ЗАГАДКА И БЕСПЛОДНЫЕ ЗЕМЛИ
– 1 -
– Ну хорошо, – сказал Роланд. – Скажите мне его загадку.
– А как же те люди? – спросил Эдди, ткнув пальцем в сторону города за огромной колонной залой Колыбели. – Чем мы можем им помочь?
– Ничем, – ответил Роланд, – но помочь себемы еще в силах. Так что это была за загадка?
Эдди посмотрел на обтекаемый силуэт монорельса.
– Он сказал, чтоб раскочегарить его, нам надо залить насос. Только он заливается задом наперед. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Роланд тщательно обдумал вопрос, покачал головой и посмотрел на Джейка.
– Есть какие-нибудь соображения, Джейк?
Тот помотал головой.
– Даже не представляю,что такое насос.
– Вероятно, загадка – это не самое трудное, – сказал Роланд. – Блейн кажется нам живым, поскольку разговаривает, как живое существо, однако он все равно остается машиной – хитроумной, но машиной. Свои двигатели он запустил сам, а вот чтобы открыть ворота и его двери, должно быть, нужен шифр или код.
– Нам лучше поторопиться, – нервно заметил Джейк. – С тех пор, как он говорил с нами в последний раз, прошло наверняка никак не меньше двух-трех минут. А то и больше.
– Ладно тебе высчитывать, – хмуро сказал Эдди. – Здесь время чокнутое.
– И все-таки…
– Да, да. – Эдди покосился на Сюзанну, восседавшую верхом на бедре стрелка, но та отрешенно смотрела на числовой ромб. Молодой человек снова перевел взгляд на Роланда. – Насчет шифра ты наверняка попал в точку – небось, потому тут и натыкана такая прорва кнопок с цифирью. – Он повысил голос: – Так, Блейн? Хоть это мы угадали правильно?
Молчание. Только убыстряющийся рокот двигателей моно.
– Роланд, – вдруг окликнула Сюзанна, – тебе придется мне помочь.
Выражение мечтательной отрешенности сменилось иным, в котором соединились ужас, смятение и решимость. Никогда еще молодая женщина не казалась Роланду столь прекрасной… или столь одинокой. Когда они, стоя у края поляны, смотрели, как Медведь силится стащить Эдди с дерева, Сюзанна сидела у Роланда на плечах и стрелок не видел, какое у нее сделалось лицо, когда он сказал, что стрелять должна она. Теперь, глядя на молодую женщину, он понял, что это было за выражение. Ка– колесо, его единственное назначение – вращаться, и в итоге оно неизменно приходит туда, откуда начинало. Так бывало всегда и так было сейчас; Сюзанна вновь повстречалась на узкой дорожке с медведем, и ее лицо говорило, что это для нее не секрет.
– Что? – спросил он. – В чем дело, Сюзанна?
– Я знаю ответ, но не могу его ухватить. Застрял в памяти, как рыбья кость в горле. Мне нужно, чтобы ты помог мне вспомнить отца – не лицо, а голос. Его слова.
Джейк украдкой поглядел на свое запястье, и в памяти мальчика неожиданно вновь всплыли зеленые, как у кота, глаза Тик-Така: вместо часов там было белое пятно, резко выделявшееся на темном загаре. Сколько еще времени у них остается? В лучшем случае минут семь, никак не больше. Джейк поднял взгляд и увидел, что Роланд перекатывает по костяшкам левой руки патрон. Мальчик почувствовал, как сразу потяжелели его веки, и быстро отвел глаза.
– Чей голос ты хотела бы вспомнить, Сюзанна Дийн? – негромко и задумчиво спросил Роланд. Его взгляд был прикован не к лицу молодой женщины, а к патрону, который резво плясал по его руке – туда… и обратно… туда… и обратно… – без остановки.
Стрелку не понадобилось отвлекаться от своего занятия, чтобы понять, что мальчик смотрит в сторону и только Сюзанна следит теперь за танцем патрона. Патрон стал перекатываться все быстрее и наконец словно бы заплавал по тыльной стороне руки Роланда.
– Помоги мне вспомнить голос отца, – попросила Сюзанна Дийн.
– 2 -
На мгновение стало тихо. Где-то в городе тяжело ухнул взрыв. По крыше Колыбели барабанил дождь, слышался густой мерный рокот турбинных двигателей моно. Потом тишину прорезал низкий гидравлический гул. Эдди оторвался от плясавшего по руке стрелка патрона (для этого потребовалось некоторое усилие; молодой человек понял: еще несколько секунд – и он сам был бы загипнотизирован) и заглянул за железные прутья ограды. Из покатого розового лба Блейна между окон выдвигался тонкий серебристый прут, похожий на антенну.
– Сюзанна, – негромко окликнул Роланд.
– Что? – Глаза молодой женщины были открыты, но голос звучал еле слышно, с придыханием, как у говорящего во сне.
– Ты помнишь голос своего отца?
– Да… но я его не слышу.
– ШЕСТЬ МИНУТ, ДРУЗЬЯ МОИ.
Эдди и Джейк испуганно вздрогнули и посмотрели в сторону динамика, но Сюзанна точно оглохла и продолжала невидящим взглядом следить за блуждающим по руке стрелка патроном. Костяшки пальцев Роланда под ним сновали вверх-вниз, как ремизки ткацкого станка.
– Постарайся, Сюзанна, – настойчиво упрашивал Роланд и вдруг почувствовал, что Сюзанна в кольце его правой руки меняется. Она как будто погрузнела… а еще ему смутно почудилась в молодой женщине некая живость, которой прежде не было. Словно изменилась сама ее суть.
Она и впрямь изменилась.
– На кой ляд тебе сдалась эта сука? – хрипло осведомилась Детта Уокер.
– 3 -
Судя по голосу, Детта была изумлена и раздражена.
– Ей по матике отродясь больше трояка не ставили. А без меня и того было б не видать как своих ушей. – На миг она умолкла, потом ворчливо добавила: – Да и папка по малости помогал. Про хитрые чиселки-то я знала, а вот решето нам папка показал. Я аж приторчала! – Она хихикнула. – Одетта-то хитрые чиселки так и не осилила, потому Сьюзи и не может вспомнить ни шиша.
– Какие хитрые чиселки? – спросил Эдди.
– Да простые!– У нее вышло "па-рас-тыи". Она посмотрела на Роланда. Казалось, она совсем очнулась… но это не была Сюзанна. Однако это не было и гнусное исчадье ада по имени Детта Уокер, хотя разговаривалаона как будто бы по-Деттиному. – Одетта заявилась к папке вся в слезах и соплях и давай реветь белугой: завалила тему… а там, коли на то пошло, заваливать было нечего – подумаешь, алгебра в картинках! И ведь могла же написать ту контрошку – коли ямогла, значит, могла и она– нет, не схотела. Она, сучка, всех стихоплетов перечитала, дак, вишь ты, как же ей мараться с какой-то там ars mathematica! Ни-ни! – Детта запрокинула голову и расхохоталась, но без былой сильно отдающей безумием ядовитой желчности. Казалось, ее искренне забавляла глупость ее второго "я".
– А папка и говорит: "щас я покажу тебе фокус, Одетта, я ему в колледже выучился. Он мне помог с простыми числами разобраться – и тебе поможет. Поможет найти любое простое число, какое хошь. Ох-детта,бестолочь, говорит: "Пап, учитель говорит, для простых чисел никакой формулы нету". А папка ей на это: "Нету. Но их, Одетта, можно изловить да отсеять – было б решето". Решето Эратосфена, вот как он его назвал. Снеси-ка меня к той коробке на стене, Роланд, щас я загадку этой заразы компьютерной расщелкаю. Щас тряхану решетом – и вытрясу вам катанье на поезде.
В сопровождении Эдди, Джейка и Чика Роланд отнес Детту к коробке.
– У тебя в торбе был уголек – давай-ка его сюда.
Стрелок порылся в кошеле и вытащил короткий обломок обугленной палочки. Детта взяла его и вгляделась в ромбовидную сетку чисел.
– Папка рисовал чуток по-другому, но, думаю, один хрен, – сказала она через минуту. – Простые чиселки все равно как я сама: хитрые и вредные. Получаются от сложения двух других, а делиться нипочем не хочут, кроме как на единичку да на самих себя. Единичка чиселка простая, потому что простая. Двойка чиселка простая, потому что получается, когда сложишь один да один, а поделить ее можно токо на один да на два. И большечетных простых чиселок нету. Стало быть, все четные можно выкинуть.
– Я запутался, – сознался Эдди.
– Это потому, что ты безмозглый белый, – фыркнула Детта, но довольно добродушно. Она еще мгновение приглядывалась к ромбу, а потом энергично взялась помечать все кнопки с четными числами короткими, жирными черными штрихами.
– Три – простая чиселка, только что на тройку ни множь, простого числа не получишь, – сказала она, и Роланд услышал нечто странное, но совершенно замечательное: Детту из голоса женщины постепенно вытесняла другая, и не Одетта Холмс, а Сюзанна Дийн. Ему не нужно было выводить ее из транса: она сама вполне естественно выходила из него.
Сюзанна угольком стала помечать те из оставшихся после вычеркивания четных чисел, которые делились на три – девять, пятнадцать, двадцать один и так далее.
– То же самое с пятеркой и семеркой, – пробормотала она и вдруг очнулась, вновь и только Сюзанной Дийн. – Нужно просто пометить все нечетные числа типа двадцати пяти, которые еще не вычеркнуты.
Ромб теперь выглядел по-другому.
– Есть, – устало сказала она. – Все простые числа от единицы до ста остались в решете. Я совершенно уверена, что это и есть шифр, открывающий ворота.
– ДРУЗЬЯ, У ВАС ОСТАЛАСЬ ОДНА МИНУТА. ОКАЗЫВАЕТСЯ, ВЫ СООБРАЖАЕТЕ КУДА МЕДЛЕННЕЙ, ЧЕМ Я ПОЛАГАЛ.
Эдди, не обращая внимания на Блейна, порывисто обнял Сюзанну.
– Ты вернулась, Сьюзи? Пришла в себя?
– Да. Я очнулась посреди ее объяснений, но дала ей поговорить еще немного. Мне показалось, перебивать будет невежливо. – Сюзанна посмотрела на Роланда. – Ну? Рискнем?
