— Уважаемая Клавдия Матвеевна! Почему вы уверены, что я пьянствую?
— А что же вам еще по вечерам делать? Вы хитрый жук и баб к себе домой не водите. Знаете, что я их в шею вытолкаю. Телевизора у вас нет. Вот вы дверь запираете и крутите разные джазы, чтоб я ничего не слышала.
— Это не джаз, это Бах.
— Вот именно, бах — и бутылки нет.
— Клавдия Матвеевна, дверь я запираю, чтоб Котяра по кухне не бегал.
— Ну да, а как меня нет — вы его и выпускаете. Сегодня он кусок моего азу сожрал.
— Я же пришел позже вас...
— Ничего не знаю, азу лежало на столе, теперь куска не хватает. Вот видите, клочок шерсти. Как он попал на мой стол? Ясно, тут побывал ваш кот.
В ней погибает прирожденный криминалист; и вообще, спорить с ней бесполезно.
— Мясо я вам отдам.
— Мне чужого не надо. У меня пенсия. Пусть мое не тащат.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, пластинка кончилась, а история похищения ожерелья Марии Антуанетты, честно говоря, меня уже не волнует.
Котяра преданно жмется к моим ногам. Ну, у него спрашивать про мясо бесполезно, он-то точно не сознается.
— Котяра, ты лазил к Клавдии Матвеевне?
При упоминании имени соседки Котяра возмущенно фыркает. И я ему охотно верю. Он не дурак, чтоб с ней связываться! Он давно понял, что надо держаться подальше от коммунальных террористок. Но если это даже коту понятно, то кто же осмелился покушаться на собственность гражданки Бурдовой! А гражданка Бурдова по части стервозности даст моей Клавдии Матвеевне солидную фору. Может, подшутили над бабкой? Но сегодня я еще раз заходил в тридцать третью квартиру и беседовал с соседями. Нет, им не до шуток. Они так запуганы славной старушенцией, что стараются не появляться на кухне, пока Бурдова у плиты. Нина Петровна — женщина принципиальная. Если что не по ней, она им в кастрюли стиральный порошок сыплет. Между прочим, квартирный злоумышленник у соседей ничего не взял. А там было что брать. Значит, хищение, так сказать, целенаправленное. Отчаянный парень этот ворюга, ничего не боится. Мне бы хотелось взглянуть в его мужественное лицо.
3
По натуре я человек рефлективный, склонный анализировать свои и чужие слова. Но на работе я стараюсь быть проще и в беседе с гражданами вот эту свою вторую аналитическую систему отключаю, чтобы в памяти сохранить только факты, пригодные для протокола. Я уже давно заметил, что мои сугубо личные впечатления о человеке только портят дело. Мое правило: сначала собрать весь материал, а уж потом давать волю эмоциям и интуиции.
...Я обходил подъезд и знакомился с милым его населением.
Квартира 34.
— Добрый день. Извините, пожалуйста, за беспокойство. Я из милиции. Нас интересуют кое-какие сведения о ваших соседях. Ваша фамилия Кочеткова?
— Да. Кочеткова Вера Федоровна.
— Вы кто по специальности?
— Учительница.
— Давно проживаете в этом доме?
— Всю жизнь.
— Как у вас подъезд, тихий?
— Хороший подъезд. На соседей не жалуюсь.
— Вера Федоровна, не припомните, в вашем доме никаких краж не случалось?
— Да нет. Последние пятнадцать лет все спокойно.
— Тут из квартиры номер тридцать три у гражданки Бурдовой украли пальто и сумку.
— Скажите пожалуйста! Кому это нужно?
— Кому? Вот это мне тоже интересно. Вы ничего не слыхали?
— Нет. Я все время в школе. А вечерами проверяю тетради. У меня три класса. Знаете, это часов до двенадцати сидеть приходится.
— Вера Федоровна, как по-вашему, кто-нибудь из жильцов мог украсть пальто?
— Бог с вами! Люди интеллигентные. Всегда здороваются. Впрочем, я редко сталкиваюсь с соседями.
Квартира 36.
— А, это вы разыскиваете сумку Нины Петровны...
— Как вы догадались?
— Господи! Бурдова — женщина шумная. Все, что там происходит, известно всему дому. Вот, видите, на скамейке кумушки сидят. Наша служба информации.
— А что вы сами можете сказать об этой краже?
— Ничего, ровным счетом ничего. У меня в конторе своих забот навалом. И прошу меня в это дело не впутывать.
Квартира 37.
— А правда, что наш дом оцеплен милицией?
— Кто вам сказал такую глупость?
— Нина Петровна утверждает, что мы все под наблюдением...
Квартира 49.
— Ползунова Алла Михайловна. Да, да, прошу записать. Это все молодежь нынешняя. В подъезде собираются, на гитаре поют, вино распивают. Пораспускали молодежь...
— А зачем им пальто понадобилось?
— Пальто — не знаю, а сумка — точно! Бутылки сдали — портвейн купили. Вчера иду — целуются. Мишка Попов из сорок пятой с Танькой Сердан из девятнадцатой. И куда родители смотрят?
Квартира 42.
— Теряла ли я ключ? Недавно дверь захлопнула и ключ дома забыла. Так я побежала в восемнадцатую квартиру, к Анатолию Петровичу. Милейший человек. Тут же поднялся, повертел отверткой, чик — и готово.
— А кто он, Анатолий Петрович?
— Слесарь из нашего ЖЭКа. Пшуков его фамилия. Честный парень. Всегда жильцов выручает.
