты, придав ему новый облик. Теперь оно походило на рожу жуткого тролля-урода. Пасть зияла, готовая поглотить Джейка. Джейк в отчаянии шарил в кармане, пытаясь нащупать ключ, который должен помочь ему как талисман-оберег, как последнее уже средство, но, разумеется, ключ остался в двери.

— Ах ты гад, сукин сын! — закричал он и, собравшись с силами, резко подался назад, выгнув спину, точно олимпийский чемпион по прыжкам в воду. Обломки досок впились ему в задницу, точно пояс, сделанный из гвоздей, но Джейку было уже все равно. И тут он почувствовал, как его джинсы заскользили по бедрам вниз и хватка чудовища на мгновение ослабла.

Джейк сделал еще рывок. Рука безжалостно сжалась. Джинсы Джейка сползли уже до колен, а сам он хлопнулся спиною о пол. Хорошо еще, ранец смягчил силу удара. Рука разжалась на миг — страж приготовился ухватить свою жертву повыше и понадежнее. Джейк, однако, успел подтянуть колени к груди, и когда лапища чудища начала снова смыкаться вокруг него, он резко выбросил ноги вперед. В ту же секунду рука рванула к себе. Случилось именно то, на что и надеялся Джейк: чудовище стянуло с него джинсы (вместе с оставшимся кроссовком), а он оказался свободным, по крайней мере на какое-то время. Он увидел, как страшная лапа провернулась в суставе запястья из досок и крошащейся штукатурки и затолкала добычу в пасть. Дальше смотреть он не стал — не тратя времени даже на то, чтобы встать, он на четвереньках пополз обратно к дверному проему, забитому влажной землей, не обращая внимания на то, что в ладони его и коленки врезаются осколки стекла от разбитой люстры. Он думал лишь об одном: как бы ему доползти до ключа.

Он почти добрался до двери, как вдруг страшная лапа опять ухватила его за ноги и потащила назад.

39

Ключ наконец-то обрел свою точную форму.

Эдди опять вставил ключ в замочную скважину и попробовал его повернуть. В первый миг ключ не сдвинулся с места… а потом провернулся у него под рукой. Эдди услышал, как щелкнул замок, как отошла задвижка. И как только это произошло, ключ у него в руке, исполнив свое предназначение, переломился надвое. Обеими руками Эдди схватился за темную отполированную дверную ручку и потянул на себя. Он не мог этого видеть, но зато явственно ощутил, как на сокрытой оси провернулась огромная тяжесть. Как руки его наливаются безграничной силой. Ощутив эту силу, он понял, что два разделенных мира неожиданно соприкоснулись и что между ними открылся проход.

На мгновение ему стало плохо. Закружилась голова. Ощущение пространства сместилось. Но едва заглянув в открывшийся проем, Эдди понял, в чем дело: хотя он смотрел вниз — вертикально, — то, что было за дверью, ему виделось в перспективе горизонтальной. Больше всего это было похоже на хитрый оптический трюк, созданный с помощью призм и зеркал. А потом Эдди увидел Джейка. Что-то тащило его прочь от двери по коридору, усыпанному штукатуркой и осколками стекла. Он упирался локтями в пол. Ноги его были плотно зажаты в какой-то здоровой и страшной лапище. А в самом конце коридора зияла ужасная пасть, готовая поглотить Джейка — пасть, клубящаяся непонятным белесым туманом, который мог быть либо дымом, либо пылью.

— Роланд! — закричал Эдди. — Роланд, они его сцапа…

Сильный удар отшвырнул его в сторону.

40

Сюзанна почувствовала, как ее приподняло в воздух и развернуло. Мир превратился в расплывчатую карусель: стоячие камни, серое небо, сырая земля, усыпанная крупными градинами… и прямоугольная дыра в земле, похожая на крышку какого-то люка. Из этой дыры неслись жуткие крики. В теле ее рвался и бесновался демон, желая лишь одного: бежать, — но не в силах уже от нее оторваться, пока Сюзанна сама не отпустит его.

— Давай! — кричал Роланд. — Отпускай его, Сюзанна! Ради отца своего, отпускай его! НУ!

Она сделала, как он велел.

Не без помощи Детты Уокер, Сюзанна соорудила в сознании у себя что-то вроде ловушки — силка из сплетенных нитей — и теперь она просто обрезала мысленно эти нити. В ту же секунду демон оторвался от нее, и на мгновение ее охватило странное ощущение ужасающей пустоты, тут же сменившееся облегчением, к которому примешалось, однако, еще одно чувство, мрачное и омерзительное: чувство, что ее сейчас осквернили.

В тот момент, когда тяжесть невидимой плоти перестала давить на Сюзанну, ей удалось мельком увидеть его — нечеловеческое существо нечеловеческого обличия с громадными распростертыми крыльями и с чем-то похожим на жуткий громадный крюк на том самом месте. Она увидела/ощутила, как демон пронесся над темной дырой в земле. Увидела Эдди, который запрокинул голову, широко распахнув глаза. Увидела, как Роланд раскинул руки, пытаясь схватить демона…

Вес невидимой плоти отбросил стрелка назад. Он едва устоял на ногах: поташнулся, но все-таки выпрямился, крепко сжимая в руках пустоту.