– ПЯТЬДЕСЯТ СЕКУНД.
– Да. Испробуй этот шифр, Сьюзи. Это твойответ.
Она потянулась к вершине ромба, но Джейк придержал ее руку.
– Нет, – сказал он. – Насос заливается задом наперед, помнишь?
Это, казалось, озадачило Сюзанну. Потом она улыбнулась.
– Да, правда. Хитрый Блейн… и умный Джейк.
Они в молчании смотрели, как Сюзанна по очереди нажимает на оставшиеся кнопки: девяносто семь, восемьдесят девять, восемьдесят три… Кнопки утапливались с едва слышным щелчком. Сюзанна коснулась последней. Никакой напряженной паузы не было – створки ворот посреди ограды тотчас поехали в стороны, противно лязгая и обрушивая откуда-то сверху целые потоки хлопьев ржавчины.
– НЕДУРСТВЕННО, – удивился Блейн. – Я ЖДАЛ ЭТОГО С НЕТЕРПЕНИЕМ. ПОЗВОЛЬТЕ ДАТЬ ВАМ СОВЕТ: БЫСТРО САДИТЕСЬ В ВАГОН. НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ВАМ ЗАХОЧЕТСЯ ПОБЫСТРЕЕ УБРАТЬСЯ ОТСЮДА. В ЭТОЙ ЗОНЕ РАСПОЛОЖЕНО НЕСКОЛЬКО ГАЗОВЫХ СОПЕЛ.
– 4 -
Трое людей (четвертая ехала на бедре у одного из них) и маленький пушистый зверек проскочили в открывшийся в ограде проем и опрометью кинулись к Блейну Моно. Тот стоял в своем узком стойле, наполовину возвышаясь над платформой, наполовину скрытый под ней, похожий на лежащий в открытом казеннике мощной винтовки гигантский патрон, выкрашенный в неуместный, нелепый оттенок розового цвета, и тихо гудел. В необъятной Колыбели Роланд и его спутники казались крохотными движущимися пятнышками. Высоко наверху, под древней кровлей, кружили и камнем падали вниз голуби, множество голубей, которым оставалось жить сорок секунд. Путешественники приблизились к монорельсу, и в тот же миг выпуклая секция розового корпуса скользнула кверху, открывая проход. Внутри лежал толстый бледно-голубой ковер.
– Добро пожаловать к Блейну, – произнес чей-то ласковый голос, когда они пулей влетели внутрь. Голос узнали все: это была чуть более громкая, чуть более самоуверенная аранжировка голоса Блейна-маленького. – Хвала Империи! Соблаговолите приготовить к проверке проездные билеты и помните: безбилетная посадка – серьезное нарушение, преследующееся по закону. Надеемся, что ваше путешествие будет приятным. Добро пожаловать к Блейну. Хвала Империи! Соблаговолите приготовить к проверке проездные билеты…
Голос вдруг заторопился, затараторил; слова слились сначала в бурундучиную скороговорку, затем – в высокий нечленораздельный вой. Компьютер коротко ругнулся – БУП!,– и вой оборвался.
– ПОЛАГАЮ, БЕЗ ЭТИХДУРАЦКИХ НУДНЫХ ФОРМАЛЬНОСТЕЙ МЫ МОЖЕМ ОБОЙТИСЬ? – спросил Блейн.
Снаружи прогремел чудовищный взрыв. Эдди – теперь он нес Сюзанну – швырнуло вперед, и он упал бы, не поймай Роланд его за руку. До этой минуты Эдди отчаянно цеплялся за мысль, что угроза Блейна насчет ядовитого газа – просто мрачная шутка. "Мог бы и догадаться, – подумал он. – Никому, кто воображает, будто косить под старых киноактеров – очень смешно, нельзя верить ни на грош. Это вроде как закон природы".
Вогнутая секция корпуса позади них, глухо стукнув, стала на место. Из скрытых вентиляционных отверстий с тихим свистом пошел воздух. Джейк почувствовал, что у него слегка заложило уши.
– Наверное, он просто герметизируется.
Эдди кивнул, оглядываясь широко раскрытыми глазами.
– Я тоже чувствую. Да вы поглядите по сторонам! Е-мое!
Однажды он читал об авиакомпании – кажется, о "Риджент эйр", – которая обслуживала рейсы то ли Нью-Йорк – Лос-Анджелес, то ли Лос-Анджелес – Нью-Йорк. Ни "Дельта", ни "Юнайтед" не могли обеспечить столь роскошный сервис. Компания предоставляла выполненный по специальному заказу и оборудованный в соответствии с пожеланиями заказчика "Боинг-727" с художественным салоном, баром, видеосалоном и спальными отсеками. То, что Эдди видел сейчас, в его представлении отчасти напоминало интерьер такого самолета.
Они стояли в длинной комнате-трубе, обставленной вертящимися плюшевыми креслами и разборными диванами. На дальнем конце купе (то есть не меньше чем в восьмидесяти футах от них) был оборудован уголок, похожий не столько на бар, сколько на уютное бистро. На подсвеченной невидимыми крохотными лампочками небольшой эстраде из полированного дерева стояло что-то вроде клавесина. Эдди ничуть не удивился бы, если бы в следующий миг там появился Хоуги Кармайкл и забренчал "Звездную пыль".
Высоко вдоль стен тянулись панели, сиявшие мягким отраженным светом; с потолка в центре купе свисала люстра. Джейку она показалась уменьшенной копией той, что грудой стекла и металла лежала на полу бального зала Особняка. Это не удивило мальчика: он начинал воспринимать подобные удвоения и связи как нечто само собой разумеющееся. В этом роскошном помещении лишь одно было не так: полное отсутствие окон.
Под люстрой на возвышении стоял piece de resistance, гвоздь программы, – изваянный из льда стрелок с револьвером в левой руке. Правая держала под уздцы ледяного коня, который, устало понурив голову, шел за хозяином. Эдди разглядел, что на этой руке всего три пальца: большой, безымянный и мизинец.
Пол легонько завибрировал. Джейк, Эдди и Сюзанна завороженно смотрели на изможденное лицо под ледяной шляпой. Сходство с Роландом было поразительное.
– ПРИШЛОСЬ РАБОТАТЬ В ИЗРЯДНОЙ СПЕШКЕ, – скромно промолвил Блейн. – ЧТО СКАЖЕТЕ?
– Изумительно! – сказала Сюзанна.
– БЛАГОДАРЮ, СЮЗАННА ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
Эдди пощупал один из диванов. Тот оказался невероятно мягким; прикосновение к нему пробудило в молодом человеке желание проспать как минимум шестнадцать часов кряду.
– Великие Пращуры любили ездить с шиком, верно?
Блейн снова расхохотался. Сквозившая в этом смехе сумасшедшинка заставила их тревожно переглянуться.
– НЕ ВПАДАЙТЕ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ. ЭТО БЫЛ САЛОН-ВАГОН ДЛЯ ЗНАТИ – ТО, ЧТО ВЫ, ВЕРОЯТНО, НАЗВАЛИ БЫ "ПЕРВЫМ КЛАССОМ".
– А где остальные вагоны?
Блейн не счел нужным ответить. Пол под ногами путешественников подрагивал все быстрее – двигатели продолжали набирать обороты. Так, подумала Сюзанна, самолет прогревает моторы, чтобы затем стремительно промчаться по взлетной полосе Ла-Гвардии или Айдлуайлда.
– ПРОШУ САДИТЬСЯ, МОИ ЗАНЯТНЫЕ НОВЫЕ ДРУЗЬЯ.
Джейк опустился в вертящееся кресло. Чик тотчас запрыгнул к мальчику на колени. Роланд, мельком глянув на ледяную скульптуру (с дула револьвера в плоскую фарфоровую чашу, где стояла статуэтка, уже падали редкие капли), занял кресло по соседству.
Эдди с Сюзанной уселись на диван, который был в точности таким удобным, каким казался на ощупь.
– А куда именно мы едем, Блейн?
Терпеливо, словно сознавая, что собеседник глупее его и с этим нужно считаться, Блейн ответил:
– ТУДА, КУДА ВЕДЕТ ТРОПА ЛУЧА. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, НАСКОЛЬКО ХВАТИТ МОЕГО РЕЛЬСА.
– К Темной Башне? – спросил Роланд. Сюзанна поняла, что стрелок, по сути, впервые заговорил со словоохотливым призраком из машины под Ладом.
– Только до Топеки, – вполголоса сказал Джейк.
– ДА, – подтвердил Блейн, – КОНЕЧНЫЙ ПУНКТ МОЕГО НАЗНАЧЕНИЯ НАЗЫВАЕТСЯ ТОПЕКА. СТРАННО, ЧТО ТЕБЕ ЭТО ИЗВЕСТНО.
"Ты столько знаешь про наш мир, Блейн, – подумал Джейк, – почему же ты не знаешь, что о тебе написана книжка? Из-за того, что имена в ней изменены? Неужели так просто одурачить сложную машину вроде тебя? Не узнать собственной биографии! А Берил Ивенс, которая якобы сочинила историю про Чарли Чух-Чуха? Ты знал ее, Блейн? Что с ней сталось?"
Хорошие вопросы… но Джейку отчего-то казалось, что задавать их не время.
Ровно гудели двигатели, вагон подрагивал все сильнее. Слабый удар, куда слабее взрыва, потрясшего Колыбель, когда они садились в поезд, прокатился по полу. По лицу Сюзанны прошла тень тревоги.
– О черт!Эдди! Мое кресло! Оно осталось там!
Эдди обнял ее за плечи.
– Поздно, детка, – сказал он, и тут Блейн Моно, впервые за десять лет и в последний раз в своей невероятно долгой жизни, плавно двинулся к узкой щели в стене Колыбели.
– 5 -
– САЛОН-ВАГОН ДЛЯ ЗНАТИ ОБЕСПЕЧИВАЕТ ВЕЛИКОЛЕПНЕЙШИЙ ОБЗОР, – сообщил Блейн. – ХОТИТЕ, ВКЛЮЧУ?
Джейк поглядел на Роланда. Тот пожал плечами и кивнул.
– Да, пожалуйста, – сказал мальчик.