Квартира 50.
— Пшуков? Известно кто — пьяница. Но нет, я ничего не хочу сказать. Он пьет только на свои. Раз в месяц у него запой. А так — в рот ни грамма. Но если говорить откровенно, то будь у меня ведьма жена, как у Пшукова, надирался бы каждый день. Вчера сел с ними в домино. У нас «рыба», у них — одни шестерки! Так жена его не дала доиграть. При всех за руку домой потащила. Как-то несолидно. Взрослый все-таки мужчина.
Квартира 54.
— Семен Николаевич Приколото.
— Семен Николаевич, вы, наверно, слыхали, что произошло в тридцать третьей квартире?
— К сожалению, да. Прискорбное происшествие. Мы, общественность дома, следим за порядком. Недавно клумбу разбили для малышей, песочницу построили. Подписка у нас всегда проходит организованно. Дом, можно сказать, был образцовым, и вдруг...
— Тут мне рассказывали, что слесарь Пшуков может открывать любую дверь. К нему обращаются, когда теряют ключи.
— А кто рассказывал?
— Это неважно.
— Понимаю. Во-первых, это входит в обязанность слесаря. Во-вторых, жильцы должны быть благодарны ему за помощь. В-третьих, очень некрасиво со стороны некоторых наводить тень на честного человека. Пшукова мы знаем не первый год. Он, правда, пьет в последнее время. Но это дело семейное. Антиобщественных поступков за ним не наблюдалось.
— Семен Николаевич, никто не подозревает Пшукова. Мы просто проверяем, спрашиваем.
— Понимаю, служба. Но не идите по легкому пути. А то злые языки могут опорочить любого. Лично я всегда думаю о людях хорошо.
— У нас нет предвзятого мнения.
— Вы пока беседуйте с народом. Что-нибудь да найдете. Если понадобится моя помощь — всегда к вашим услугам.
Квартира 19.
— Зовите меня просто Таней.
— Таня, вы знаете гражданку Бурдову?
— Нину Петровну? Конечно, старая сплетница.
— Зачем же так грубо о пожилой женщине? У нее несчастье: пальто украли, сумку.
— Нашли дураков! Кто будет красть? Сумок таких в ГУМе полно, а пальто ее разве на чучело полезет.
— И все же кому-то понадобилось.
— Мне ее пальто даром не надо. Она сама потеряла. А может, со скуки бесится, вот и выдумала дело. Теперь ходит важная, говорит, что всю милицию на ноги поставила. Каждый развлекается как может.
— Странный способ развлечения.
— Кто как умеет. Вот вы, например, пристаете с глупыми вопросами. А ведь вы человек сравнительно еще молодой. Лучше бы пригласили девушку в кино.
Квартира 18.
— Анатолий Петрович дома?
— Нету его. Отдохнуть человеку не дают. У вас что-нибудь протекает? Обращайтесь в контору и в рабочее время.
— Извините, пожалуйста. Вы его мама?
— Очки надень. Я его жена.
— Простите. Я из милиции.
— Опять в вытрезвитель попал?
— Нет. Я хотел с ним побеседовать.
— Нечего с ним разговаривать. Его надо за шкирку и в тюрьму. Пьяница проклятущий. Как первое число — так запой.
— Зарплата?
— Получку я еще в конторе отбираю. Я эти штучки знаю, меня не проведешь.
— Откуда же у него деньги?
— Не бойся, не ворует. Соседям что-нибудь починит, они и рады трешку сунуть.
— За что же его в тюрьму?
— На кухне полки не покрашены, а он, идол, все в домино играет.
— Вы не вспомните, в тридцать третью квартиру его давно не вызывали?
— Вызывали? Он туда сам бегает, кобель паршивый. Он с ней живет, с Нинкой-то.
— Бог с вами! Нина Петровна давно на пенсии.
— Плохо вы знаете мужиков. Им пол-литра поставь — они на все готовы:
— А где он сейчас?
— А где ему быть? В магазине. Он мыслитель. На троих соображает.
В этой ситуации, как нетрудно догадаться, меня больше всего беспокоил Котяра. Я приходил домой поздно, а Котяра еще позднее, через форточку. На голове и лапах у него зияли глубокие царапины. Я промывал их марганцовкой, но на следующий день Котяра приносил свежие отметины.
К счастью, наступила суббота, и я смог провести тщательное расследование.
Оказалось, что к нам во двор повадился ужасный черный кот, матерый уголовник-рецидивист. Котяра, ранее не покидавший пределы двора, решил, естественно, защищать свою законную территорию. Черный кот, хозяин микрорайона, видимо, не ожидал встретить отпор со стороны комнатного интеллигента. Котяра остервенело на него бросался, и черный кот, смущенный такой дерзостью, наверно, подумал, что это неспроста. Вдруг этот серенький, рассуждал черный кот, изучил приемы каратэ или самбо? Иначе с чего он так прет? А Котяра был смел по глупости: он никогда не дрался и не знал, что в драке бывает больно. Но в конце концов преимущество черного кота в силе и опыте сказалось, и вечером я принес своего Профурсета с прокушенной лапой.
В воскресенье мы отсыпались, потом ковыляли на трех конечностях, изображая из себя ветеранов Шипки, и жалобно блеяли. Однако, как только стало смеркаться, мы резво вспрыгнули на форточку с четким намерением продолжать боевые действия и были ужасно недовольны, когда нас стащили оттуда за хвост.