Продолжая бороться с невидимым существом, Роланд спрыгнул в дверной проем и исчез.

41

Внезапно сумрачный коридор Особняка озарился ослепительным белым светом; крупные градины застучали по стенам, запрыгали по разломанным доскам пола. Джейк услышал какие-то непонятные крики и увидел стрелка, появившегося в дверном проеме. Он не прошел через дверь, а скорее спрыгнул, как будто откуда-то сверху. Сцепив руки в замок, он держал руки перед собой, словно сжимая кого-то в объятиях.

Джейк почувствовал, что его ступни погружаются стражу в пасть.

— Роланд! — закричал он. — Помоги мне, Роланд!

Пальцы стрелка расцепились, и в то же мгновение руки его широко разлетелись в стороны. Его отшвырнуло назад. Джейк почувствовал, как острые зубы стража вонзаются ему в ноги, готовые рвать плоть на куски и крошить кости… а потом что-то огромное и невидимое пронеслось у него над головой, как порыв сильного ветра. Зубы тут же убрались. Рука, сжимавшая его ноги, ослабила хватку. Он услышал, как из пыльных глубин глотки стража рвется жуткий крик боли с изумлением пополам, но крик почти сразу затих, так и не выйдя наружу.

Роланд схватил Джейка и поднял его на ноги.

— Ты пришел! — закричал Джейк. — Все-таки ты пришел!

— Да, я пришел. Милостью вышних богов и отвагой друзей, я пришел.

Страж у них за спиной заревел опять. Джейк расплакался от облегчения и страха. Теперь дом стонал и скрипел, как корабль, застигнутый бурей. Обломки досок и крошащаяся штукатурка сыпались отовсюду. Схватив Джейка в охапку, Роланд бросился к двери. Мечущаяся вслепую рука привратника задела его по ноге. Стрелок отлетел к стене. Стена, как живая, попробовала удержать его. Роланд отскочил от нее подальше, развернулся на ходу и достал револьвер. Почти не целясь, он дважды выстрелил в руку. Один из уродливых пальцев стража рассыпался в пыль. Лицо привратника поменяло цвет, превратилось из белого в пурпурно-черное, тусклое, как будто чудовище задыхалось — это невидимое существо, отпущенное Роландом, рванувшись вперед на безумной скорости, влетело привратнику в глотку и заткнуло ее собой, не успев даже сообразить, что, собственно, происходит.

Роланд снова бросился к двери. И хотя никакого видимого барьера как будто не существовало, он встал на пороге как вкопанный, словно наткнувшись на плотную сеть, неразличимую глазом.

А потом он почувствовал, как руки Эдди хватают его за волосы и тянут, но не вперед, а вверх.

42

Они вынырнули во влажный воздух, забитый градом, как новорожденные — из материнской утробы. В роли этакой повивальной бабки выступил, как и было предсказано Роландом, Эдди. Он лежал, растянувшись на влажной земле, вжавшись в грязь грудью и животом, и, опустив обе руки в дверной проем, тянул Роланда за волосы.

— Сьюз! Помоги мне!

Она подползла к нему, опустила руку в дыру и подхватила Роланда под подбородок. Он поднимался наверх, запрокинув голову. Его губы кривились от боли и напряжения.

Вдруг Эдди почувствовал, как что-то порвалось. Одна рука его освободилась. В ней осталась лишь прядь густых, тронутых сединою волос Роланда.

— Он сейчас упадет!

— Нет, сукин сын… не уйдешь! — выдавила Сюзанна и рванула так, как будто намеревалась свернуть Роланду шею.

Из дверного проема в центре говорящего круга показались две маленькие руки и схватились за край. Как только Роланд освободился от веса Джейка, ему удалось упереться локтем о край дыры, и уже через мгновение он выбрался на поверхность. А Эдди тем временем схватил Джейка за руки и вытащил его наверх.

Джейк повалился на спину, пытаясь отдышаться.

Эдди повернулся к Сюзанне, крепко обнял ее и стал целовать: в лоб, в щеки, в шею… Он смеялся и плакал одновременно. Она теснее прижалась к нему, дыша тяжело и надрывно… но при этом она улыбалась, довольная, и гладила мокрые волосы Эдди.

Из дыры у них под ногами черной накипью изливались звуки: вопли, удары, завывание и визг.

Не поднимая головы, Роланд отполз подальше от дверного проема. Всклокоченные его волосы торчали клочьями во все стороны. По щекам текли струйки крови.

— Закрой дверь! — заорал он на Эдди. — Ради отца своего, шевелись!