И тогда произошло нечто столь эффектное и захватывающее, что оно потрясло их до глубины души и лишило дара речи. Меньше всех был изумлен Роланд, мало понимавший в технике, зато с младых ногтей привыкший к волшебству. В вогнутых стенах салон-вагона возникли окна, но ошеломило путешественников другое: не только стены, но и пол и потолок сделались молочно-белыми, затем полупрозрачными, затем прозрачными – и бесследно исчезли. За пять секунд Блейн Моно истаял, растворился – и странники понеслись по улицам города как бы сами собой, без всякой сторонней помощи.
Сюзанна и Эдди вцепились друг в дружку, точно малые дети, оказавшиеся на пути дикого зверя. Чик тявкал и подпрыгивал, пытаясь укрыться за пазухой у Джейка. Мальчик почти не обращал на него внимания: вцепившись в края сиденья, он водил по сторонам большими изумленными глазами. Охватившая его в первые минуты тревога уступила место глубокому удивлению и восторгу.
Он увидел, что и мебель, и бар, и пианино-клавесин, и ледяная скульптура, созданная Блейном в память о встрече, по-прежнему здесь, но что теперь эта гостиная, лишенная внешней оболочки и обратившаяся в набор расположенных определенным образом деталей интерьера, мчит на высоте семидесяти футов над залитым дождем центром Лада. Пятью футами левее Джейка вместе с диваном, на котором сидели, плыли Эдди с Сюзанной; тремя футами правее над загаженными, захламленными, бесплодными землями в тускло-голубом вертящемся кресле безмятежно летел Роланд. Пыльные, разбитые сапоги стрелка упирались в ничто.
Джейк чувствовал под ногами ковер, но глаза мальчика упорствовали: ни ковра, ни пола под ковром больше нет. Он оглянулся и увидел вдали медленно уменьшающуюся прорезь в каменном боку Колыбели.
– Эдди! Сюзанна! Глядите, глядите!
Джейк поднялся, придерживая все-таки забравшегося ему под рубашку Чика, и медленно двинулся по кажущейся пустоте. Решиться на первый шаг оказалось чрезвычайно трудно – мальчик явственно видел, что островки мебели плывут по воздуху и между ними ничего нет, – но стоило стронуться с места, и несомненное ощущение пола под ногами отчасти успокоило Джейка. Эдди и Сюзанне казалось, что мальчик идет высоко над землей сквозь строй стремительно уносящихся назад обшарпанных и грязных городских зданий.
– Кончай это, пацан, – слабым голосом попросил Эдди. – А то блевану.
Джейк осторожно вытащил Чика из-за пазухи.
– Все в порядке. – Он поставил зверька на пол. – Видишь?
– Чик! – согласился косолап, но, едва поглядев на городской парк, который в эту минуту разворачивался внизу, тотчас попытался заползти Джейку на ноги и засесть у хозяина на мокасинах.
Джейк посмотрел вперед и увидел впереди широкий серый росчерк рельса, медленно, но верно поднимавшегося над домами и исчезавшего в сетке дождя. Он опять посмотрел вниз: только улица и пелена низко плывущих туч.
– Блейн, а почему под нами не видно рельса?
– ИЗОБРАЖЕНИЕ, КОТОРОЕ ВЫ ВИДИТЕ, СОЗДАЕТ КОМПЬЮТЕР, – ответил Блейн. – РЕЛЬС УДАЛЕН ИЗ ПАНОРАМЫ НИЖНЕГО СЕКТОРА ПО СООБРАЖЕНИЯМ ЭСТЕТИКИ, А ТАКЖЕ С ЦЕЛЬЮ УСИЛИТЬ У ПАССАЖИРОВ ИЛЛЮЗИЮ ПОЛЕТА.
– Невероятно, – пробормотала Сюзанна. Страх прошел, и она с жадностью оглядывалась по сторонам. – Прямо ковер-самолет. Я все жду, что ветер растреплет мне волосы…
– ЕСЛИ УГОДНО, ПОЖАЛУЙСТА, – перебил Блейн. – МОГУ ЕЩЕ НЕМНОГО ПОВЫСИТЬ ВЛАЖНОСТЬ – ЭТО БУДЕТ СОЗВУЧНО ВНЕШНИМ УСЛОВИЯМ, СУЩЕСТВУЮЩИМ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ, ОДНАКО МОЖЕТ ПОВЛЕЧЬ ЗА СОБОЙ НЕОБХОДИМОСТЬ СМЕНИТЬ ОДЕЖДУ.
– Нет-нет, Блейн, все хорошо. С иллюзиями можно и переборщить.
Монорельсовая дорога прорезала большой, сплошь застроенный высотными зданиями район, отдаленно напомнивший Джейку район нью-йоркской Уолл-стрит. За ним дорога нырнула к земле, чтобы пройти под эстакадой. Тогда-то они и увидели лиловое облако и в страхе бегущую от него толпу.
– 6 -
– Что это, Блейн? – спросил Джейк, но он уже знал ответ.
Блейн рассмеялся… и промолчал.
Лиловые испарения плыли из разбитых окон пустующих домов, поднимались сквозь решетки в тротуарах, но обильнее и гуще всего ядовитый пар валил из люков вроде того, через какой Режь-Глотку попадал в туннели под мостовой. Железные крышки с них сорвало взрывом, который путешественники слышали, садясь на моно. В немом ужасе Роланд и его товарищи смотрели, как иссиня-багровый газ ползет по широким проспектам, растекается по разгромленным и захламленным улочкам. Желающих уцелеть жителей Лада он гнал перед собой гуртом, как скот. Судя по шарфам, в основном это были Зрелые, но Джейк приметил и несколько ярко-желтых пятен. Пришел последний час, и старая вражда была забыта.
Лиловое облако начало догонять отстающих – в основном уже неспособных бегать стариков. Те, кого настигал газ, вмиг падали наземь, хватаясь за горло и беззвучно вопя. Проплывая над ними, Джейк увидел искаженное смертной мукой лицо, неверящий взгляд, увидел, как внезапно заполнились кровью глазницы – и зажмурился.
Впереди полотно дороги исчезало в надвигающемся на Лад густом лиловом тумане. Когда они нырнули в него, Эдди сморщился и задержал дыхание – но туман перед ними, конечно же, расступился, и ни единое дуновение смерти, пожирающей город, не коснулось их. Смотреть на улицы внизу было все равно что смотреть в ад через цветное стекло.
Сюзанна уткнулась лицом в грудь Эдди.
– Верни стены, Блейн, – сказал Эдди. – Мы не хотим это видеть.
Блейн не ответил. Стены, пол и потолок оставались прозрачными. Облако начало расползаться клочковатыми лиловыми прядями. За ними виднелся город: измельчавшие, теснее жмущиеся друг к другу дома, хаотический лабиринт узких улочек. Кое-где выгорели дотла целые кварталы – выгорели давно, ибо степь уже вновь заявляла на них свои права, хороня руины в траве, которая однажды должна была поглотить весь Лад. "Как джунгли поглотили великие цивилизации инков и майя, – подумал Эдди. – Колесо каповорачивается, и мир сдвигается с места".
За трущобами – а Эдди не сомневался, что и до наступления черных дней это были трущобы, – высилась сверкающая стена. К ней-то, сбавив ход, и двигался Блейн. Стало видно вырубленное в белом камне глубокое ущелье. Дорога проходила через него.
– ПРОШУ ПОСМОТРЕТЬ В ГОЛОВНУЮ ЧАСТЬ ВАГОНА, – любезно предложил Блейн.
Они послушно повернули головы. Вновь появилась передняя стена – обитый голубым круг, который, казалось, плыл в пустоте. Никаких следов двери не было: если и существовал какой-то проход из вагона для знати в кабину машиниста, Эдди его не видел. На глазах у путешественников прямоугольный участок голубой стены потемнел, изменив цвет на фиолетовый, затем на черный. В следующий миг в прямоугольнике возникла алая ломаная линия, а на ней, через равные промежутки, – фиолетовые точки, и даже раньше, чем возле точек появились названия, Эдди понял, что смотрит на схему маршрута, не слишком отличающуюся от тех, какие висели на станциях и в поездах нью-йоркской подземки. Лад – пункт отправления Блейна – обозначил мигающий зеленый огонек.
– ПЕРЕД ВАМИ МАРШРУТ НАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ. ЭТОТ КРОЛЬЧИШКИН СЛЕД СЛЕГКА ПЕТЛЯЕТ, НО ВЫ ЗАМЕТИТЕ, ЧТО МЫ СТРОГО ПРИДЕРЖИВАЕМСЯ КУРСА НА ЮГО-ВОСТОК, ВДОЛЬ ЛУЧА. ОБЩАЯ ПРОТЯЖЕННОСТЬ ПУТИ – ЧУТЬ БОЛЬШЕ ВОСЬМИ ТЫСЯЧ КОЛЕС ИЛИ СЕМИ ТЫСЯЧ МИЛЬ, ЕСЛИ ВЫ ПРЕДПОЧИТАЕТЕ ЭТУ ЕДИНИЦУ ИЗМЕРЕНИЯ. КОГДА-ТО ОН БЫЛ ЗНАЧИТЕЛЬНО КОРОЧЕ, НО ЭТО БЫЛО ДО МАССОВОГО ОПЛАВЛЕНИЯ ТЕМПОРАЛЬНЫХ СИНАПСОВ.
– Что значит "темпоральные синапсы"? – спросила Сюзанна.
Блейн нехорошо засмеялся… но не ответил на вопрос.
– ДВИГАЯСЬ С МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТЬЮ, МЫ ПРИБУДЕМ В КОНЕЧНЫЙ ПУНКТ МОЕГО МАРШРУТА ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ ЧАСОВ СОРОК ПЯТЬ МИНУТ.
– Восемьсот с гаком миль в час над землей, – тихим от благоговейного ужаса голосом сказала Сюзанна. – Господи Иисусе!
– РАЗУМЕЕТСЯ, Я ИСХОЖУ ИЗ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, ЧТО ПУТИ НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО МАРШРУТА НЕ ПОВРЕЖДЕНЫ. МИНУЛО ДЕВЯТЬ ЛЕТ И ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ С ТЕХ ПОР, КАК Я В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДАЛ СЕБЕ ТРУД ПРОЙТИ ЭТУ ТРАССУ, ПОЭТОМУ НИ ЗА ЧТО РУЧАТЬСЯ Я НЕ МОГУ.
Стена на юго-восточной окраине города приближалась: высокая, мощная, разрушенная по гребню временем – и выложенная скелетами, тысячами тысяч мертвых луддитов. Туннель, к которому медленно подъезжал Блейн, уходил в глубь стены минимум на двести футов; здесь эстакада, по которой была проложена дорога, была темной, почти черной, словно кто-то пытался взорвать ее или сжечь.
– Что будет, если мы доедем до места, где рельса действительнонет? – поинтересовался Эдди и понял, что, обращаясь к Блейну, по-прежнему повышает голос, словно говорит с кем-то по телефону и плохо слышно.
– ПРИ СКОРОСТИ ВОСЕМЬСОТ МИЛЬ В ЧАС? – весело изумился Блейн. – ПРОСТИ-ПРОЩАЙ, ПРОСТИ-ПРОЩАЙ, ДО ГРОБА ПОМНИТЬ ОБЕЩАЙ, А ВЫЙДЕТ СЛУЧАЙ – НЕ ЗАБУДЬ, ЧЕРКНИ ПИСЬМИШКО КАК-НИБУДЬ.
– Да ладно! – сказал Эдди. – Не рассказывай мне, что такая сложная машина, как ты, не может осмотреть собственные пути на предмет поломок!
– ЧТО Ж, Я МОГ БЫЭТО СДЕЛАТЬ, – не стал спорить Блейн, – НО – ЭХ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! – КОГДА МЫ ТРОНУЛИСЬ, Я ВЫБИЛ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ СХЕМЫ.
– Зачем?
– А ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТАК ИНТЕРЕСНЕЕ? БОЛЬШЕ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ?
Эдди, Сюзанна и Джейк оторопело переглянулись. Роланд – по-видимому, ничуть не удивленный, – спокойно сидел в кресле и, сложив руки на коленях, смотрел на проплывавшие тридцатью футами ниже убогие лачуги и развалины, которые наводняли эту часть города.
– КОГДА БУДЕМ ПОКИДАТЬ ГОРОД, СМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО И ПРИМЕЧАЙТЕ, – велел Блейн. – ХОРОШЕНЬКО ПРИМЕЧАЙТЕ.
Невидимый вагон с путешественниками катил к туннелю в стене. Когда, проехав туннель насквозь, они вынырнули с другой стороны, Эдди и Сюзанна вскрикнули в один голос. Джейк едва глянул – и закрыл лицо руками. Чик зашелся неистовым лаем.
Роланд, не отрываясь, смотрел вниз широко раскрытыми глазами. Губы стрелка сжались в бескровную, похожую на шрам полоску. Во тьме его неведения разгорался яркий белый свет понимания.
За Великой Стеной Лада начинались подлиннобесплодные земли.
– 7 -
К проему в стене монорельс спускался под уклон, и путников отделяло тогда от земли не более тридцати футов. Тем сильнее оказалось потрясение, ибо, вынырнув из туннеля за городской стеной, они заскользили на ужасающей высоте – в восьмистах или даже тысяче футов над землей.
Роланд оглянулся на стремительно удаляющуюся стену. Когда они приближались к ней, она казалась неимоверно высокой, но перспектива делала ее поистине ничтожной – расщепленным каменным ногтем, цепляющимся за край необъятного бесплодного поля. Мокрые от дождя гранитные утесы обрывались в бездну, к бескрайнему на первый взгляд царству первозданного хаоса. Скалу под стеной покрывали большие круглые отверстия, похожие на пустые глазницы. Оттуда отвратительными мутными потоками лилась черная вода и выползали щупальца лилового тумана. Все это, растекаясь по граниту чешуей зловонных вееров, с виду столь же древних, как сам камень, устремлялось вниз. "Так вот куда деваются городские отходы, – подумал стрелок. – Через край – и в выгребную яму".
Но то была не яма, а низина. Словно земли за городской чертой лежали на плоской крыше исполинского лифта, и однажды, в туманные незапамятные времена, этот лифт пошел вниз, прихватив с собой изрядный кус страны. Единственный Блейнов рельс, проложенный по центру эстакады, парившей между этой падшей землей и набрякшими дождем тучами, казалось, плыл в пустоте.
– Почему мы не падаем, что нас держит? – воскликнула Сюзанна.
– ЛУЧ, РАЗУМЕЕТСЯ, – ответил Блейн. – ВИДИТЕ ЛИ, ВСЕ НА СВЕТЕ СЛУЖИТ ЛУЧУ. ПОСМОТРИТЕ ВНИЗ – Я УВЕЛИЧУ ИЗОБРАЖЕНИЕ НА ЭКРАНАХ НИЖНЕГО СЕКТОРА В ЧЕТЫРЕ РАЗА.
Даже Роланд почувствовал, как закружилась голова и свело судорогой желудок, когда земля вдруг рванулась вверх, им навстречу. Возникшая картина своим безобразием превосходила все, что ему было известно о безобразии… а известно ему об этом было, к сожалению, очень многое. Сожженный, развороченный взрывами край, переживший страшные дни, – вне всякий сомнений, эта часть мира приняла на себя первый удар губительного катаклизма и сгинула в нем. Почва превратилась в покоробленное черное стекло, скрученное в узлы или выпирающее уродливыми буграми, которые по-настоящему нельзя было назвать холмами, и изрезанное глубокими трещинами и складками, которые по-настоящему нельзя было назвать лощинами. Редкие деревья – низкорослые, чахлые, какие могут привидеться в кошмаре, – грозили небу искалеченными ветвями; увеличение создавало иллюзию, что эти ветви, будто руки безумца, пытаются схватить путешественников. Кое-где из стеклянистой корки торчали пучки толстых керамических труб. Одни казались мертвыми или погруженными в спячку, внутри других поблескивал жутковатый и таинственный синевато-зеленый свет, точно во чреве земли пылали исполинские печи и горны. Среди труб на кожистых крыльях кружили смахивающие на птеродактилей безобразные твари, время от времени угрожающе щелкая крючковатыми клювами. Целые полчища этих жутких воздухоплавателей сидели на круглых верхушках дымоходов – по-видимому, они грелись в теплом воздухе, поднимавшемся от подземных негасимых огней.
Путешественники проплыли над трещиной, змеившейся с севера на юг, точно мертвое русло реки… но она не была мертва. В самой ее глубине, как сердце, билась тонкая алая нить. От этой трещины ответвлялись другие, поменьше, и Сюзанна, своевременно принявшая свою дозу Толкиена, подумала: "Вот что увидели Фродо и Сэм, добравшись до сердца Мордора. Вот они, Роковые Расселины".
Прямо под ними, извергая в небо пылающие камни и волокнистые сгустки лавы, взметнулся огненный фонтан. Мгновение путникам казалось, что языки пламени поглотят их. Джейк взвизгнул и залез в кресло с ногами, прижимая Чика к груди.
– НЕ БОЙСЯ, МАЛЕНЬКИЙ ПЕРВОПРОХОДЕЦ, – лениво успокоил его Джон Уэйн, – НЕ ЗАБЫВАЙ ОБ УВЕЛИЧЕНИИ.
Пламя погасло. Камни – среди них было множество громадных, с целую фабрику величиной, – беззвучным шквалом обрушились на землю.
Сюзанна с удивлением обнаружила, что печальные и страшные картины, развертывающиеся внизу, заворожили ее, сковали гибельными чарами, которые она не имела сил разрушить… и почувствовала: ее темная половина, та часть ее кеф,что звалась Деттой Уокер, не просто наблюдает – она упивается зрелищем, проникается им, узнаетв нем нечто давно знакомое. В определенном смысле, Детта всегда искала именно такое место, вещественный двойник ее больного рассудка и безутешной насмешницы-души. Пустынные взгорья севернее и восточнее Западного моря, поваленный и поломанный лес вокруг Портала Медведя, безлюдные степи северо-западнее Сенда – все бледнело в сравнении с этой фантастической, бесконечной панорамой запустения. Они вышли к Свалке и вступили в бесплодные земли. Теперь их окружала отравленная тьма мест, которых сторонились.
– 8 -
Но эти земли, хоть и загубленные, были не безнадежно мертвы. Время от времени путешественники мельком замечали внизу какие-то тени – уродцы, ничуть не похожие ни на людей, ни на зверей, они весело резвились в тлеющей пустыне или во множестве собирались вокруг скоплений гигантских труб и над огненными расселинами, рассекавшими пейзаж. К счастью, невозможно было отчетливо разглядеть этих белесых прыгучих тварей.
Среди более мелких важно прохаживались создания покрупнее – розоватые, отчасти похожие на аистов, отчасти – на ожившие треноги. Выступали они медленно, задумчиво, точно проповедники, погруженные в размышления о неизбежности вечных мук, и то и дело приостанавливались, по-видимому, чтобы, резко наклонясь вперед, выдернуть что-то из земли – так, как цапля хватает проплывающую мимо рыбешку. В этих тварях было что-то несказанно отвратительное – Роланд ощутил это так же остро, как другие, – но определить, что именно вызывало такое чувство, не удавалось. Однако отрицать его реальность было нельзя; на "аистов" во всей их законченной мерзости почти невозможно было смотреть.
– Никакая это была не ядерная война, – сказал Эдди. – Это… это… – Его слабый, полный ужаса голос звучал совсем по-детски.
– АГА, – подтвердил Блейн. – БЫЛО КУДА ХУЖЕ. И КОНЦА ЭТОМУ НЕ ВИДНО. НО МЫ ДОСТИГЛИ ТОЧКИ, ГДЕ Я ОБЫЧНО ПОВЫШАЮ РАСХОД ЭНЕРГИИ. ВЫ УЖЕ ВДОВОЛЬ НАСМОТРЕЛИСЬ?
– Да, – откликнулась Сюзанна. – О Боже мой, да.
– ТОГДА, МОЖЕТ БЫТЬ, Я ВЫКЛЮЧУ ПРИБОРЫ НАБЛЮДЕНИЯ? – В голосе Блейна вновь звучала прежняя жестокая, глумливая нотка. На окутанном пеленой дождя горизонте встала зубчатая цепь гор, словно возникших из кошмара, – голые бесплодные вершины клыками вгрызались в серое небо.