Эдди лишь сдвинул дверь с места, а тяжелые невидимые пружины сделали остальное. Дверь захлопнулась, глухо ударив о землю, отрезав все звуки, идущие с той стороны. Буквально на глазах у Эдди четкие очертания двери расплылись, опять превратившись в размытые линии в мокрой грязи. Дверная ручка утратила всю объемность и опять стала кругом, нарисованным на земле. Там, где мгновение назад была замочная скважина, осталась только неровная впадина, из которой торчала щепка, как рукоять меча — из камня.

Сюзанна бережно помогла Джейку сесть.

— С тобой все в порядке, мой сладкий?

Он посмотрел на нее затуманенным взором.

— Да, по-моему. А он где? Стрелок? Мне у него кое-что нужно спросить.

— Я здесь, Джейк, — Роланд встал на ноги. Шатаясь, как пьяный, он подошел к Джейку и, усевшись с ним рядом на корточки, прикоснулся рукою к его щеке, как будто не веря, что мальчик действительно здесь.

— На этот раз ты не дашь мне упасть?

— Нет, — сказал Роланд. — Ни за что. Никогда.

Но в самых темных глубинах души стрелок помнил о Башне. И он усомнился.

43

Град обернулся ливнем, которому, казалось, не будет конца, однако, на севере за пеленою клубящихся туч Эдди увидел проблески голубого неба. Буря скоро закончится, но все же не раньше, чем они все промокнут до нитки.

Но ему было уже все равно. Никогда в жизни Эдди не было так спокойно; никогда раньше не знал он такого умиротворения, когда на фоне предельной опустошенности пребываешь ты в мире с самим собой. Это безумное приключение еще далеко не закончилось — он даже подозревал, что оно только еще начинается, — но сегодня они одержали победу в решающей битве.

— Сьюз? — он убрал мокрые волосы, закрывавшие ей лицо, и заглянул в ее темные изумительные глаза. — Ты как, в порядке? Он тебе сделал больно?

— Немножко — да, но теперь это все позади. Сдается мне, демон там или не демон, Детта Уокер, эта сучка, так и осталась непревзойденной воительницей придорожных закусочных.

— Ты это о чем?

Она ехидно усмехнулась.

— Да так, о своем… теперь уже ни о чем… слава Богу. А ты-то как, Эдди? Нормально?

Эдди прислушался, но не услышал злорадного голоса Генри. Ему почему-то казалось, что голос брата умолк навсегда.

— И даже более чем. — Он рассмеялся, заключая ее в объятия. Через плечо ее он увидел, что осталось от двери: несколько расплывшихся линий и углов. Скоро дождь смоет и их.

44

— Как вас зовут? — спросил Джейк у женщины без ног. Только теперь до него дошло, что в отчаянной схватке с привратником он лишился штанов, и ему стало неловко. Он поспешно натянул низ рубашки, закрывая трусы. Впрочем, уж если на то пошло, от ее платья тоже мало чего осталось.

— Сюзанна Дин, — назвалась она. — А как тебя зовут, я уже знаю.

— Сюзанна, — задумчиво повторил Джейк. — А ваш отец, случайно, не владеет железнодорожной компанией?

На секунду Сюзанна замешкалась в изумлении, не зная, что ей на это ответить, а потом запрокинула голову и рассмеялась:

— Нет, малыш, не владеет! Он был дантистом. Кое-что изобрел и на этом разбогател. А почему ты спросил?

Джейк не ответил. Он внимательно смотрел на Эдди. Теперь, когда его страх прошел, взгляд Джейка снова стал не по-детски спокойным и даже оценивающим — точно таким, каким помнил его Роланд еще до дорожной станции.

— Ну привет, Джейк, — сказал Эдди. — Рад тебя видеть, дружище.

— Привет, — сказал Джейк. — Сегодня я вас уже видел, но вы тогда были намного моложе.

— Я был намного моложе еще минут десять назад. С тобой все в порядке?

— Да, — отозвался Джейк. — Пару царапин себе заработал, но это так, пустяки. — Он огляделся по сторонам. — Я смотрю, поезда еще нет.

Это был не вопрос.

Эдди с Сюзанной озадаченно переглянулись, но Роланд лишь покачал головой:

— Пока нет.

— А голоса? Ваши исчезли?

Роланд кивнул.

— Да. А твои?

— Мои тоже. Я снова целый. Мы оба.

Они посмотрели друг другу в глаза, разом поддавшись одному и тому же порыву, и когда Роланд обнял Джейка, неестественное самообладание мальчика вдруг рассыпалось в прах, и он разрыдался — это был плач уставшего, но теперь успокоенного ребенка, который давно потерялся, долго скитался по свету один-одинешенек, многое пережил, многое выстрадал не по годам, но в конце концов все же вернулся домой, где ему хорошо, где ему безопасно. Когда Роланд заключил Джейка в объятия, тот тоже обнял стрелка за шею и сжал ее, точно стальными тисками.

— Я никогда тебя больше не брошу, — теперь Роланд плакал тоже. — Клянусь именем всех моих предков: я тебя больше не брошу.

И все-таки сердце его — пожизненный пленник ка, наблюдательный и молчаливый — приняло слова клятвы не только с трепетом и изумлением, но и с сомнением тоже.

Книга вторая