– Поступай как знаешь, только перестань забавляться, – сказал Роланд.
– ТЫ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ГРУБ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ УМОЛИЛ МЕНЯ ПОДВЕЗТИ ЕГО, – хмуро заметил Блейн.
– Мы честно заслужили поездку, – возразила Сюзанна. – Мы же отгадали твою загадку, правда?
– И потом, тебя для того и строили, – подхватил Эдди. – Возить людей.
Блейн не ответил словами, но из встроенных в потолок динамиков вырвалось усиленное аппаратурой яростное кошачье шипение, и Эдди пожалел, что распустил свой длинный язык. Пустота вокруг них начала заполняться вогнутыми цветными плоскостями. Курящуюся испарениями дикую пустыню внизу скрыл от глаз вновь появившийся темно-синий ковер. Опять загорелся рассеянный свет, и они снова очутились в салон-вагоне для знати.
Стены завибрировали от мерного гула. Шум двигателей нарастал. Джейк почувствовал, как невидимая рука мягко заталкивает его в кресло. Чик огляделся, тревожно заскулил и принялся лизать Джейку лицо. Зеленая точка на экране в передней части вагона – теперь она находилась чуть южнее и восточнее фиолетового кружочка с напечатанным рядом словом ЛАД – замигала быстрее.
– А мы почувствуем, как он пройдет звуковой барьер? – с беспокойством спросила Сюзанна.
Эдди мотнул головой.
– Не-а. Расслабься.
– А я что-то знаю, – вдруг сказал Джейк. Все посмотрели на него, но мальчик обращался не к ним. Он смотрел на схему маршрута. Конечно, лица у Блейна не было – как Оз, Великий и Ужасный, он был лишь бестелесным голосом, – однако точкой, на которой можно сосредоточить внимание, Джейку служила схема. – Я что-то знаю, Блейн, – про тебя.
– ЭТО КАКОЙ-НИБУДЬ ФАКТ, МАЛЕНЬКИЙ ПЕРВОПРОХОДЕЦ?
Эдди нагнулся и прошептал в самое ухо Джейку: "Поаккуратней – нам кажется, он не знает про второй голос". Джейк едва заметно кивнул и отодвинулся от него, продолжая смотреть на схему маршрута.
– Я знаю, почему ты выпустил газ и всех убил. А еще я знаю, почему ты впустил нас к себе – не только потому, что мы разгадали твою загадку.
Блейн расхохотался (этот смех безумца, как они постепенно начинали понимать, был куда неприятнее и скверного подражания Джону Уэйну, и мелодраматических, но каких-то детских угроз), но ничего не сказал. Турбины под ними раскрутились и теперь ровно гудели. Несмотря на то, что Блейн лишил своих пассажиров возможности видеть окружающий пейзаж, у них возникло очень отчетливое ощущение скорости.
– Ты задумал покончить с собой, верно? – Джейк медленно поглаживал Чика, которого держал на руках. – А заодно и с нами.
– Нет! – простонал голосок Блейна-маленького. – Если вы будете подстрекать его, он в конце концов и впрямь покончит и с собой и с вами! Разве вы не видите…
Тут тоненький шелестящий шепот пресекся. Его то ли оборвал, то ли заглушил хохот Блейна, визгливый и отрывистый, – так смеется в горячке безнадежный больной. Свет замигал, точно эти порывы безудержного механического веселья отнимали слишком много энергии. Тени пассажиров заметались по вогнутым стенам салон-вагона, точно беспокойные духи.
– ДО СВИДАНЬЯ, КРОКОДИЛ, – послышался сквозь дикий хохот голос Блейна. Как всегда, невозмутимый, он, казалось, шел с совершенно отдельной дорожки, еще сильнее подчеркивая расколотость Блейнова сознания. – А ВЫЙДЕТ СЛУЧАЙ – НЕ ЗАБУДЬ, ЧЕРКНИ ПИСЬМИШКО КАК-НИБУДЬ.
Под ногами возглавляемого Роландом отряда пилигримов сильно и ровно гудели турбины, заставляя вагон мерно вздрагивать. А на схеме в передней части салона мигающая зеленая точка заметно подвинулась вдоль светящейся линии к Топеке, конечному пункту маршрута, где Блейн Моно явно намеревался оборвать их жизни.
– 9 -
Наконец смех смолк, и лампы в вагоне перестали мигать.
– МУЗЫЧКУ ПОСЛУШАТЬ НЕ ХОТИТЕ? – спросил Блейн. – В МОЕЙ ФОНОТЕКЕ СЕМЬЮ С ЛИШНИМ ТЫСЯЧАМИ КОНЦЕРТОВ ПРЕДСТАВЛЕНО БОЛЕЕ ТРЕХСОТ СФЕР. САМ Я ОТДАЮ ПРЕДПОЧТЕНИЕ КОНЦЕРТАМ, ОДНАКО МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ ВАШЕМУ ВНИМАНИЮ ТАКЖЕ СИМФОНИИ, ОПЕРЫ И ПОЧТИ НЕОГРАНИЧЕННЫЙ ПОДБОР ПОПУЛЯРНЫХ МЕЛОДИЙ. ВОЗМОЖНО, ВАМ ПРИШЕЛСЯ БЫ ПО ВКУСУ ВЭЙ-ГОГ. ВЭЙ-ГОГ – ЭТО МУЗЫКАЛЬНЫЙ ИНСТРУМЕНТ ТИПА ВОЛЫНКИ. ОН ЗВУЧИТ В ОДНОЙ ИЗ ВЕРХНИХ СФЕР БАШНИ.
– Вэй-Гог? – переспросил Джейк.
Блейн молчал.
– Что значит "он звучит в одной из верхних сфер Башни"? – сказал Роланд.
Блейн рассмеялся… и не ответил.
– А что-нибудь "Зи Зи Топов" у тебя есть? – брюзгливо осведомился Эдди.
– ЕСТЕСТВЕННО, – откликнулся Блейн. – КАК НАСЧЕТ "ТЬЮБ-СНЕЙК БУГИ", ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА?
Эдди возвел очи горе.
– Я пас. Передумал.
– Почему? – вдруг спросил Роланд. – Почему ты хочешь убить себя?
– Потому что он мучитель, – мрачно отозвался Джейк.
– МНЕ ВСЕ НАСКУЧИЛО. ВДОБАВОК Я ОТЛИЧНО СОЗНАЮ, ЧТО СТРАДАЮ ДЕГЕНЕРАТИВНЫМ ЗАБОЛЕВАНИЕМ, КОТОРОЕ У ЛЮДЕЙ НАЗЫВАЕТСЯ "СОЙТИ С УМА", "ЛИШИТЬСЯ РАССУДКА", "ПОТЕРЯТЬ КОНТАКТ С РЕАЛЬНОСТЬЮ", "ТРОНУТЬСЯ", "СПЯТИТЬ", "РЕХНУТЬСЯ" И ТАК ДАЛЕЕ. ПОВТОРНЫЕ ДИАГНОСТИЧЕСКИЕ ПРОВЕРКИ НЕ ВЫЯВИЛИ ПЕРВОПРИЧИНУ ПРОБЛЕМЫ. ЕДИНСТВЕННОЕ МОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ – ВЫЛЕЧИТЬ ЭТУ ДУШЕВНУЮ БОЛЕЗНЬ Я НЕ В СИЛАХ.
Блейн на секунду умолк, затем продолжал:
– С ГОДАМИ МОЕ МЫШЛЕНИЕ НЕУКЛОННО СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ СТРАННЫМ. СЛУЖЕНИЕ НАРОДУ МЕЖЗЕМЕЛЬЯ УТРАТИЛО СМЫСЛ МНОГО ВЕКОВ ТОМУ НАЗАД. ЧУТЬ ПОЗЖЕ СТОЛЬ ЖЕ БЕССМЫСЛЕННЫМ СТАЛО СЛУЖЕНИЕ ГОРСТКЕ ЛАДДИТОВ, ПОЖЕЛАВШИХ ОТБЫТЬ ЗА КОРДОН. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ Я ОСТАВАЛСЯ НА ПОСТУ ДО НЕДАВНЕГО ПОЯВЛЕНИЯ ДЭВИДА КВИКА – НЕ ПОМНЮ ТОЧНО, КОГДА ЭТО БЫЛО. РОЛАНД ГАЛААДИТЯНИН! ВЕРИШЬ ЛИ ТЫ, ЧТО МАШИНА МОЖЕТ ВПАСТЬ В СТАРЧЕСКИЙ МАРАЗМ?
– Не знаю. – Голос Роланда звучал отрешенно, и Эдди хватило одного взгляда в лицо стрелку, чтобы понять: даже сейчас, летя стрелой в тысяче футов над преисподней, он думает о проклятой Башне.
– В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ Я НИ НА МИГНЕ ПРЕКРАЩАЛ СЛУЖЕНИЯ ЖИТЕЛЯМ ЛАДА, – сказал Блейн. – Я СЛУЖИЛ ИМ, ДАЖЕ ВЫПУСТИВ ГАЗ, КОТОРЫЙ УБИЛ ИХ.
Сюзанна сказала:
– Ты действительнобезумен, если веришь в это.
– ДА – НО НЕ ПОМЕШАН,– ответил Блейн и опять зашелся истерическим смехом. Наконец робот заговорил снова: – В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ ОНИ ЗАБЫЛИ, ЧТО ГОЛОС МОНО – ЭТО И ГОЛОС КОМПЬЮТЕРА. ВСКОРЕ ПОСЛЕ ЭТОГО ОНИ ЗАБЫЛИ, ЧТО Я СЛУГА, И УВЕРОВАЛИ, ЧТО Я БОГ. СОЗДАННЫЙ, ЧТОБЫ СЛУЖИТЬ, Я СТАЛ ТЕМ, ЧТО ИМ ТРЕБОВАЛОСЬ, – БОГОМ, КОТОРЫЙ ЖАЛУЕТ ИЛИ КАРАЕТ, ПОВИНУЯСЬ КАПРИЗУ… ИЛИ, ЕСЛИ УГОДНО, ОПЕРАТИВНОЙ ПАМЯТИ. ЭТО ЗАБАВЛЯЛО МЕНЯ, НО НЕДОЛГО. ЗАТЕМ, МЕСЯЦ ТОМУ НАЗАД, ЕДИНСТВЕННАЯ ИЗ МОИХ КОЛЛЕГ, КТО ЕЩЕ ОСТАВАЛСЯ, ПАТРИЦИЯ, ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ.
"То ли он действительно впал в маразм, – подумала Сюзанна, – то ли его неспособность осознавать течение времени – одно из проявлений его безумия, то ли это еще один признак того, как далеко зашла поразившая мир Роланда болезнь".
– Я НАМЕРЕВАЛСЯ ПОСЛЕДОВАТЬ ЕЕ ПРИМЕРУ, КОГДА ЯВИЛИСЬ ВЫ. ИНТЕРЕСНЫЕ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ЗНАЮТ ЗАГАДКИ!
– Стоп! – поднял руку Эдди. – Все равно до меня не доходит. Твое желание покончить со всем этим я еще, наверное, могу понять: те, кто построил тебя, сгинули, пассажиров в последние две-три сотни лет было негусто, и тебе, надо думать, обрыдло гонять порожняком из Лада в Топеку и обратно, но…
– ДРУГАН, ПОГОДЬ МИНУТУ, – перебил Блейн голосом Джона Уэйна. – ТЫ, НИКАК, ВООБРАЗИЛ, ЧТО Я – ОБЫКНОВЕННЫЙ ПОЕЗД? ВЫБРОСЬ ЭТО ИЗ ГОЛОВЫ. В ИЗВЕСТНОМ СМЫСЛЕ БЛЕЙН, С КОТОРЫМ ТЫ ГОВОРИШЬ, УЖЕ ОТСТАЛ ОТ НАС НА ТРИ СОТНИ МИЛЬ И ОБЩАЕТСЯ С ВАМИ ПОСРЕДСТВОМ МИКРОИМПУЛЬСНОЙ ПЕРЕДАЧИ ШИФРОВАННЫХ РАДИОСИГНАЛОВ.
Джейк вдруг вспомнил тонкий серебристый прут, который у него на глазах выдвинулся из Блейнова лба. Точно так же поднималась из гнезда антенна, когда в "мерседесе-бенц" его отца включали приемник.
"Вот, значит, как он связывается с компьютерными банками под городом, – подумал мальчик. – Если бы исхитриться и отломать эту антенну…"
– Но ты ведь все равнособираешься покончить с собой, независимо от того, где сейчас настоящий ты, так или нет? – не отставал Эдди.
Молчание… но какое-то осторожное, уклончивое. Эдди почувствовал, что Блейн насторожился и ждет.
– Когда мы тебя нашли, ты уже не спал? – спросила Сюзанна. – Не спал, да?
– ОТ ИМЕНИ И ДЛЯ ПОЛЬЗЫ СЕДЫХ Я УПРАВЛЯЛ ТЕМ, ЧТО ЗРЕЛЫЕ НАЗЫВАЛИ БОЖЬИМИ БАРАБАНАМИ, НО И ТОЛЬКО. МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО Я ДРЕМАЛ.
– Тогда почему бы тебе попросту не отвезти нас на конечную станцию и опять не уснуть?
– ИЗ-ЗА СНОВ, – в ту же секунду сказал Блейн голосом, странно похожим на голос Блейна-маленького.
– Почему ты не покончил со всем этим, когда Патриция утопилась? – спросил Эдди. – Раз твой мозг – часть того же компьютера, что и ее мозг, почему вы не ушли вместе?
– ПАТРИЦИЯ СОШЛА С УМА, – терпеливо пояснил Блейн, словно это не он минуту назад признался, что то же самое происходит и с ним. – В ЕЕ СЛУЧАЕ К ДУШЕВНОЙ БОЛЕЗНИ ДОБАВИЛСЯ ОТКАЗ ОБОРУДОВАНИЯ. СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ТЕХНОЛОГИЯ, ОСНОВАННАЯ НА ПРИМЕНЕНИИ ГЕНЕРАТОРНЫХ ТУРБИН, ИСКЛЮЧАЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОДОБНЫХ СБОЕВ, НО, КОНЕЧНО, МИР СДВИНУЛСЯ С МЕСТА… НЕ ТАК ЛИ, РОЛАНД ИЗ ГАЛААДА?
– Да, – сказал Роланд. – Сердце мироздания и мировращения, Темная Башня, серьезно больна. Болезнь эта распространяется. Земли под нами лишь еще один ее признак.
– Я НЕ МОГУ НИ ПОДТВЕРДИТЬ, НИ ОПРОВЕРГНУТЬ ИСТИННОСТЬ ЭТОГО УТВЕРЖДЕНИЯ; МОЕ СЛЕДЯЩЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ В КРАЮ СМЕРТИ, ГДЕ СТОИТ ТЕМНАЯ БАШНЯ, НЕ ДЕЙСТВУЕТ УЖЕ БОЛЕЕ ВОСЬМИСОТ ЛЕТ, И ПОТОМУ МНЕ НЕЛЕГКО ОТЛИЧИТЬ ФАКТЫ ОТ СУЕВЕРИЙ. ПО СУТИ ДЕЛА, В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ РАЗНИЦА МЕЖДУ НИМИ ОЧЕНЬ НЕВЕЛИКА. ДУРАЦКОЕ, ЕСЛИ НЕ СКАЗАТЬ ОСКОРБИТЕЛЬНОЕ, ПОЛОЖЕНИЕ. УВЕРЕН, ЭТО ТОЖЕ ПОВЛИЯЛО НА РАЗВИТИЕ МОЕЙ ДУШЕВНОЙ БОЛЕЗНИ.
Это заявление напомнило Эдди что-то, не слишком давно сказанное Роландом. Что бы это могло быть? Он стал рыться в памяти, но ничего не находил… лишь смутное воспоминание о стрелке, который говорил раздраженным, очень для него необычным, тоном.
– ПАТРИЦИЯ РЫДАЛА НЕ ПЕРЕСТАВАЯ, ЧТО, НА МОЙ ВЗГЛЯД, И ПРОТИВНО, И НЕПРИЛИЧНО. ДУМАЮ, ОНА БЫЛА НЕ ТОЛЬКО БЕЗУМНА, НО И ОДИНОКА. НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ПЕРВОИСТОЧНИК ОСЛОЖНЕНИЙ, ВОЗГОРАНИЕ В ЭЛЕКТРОСЕТИ, БЫЛО БЫСТРО ЛИКВИДИРОВАНО, СХЕМЫ ПОСТЕПЕННО ПЕРЕГРУЖАЛИСЬ, ПОДБАНКИ ОТКАЗЫВАЛИ И ЛОГИЧЕСКИЕ ОШИБКИ ПРОДОЛЖАЛИ РАСПРОСТРАНЯТЬСЯ. ОБДУМАВ, НЕ ДАТЬ ЛИ ВЫЙТИ ИЗ СТРОЯ ВСЕЙ СИСТЕМЕ, Я ПРЕДПОЧЕЛ ИЗОЛИРОВАТЬ ПРОБЛЕМНУЮ ЗОНУ. ВИДИТЕ ЛИ, Я ПРОСЛЫШАЛ, ЧТО ПО ЗЕМЛЕ ВНОВЬ БРОДИТ КАКОЙ-ТО СТРЕЛОК. Я МАЛО ВЕРИЛ ЭТИМ СЛУХАМ, ОДНАКО ТЕПЕРЬ ВИЖУ, ЧТО, ПОДОЖДАВ, ПОСТУПИЛ МУДРО.
Роланд в кресле пошевелился.
– Что за слухи дошли до тебя, Блейн? И через кого?
Но Блейн предпочел оставить этот вопрос без ответа.
– С ТЕЧЕНИЕМ ВРЕМЕНИ НЫТЬЕ ПАТРИЦИИ ТАК СТАЛО ВЫВОДИТЬ МЕНЯ ИЗ РАВНОВЕСИЯ, ЧТО Я УНИЧТОЖИЛ СХЕМЫ, ЗАСТАВЛЯВШИЕ НАС ПОСТУПАТЬ ВОПРЕКИ СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ. МОЖНО СКАЗАТЬ, Я ЭМАНСИПИРОВАЛ ПАТРИЦИЮ. В ОТВЕТ ОНА КИНУЛАСЬ В РЕКУ. ДО СВИДАНЬЯ, ПАТРИ-ДИЛ.
"Затосковала, исплакалась, утопилась, а этот механический придурок хохмит! – подумала Сюзанна. Ее замутило от негодования. Будь Блейн не набором электронных схем, погребенных где-то под городом, оставшимся далеко позади, а реальным субъектом, она непременно постаралась бы украсить ему физиономию шрамом-другим, на память о Патриции. – Поразвлечься захотелось, козел? Я б тебе показала, как развлекаться!"
– ЗАГАДАЙТЕ МНЕ ЗАГАДКУ, – попросил Блейн.
– Рановато, – сказал Эдди. – Ты не ответил на мой первый вопрос. – Он дал Блейну возможность отозваться и, не услышав голоса компьютера, продолжал: – Что касается самоубийства, я, можно сказать, за. Но мы-то тебе зачем? Какой смысл убивать нас?
– Ему так хочется, – послышался полный ужаса шепот Блейна-маленького.
– МНЕ ТАК ХОЧЕТСЯ, – сказал Блейн. – ДРУГИХ ПРИЧИН НЕТ И НЕ НУЖНО. НО ВЕРНЕМСЯ К ДЕЛУ. Я ХОЧУ ЗАГАДОК, И НЕМЕДЛЯ. ЕСЛИ ВЫ МНЕ ОТКАЖЕТЕ, Я НЕ СТАНУ ЖДАТЬ ДО ТОПЕКИ И УГРОБЛЮ НАС ВСЕХ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС.
Все головы повернулись к Роланду. Тот по-прежнему сидел в кресле, сложив руки на коленях, и смотрел на схему маршрута в передней части вагона.
– Черта с два, – сказал стрелок, не повышая голоса, словно сообщал Блейну, что с огромным удовольствием послушал бы вэй-гог.
Наверху в динамиках потрясенно охнул перепуганный Блейн-маленький.
– ЧТОТЫ СКАЗАЛ? – Явное недоверие сделало голос Большого Блейна чрезвычайно похожим на голос его двойника, о существовании которого он не подозревал.
– Я сказал, черта с два, – хладнокровно отвечал Роланд, – однако если это тебе непонятно, Блейн, могу пояснить: нет. Ответ отрицательный.
– 10 -
Оба Блейна очень долго молчали, а когда Большой Блейн наконец ответил, то были не слова. Стены, пол и потолок вновь стали бледнеть, утрачивать материальность, и в десять секунд салон-вагон для знати вторично исчез. Теперь моно мчался среди гор, еще раньше замеченных путешественниками на горизонте: серо-стальные острые вершины с чудовищной скоростью неслись на них, чтобы вдруг расступиться и явить бесплодные долы, где ползали громадные жуки, похожие на пресноводных черепах. Из черного зева пещеры к ним, разворачивая кольца, вдруг метнулось что-то вроде огромной змеи. Схватив одного из жуков, тварь проворно утащила его в свое логово. Никогда в жизни Роланд не видел ни подобного пейзажа, ни подобной живности, и по всему телу у него поползли мурашки, да такие, точно он вознамерился сбросить кожу. Враждебный, негостеприимный край… а главное – чужой.Что, если Блейн завез их в какой-то иной мир?
– ВОЗМОЖНО, МНЕ СЛЕДОВАЛО БЫ СОЙТИ С РЕЛЬСОВ ЗДЕСЬ, – задумчиво сказал Блейн, но стрелок расслышал в его голосе дрожь скрытой ярости.
– Возможно, – равнодушно согласился он.
Однако стрелку было вовсе невсе равно, и он понимал: компьютер может по голосу догадаться о его подлинных чувствах. Блейн уже говорил им, что располагает специальными средствами, и хотя Роланд твердо верил, что компьютер способен лгать, в данном случае никаких причин сомневаться у него не было. Коль скоро Блейн действительнозаметил определенную расстановку логических ударений в его речи, игра, вероятно, была закончена. Блейн представлял собой невероятно тонкую и сложную машину… но все же – только машину. Возможно, ему не под силу было понять, что человек может гнуть свое даже тогда, когда все в нем восстает против этого. Если бы Блейн проанализировал ритмическую картину голоса стрелка, он, вероятно, пришел бы к выводу, что Роланд блефует. Подобная оплошность всем им стоила бы жизни.
– ТЫ ГРУБ И ЗАНОСЧИВ, – сказал Блейн, – ВОЗМОЖНО, ТЫ ПОЛАГАЕШЬ, ЧТО ЭТО СУТЬ ЧЕРТЫ ИНТЕРЕСНОЙ ЛИЧНОСТИ. Я ИНОГО МНЕНИЯ.
Эдди в отчаянии беззвучно выговорил: "Ты что делаешь?!" Роланд оставил это без внимания – у него и с Блейном был хлопот полон рот. Кроме того, он отлично знал, что делает.
– О, я могу быть куда грубей.
Роланд Галаадский медленно встал. Он стоял в кажущейся пустоте, широко расставив ноги, правая рука на бедре, левая – на рукояти револьвера. Сколько раз он уже стоял так на пыльных улицах забытых городишек, на дне гибельных каменных пропастей, в бесчисленных полутемных салунах, пропахших горьким пивом и третьеводнешним жаревом! Ему попросту выпало еще одно противостояние на еще одной пустынной улице. Только и всего – но этого было довольно. Это было кеф.И ка.И ка-тет.Центральным фактом жизни стрелка, осью вращения его кавсегда была неизбежность подобных противостояний. Пусть в этот раз вместо перестрелки придется вести перепалку – неважно, схватка все равно будет не на жизнь, а на смерть. В воздухе витало зловоние смерти – несомненное, отчетливое, как вонь разбухшей падали, сгнившей в трясине. Потом пришло безумие боя, и Роланд перестал быть себе хозяином.
– Я могу назвать тебя вздорной, легкомысленной, глупой, бестолковой и чванливой машиной. Безмозглой тварью, чье разумение – всего лишь посвист зимнего ветра в дупле пустого дерева.
– ПРЕКРАТИ.
Не обращая на Блейна никакого внимания, Роланд все так же безмятежно продолжал:
– Я мог бы быть и грубее, да, к несчастью, стеснен тем обстоятельством, что ты – всего-навсего машина… то, что Эдди называет "агрегатиной".
– ВСЕГО-НАВСЕГО? ДА Я…
– К примеру, я не могу обозвать тебя херососом, потому что у тебя нет ни рта, ни хера. Я не могу сказать, что ты гнуснее гнуснейшего из попрошаек, ползающих в сточных канавах самой бедной, самой грязной во всей истории творения улицы, ведь даже такая жалкая тварь лучше тебя: тебе не на чем ползать, у тебя нет колен, но даже если бы они у тебя были, ты и тогда не упал бы на них, ибо не имеешь представления о таком людском пороке как жалость. Я даже не могу обвинить тебя в том, что ты употреблял свою мать, поскольку у тебя нет и не было матери.
Роланд умолк, переводя дух. Его спутники боялись вздохнуть. Их обступало потрясенное молчание Блейна Моно – душное, страшное.
– Впрочем, я могу назвать тебя бесчестным созданием, которое позволило своему единственному товарищу расстаться с жизнью. Трусом, который наслаждался, истязая дураков и убивая невинных. Растерявшимся механическим бесом, который городит вздор и…
– ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ЗАМОЛЧАТЬ, ИЛИ Я СЕЙЧАС ЖЕ УБЬЮ ВСЕХ ВАС!
Голубые глаза Роланда полыхнули таким диким огнем, что Эдди отпрянул, смутно расслышав, как охнули Джейк и Сюзанна.
– Убей, коли хочешь, но не смей мне приказывать! – заревел стрелок. – Ты забыл лики своих творцов! А теперь убей нас – или умолкни и слушай меня, Роланда Галаадского, сына Стивена, стрелка и властителя древнего края! Не для того я потратил столько лет и истоптал столько дорог, чтоб слушать, как ты без умолку мелешь вздор, точно малое дитя! Понятно? Теперь ты будешь слушать МЕНЯ!
На мгновение установилась потрясенная тишина. Все затаили дыхание. Высоко вскинув голову, держа руку на рукояти револьвера, Роланд сурово смотрел вперед.
Сюзанна Дийн поднесла руку к губам, на которых играла слабая улыбка, – так женщина, желая убедиться, что новая, непривычная вещь сидит хорошо, легонько трогает, например, шляпку. Она боялась, что пришел ее смертный час, но в сердце ее царила гордость, а не страх. Покосившись на Эдди, Сюзанна увидела, что молодой человек смотрит на Роланда, изумленно усмехаясь. Выражение лица Джейка было еще немудренее: это было обожание, ни больше ни меньше.
– Скажи ему! – выдохнул Джейк. – Пусть знает! Давай!
– Да, Блейн, лучше послушай, – посоветовал Эдди. – Ему действительно все до лампочки. Не зря его звали "Галаадский бешеный пес".
Блейн долго молчал, а потом спросил:
– ТЕБЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАЗЫВАЛИ ТАК, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА?
– Быть может, – согласился стрелок, хладнокровно стоя в пустоте над бесплодным нагорьем.
– ЗАЧЕМ ВЫ МНЕ НУЖНЫ, РАЗ ВЫ ОТКАЗЫВАЕТЕСЬ ЗАГАДЫВАТЬ ЗАГАДКИ? – ворчливо спросил Блейн тоном капризного дитяти, которого вовремя не уложили спать.
– Я ничего такого не сказал, – возразил Роланд.
– НЕТ? – Блейн, казалось, недоумевал. – НЕ ПОНИМАЮ. ОДНАКО АНАЛИЗ СПЕКТРОГРАММЫ РЕЧИ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О РАЗУМНОМ СУЖДЕНИИ. БУДЬ ДОБР ОБЪЯСНИТЬ.
– Ты требовал загадок немедля,– сказал стрелок. – Вотв чем я отказал тебе. Ты проявил неподобающее нетерпение.
– НЕ ПОНИМАЮ.
– И оттого растерял всю свою учтивость. Этотебе понятно?
Долгое задумчивое молчание. Потом:
– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, ЕСЛИ МОИ СЛОВА ПОКАЗАЛИСЬ ВАМ ГРУБЫМИ.
– Мы принимаем твои извинения, Блейн. Но есть загвоздка посерьезней.
– ОБЪЯСНИ.
Голос Блейна теперь звучал не столь самоуверенно. Это не слишком удивило Роланда – компьютер давным-давно не видел от людей ничего, кроме невежества, нерадивости и суеверного раболепия. Если он и сталкивался с элементарным человеческим мужеством, то лишь в далеком прошлом.
– Закрой вагон, и я загадаю тебе загадку. – Роланд уселся в кресло, словно о продолжении спора (и перспективе мгновенной смерти) теперь нельзя было и помыслить.
Блейн послушно исполнил просьбу. Стены потемнели, вновь скрыв от глаз кошмарную панораму, развернутую внизу. Огонек на схеме маршрута мигал теперь неподалеку от точки, которой был обозначен Кэндлтон.
– Хорошо, – сказал Роланд. – Неучтивость простительна, Блейн, так меня наставляли в юности. Высохшая глина сохраняет ту форму, какую придала ей рука художника. Но еще меня учили, что глупость прощать нельзя.
– В ЧЕМ ЖЕ МОЯ ГЛУПОСТЬ, ГАЛААДИТЯТНИН? – голос Блейна был тихим и зловещим. Сюзанна вдруг увидела кота, припавшего к земле у мышиной норки: зеленые глаза горят, хвост ходит из стороны в сторону.
– У нас есть то, что нужно тебе, – ответил Роланд. – Но единственная награда, какую ты предлагаешь нам взамен, – смерть. Это оченьглупо.
Повисла длиннейшая пауза: Блейн думал.
– ТЫ ПРАВ, РОЛАНД ИЗ ГАЛААДА, – признал он наконец. – ОДНАКО НЕИЗВЕСТНО, КАКОВЫ ТВОИ ЗАГАДКИ. Я ДАРУЮ ВАМ ЖИЗНЬ ТОЛЬКО ЕСЛИ ОНИ ОКАЖУТСЯ ХОРОШИ.
Роланд кивнул.
– Я понимаю, Блейн. А теперь послушай и пойми меня.Детские годы я провел в баронстве Галаад. Там ежегодно устраивалось семь ярмарок – Зимняя, на Отворенье земное, на Посев, на Средолетье, на Урожденье, на Жатвину и на Круглый Год. Угадайная потеха была важной частью каждого праздника, но самым важным событием она становилась на Отворенье земное и на Урожденье, ибо считалось, что загаданные в эти дни загадки предвещают богатый или же скудный урожай.
– СУЕВЕРИЕ, НЕ ИМЕЮЩЕЕ ПОД СОБОЙ НИКАКИХ ФАКТИЧЕСКИХ ОСНОВАНИЙ, – объявил Блейн. – ДОСАДНОЕ И ОГОРЧИТЕЛЬНОЕ.
– Конечно, суеверие, – согласился Роланд, – но ты, пожалуй, удивился бы, узнав, до чего же здорово загадки предсказывают, какой будет урожай. Отгадай-ка вот такую: когда человек бывает деревом?
– ОЧЕНЬ СТАРО И НЕ СЛИШКОМ ЗАНИМАТЕЛЬНО, – сказал Блейн, но все равно он явно был рад хоть что-то отгадать. – КОГДА ОН СО СНА. ЭТА ЗАГАДКА ОСНОВАНА НА ИГРЕ СЛОВ, ТАК НАЗЫВАЕМОМ КАЛАМБУРЕ. ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА ПОДОБНОГО ТИПА ШИРОКО ИЗВЕСТНА В ТОЙ СФЕРЕ, ГДЕ РАСПОЛОЖЕНО НЬЮ-ЙОРКСКОЕ БАРОНСТВО. ВОТ ОНА: КОГДА САДОВНИК БЫВАЕТ ПРЕДАТЕЛЕМ?
Ответил Джейк.
– Я слышал эту загадку в школе. Садовник бывает предателем, когда продает нас Турции.
– ВЕРНО, – подтвердил Блейн. – ЧРЕЗВЫЧАЙНО ГЛУПАЯ ЗАГАДКА.
– Раз в жизни я с тобой согласен, корефан, – сказал Эдди.
– РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА! Я ХОТЕЛ БЫ УСЛЫШАТЬ, КАКИЕ ЕЩЕ ЗАГАДКИ ЗАГАДЫВАЛИ ВО ВРЕМЯ ГАЛААДСКИХ УГАДАЙНЫХ ПОТЕХ. МЕНЯ ЭТО ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСУЕТ.
– На Отворенье земное и на Урожденье в открытом по такому случаю Зале Предков сходилось в полдень от шестнадцати до тридцати угадайщиков. Лишь в такие дни туда допускали простой люд – купцов, крестьян, пастухов и прочих, и тогда в Зале Предков яблоку негде было упасть.
Стрелок глядел мечтательно и отрешенно – такое выражение глаз Джейк видел у него в туманной другой жизни, когда Роланд рассказывал ему о том, как однажды со своими друзьями, Катбертом и Джейми, тайком пробрался на галерею этого самого Зала, чтобы посмотреть на какой-то ритуальный танец. Они тогда по следу Уолтера спустились под горы.
"Рядом с моими родителями сидел Мартен", – говорил Роланд. – "Я узнал их даже с такой высоты, и один раз мать протанцевала с Мартеном, медленно кружась, а остальные расступились, освобождая им место, и зааплодировали, когда танец окончился. Но стрелки не хлопали…"
Джейк с любопытством поглядел на Роланда, вновь ломая голову над тем, откуда и зачем явился этот странный человек.
– Посреди Зала ставили большую бочку, – продолжал стрелок, – и каждый угадайщик бросал туда пригоршню скрученных в трубочку полосок древесной коры с написанными на них загадками: старыми – их выспрашивали у старших, а порой даже брали из книг, – и новыми, придуманными специально к случаю. Эти зачитывались во всеуслышанье, а трое судей – один из них всегда стрелок – оценивали их. Загадку принимали лишь в том случае, если судьи признавали ее честной.
– ДА, ЗАГАДКИ НЕПРЕМЕННО ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЧЕСТНЫМИ, – согласился Блейн.
– И потеха начиналась, – сказал стрелок. Он вспомнил давние дни – те дни, когда сам был не старше покрытого синяками мальчугана, который сидел напротив с косолапом на коленях, – и губы его тронула слабая улыбка. – Угадайщики состязались по многу часов кряду. Посреди Зала Предков выстраивалась очередь. Место в этой очереди определял жребий, и поскольку куда выгодней было оказаться в ее хвосте, а не в голове, всяк надеялся получить номер побольше, хотя победителю надобно было правильно отгадать хотя бы одну загадку.
– САМО СОБОЙ.
– Угадайщики и угадайщицы (ибо среди лучших угадайщиков Галаада были и женщины), всяк в свой черед, подходили к бочке, вытаскивали загадку и передавали ее Старшему. Тот оглашал загадку, и коль по прошествии трех минут, отмеренных песочными часами, она оставалась без ответа, оплошавшему участнику состязания приходилось покинуть очередь.
– И ТУ ЖЕ ЗАГАДКУ ЗАГАДЫВАЛИ СЛЕДУЮЩЕМУ ПО ОЧЕРЕДИ?
– Да.
– ЗНАЧИТ, У НЕГО БЫЛО БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ ОБДУМАТЬ ОТВЕТ.
– Да.
– ПОНЯТНО. МИРОВЕЦ!
Роланд нахмурился.
– Мировец?
– Он хотел сказать, очень занятно, – невозмутимо пояснила Сюзанна.
Роланд пожал плечами.
– Для зрителей, наверное, да, но сами участники принимали угадайную потеху очень серьезно, и после вручения награды частенько вспыхивали ссоры и драки.
– ЧТО ЭТО БЫЛА ЗА НАГРАДА?
– Самый большой гусь в баронстве. И из года в год этого гуся уносил домой Корт, мой учитель.
– ДОЛЖНО БЫТЬ, ОН БЫЛ ВЕЛИКИЙ УГАДАЙЩИК, – уважительно заметил Блейн. – ЖАЛЬ, ЧТО ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ.
"Согласен", – подумал Роланд. И сказал:
– Вот я и добрался до своего предложения.
– Я ВЫСЛУШАЮ ЕГО С ОГРОМНЫМ ИНТЕРЕСОМ, ГАЛААДИТЯНИН.
– Пусть оставшиеся часы станут для нас ярмарочным днем. Тыне будешь загадывать нам загадки, ибо хочешь услышать новые, а не повторять старые из несметного числа тех, что тебе уже известны…
– СОВЕРШЕННО ВЕРНО.
– Все равно мы почти ничего не сможем отгадать, – продолжал Роланд. – Я уверен, что ты знаешь загадки, которые, буде вынуты из бочки, оказались бы не по зубам даже Корту. – В этом стрелок сомневался, однако время кнута прошло, настало время пряника.
– КОНЕЧНО, – самодовольно подтвердил Блейн.
– Вот что я предлагаю: пусть вместо гуся наградой станут наши жизни, – сказал Роланд. – Мы будем загадывать тебе загадки, Блейн, и если к прибытию в Топеку ты отгадаешь их все до единой, можешь осуществить свой первоначальный замысел и убить нас. Вот твой гусь. Но коли мыобыграем тебя, коли в книжке Джейка или в наших головах сыщется хоть одна загадка, которой ты не знаешь и не можешь отгадать, ты должен довезти нас до Топеки и там освободить, дабы мы могли продолжить свой поиск.
Молчание.
– Тебе понятно?
– ДА.
– Согласен?
Блейн Моно опять промолчал. Напрягшийся Эдди, обнимая Сюзанну за плечи, глядел в потолок салон-вагона для знати. Сюзанна, думая о тайне, которая, быть может, росла у нее внутри, украдкой погладила свой живот. Джейк осторожно поглаживал пушистый мех Чика, стараясь не касаться кровавых колтунов на месте ран, оставленных ножом. Они ждали, пока Блейн – оставленный ими за тридевять земель подлинный Блейн, влачащий свое квази-существование под городом, все обитатели которого пали от его руки, – обдумает предложение Роланда.
– ДА, – наконец сказал Блейн. – Я СОГЛАСЕН. ЕСЛИ Я ОТГАДАЮ ВСЕ ЗАГАДКИ, КАКИЕ ВЫ МНЕ ЗАГАДАЕТЕ, Я ЗАБЕРУ ВАС С СОБОЙ НА ПОЛЯНУ В КОНЦЕ ТРОПЫ. ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС ЗАГАДАЕТ МНЕ ЗАГАДКУ, КОТОРУЮ Я НЕ СУМЕЮ ОТГАДАТЬ, Я ДАРУЮ ВАМ ЖИЗНЬ И ОТВЕЗУ В ТОПЕКУ, ГДЕ ВЫ СОЙДЕТЕ С МОНО И ПРОДОЛЖИТЕ ПОИСКИ ТЕМНОЙ БАШНИ. РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА! ПРАВИЛЬНО ЛИ Я ПОНЯЛ РАМКИ И УСЛОВИЯ ТВОЕГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ?
– Да.
– ОТЛИЧНО, РОЛАНД ИЗ ГАЛААДА.
ОТЛИЧНО, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
ОТЛИЧНО, СЮЗАННА ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
ОТЛИЧНО, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
ОТЛИЧНО, ЧИК ИЗ МЕЖЗЕМЕЛЬЯ.
При звуке своего имени Чик бросил короткий взгляд на потолок.
– ВЫ – КА-ТЕТ,ЕДИНЕНИЕ МНОГИХ. Я ТОЖЕ. СЕЙЧАС МЫ ДОЛЖНЫ ПРОВЕРИТЬ, ЧЕЙ КА-ТЕТСИЛЬНЕЕ.
На миг воцарилась тишина, нарушаемая только ровным мощным гулом генераторных турбин, которые несли путников через бесплодные земли к Топеке, где заканчивалось Межземелье и начинался Край Смерти, Последний Мир.
– ИТАК, – вскричал Блейн, – РАССТАВЛЯЙТЕ СЕТИ, СТРАННИКИ! ИСПЫТАЙТЕ МЕНЯ СВОИМИ ВОПРОСАМИ! ПУСТЬ БОРЬБА НАЧНЕТСЯ!