Многие команды балансировали на грани выживания. Пожалуй, в самом затруднительном положении из всех владельцев команд оказался Гаррисон Герберт Фрейзи, владелец бостонских «Ред Сокс». Ранее он был театральным импресарио, но увлекался и бейсболом и в 1916 году вместе с партнером Хью Уордом приобрел «Ред Сокс», лучшую на тот момент команду. Вместе они заплатили миллион долларов – гораздо больше, чем могли себе позволить, – и вскоре едва находили средства для выплаты займа.
В первую неделю января 1920 года, опасаясь неминуемого банкротства, Фрейзи совершил то, что впоследствии стало предметом досужих рассуждений на оставшуюся часть столетия: продал Бейба Рута команде «Янкиз» за 100 000 долларов наличными и ссуду в 350 000 долларов. Помимо этого с 1918 по 1923 год он также продал «Янкиз» шестнадцать других игроков, что осталось менее замеченным в истории, но произвело не менее разрушительный эффект для его команды. Команде «Янкиз» достался даже его бывший главный управляющий Эд Барроу. В каком-то смысле франшиза «Ред Сокс» переехала в Нью-Йорк. В 1923 году Фрейзи окончательно расстался с бейсбольным клубом. Любопытно, что в том же году Хьюстон продал свою долю Руперту.
Еще более незамеченным в истории осталось время, в какое была совершена эта сделка. Не случайно нью-йоркские «Янкиз» приобрели Бейба Рута в том же месяце, в каком начал действовать так называемый Сухой закон. Джейкоб Руперт вот-вот должен был потерять свои пивоварни и отчаянно нуждался в новом источнике дохода. Он собирался на своем опыте проверить, можно ли разбогатеть на бейсбольной команде, и поставил все на самого блестящего, своевольного, упрямого, недисциплинированного и, тем не менее, самого привлекательного для публики игрока, когда-либо надевавшего бейсбольную форму.
Как оказалось, дело того стоило.
9
До того, как пришел Бейб Рут и все изменил, хоум-ран в бейсболе был довольно редким событием. Джона Франклина Бейкера из филадельфийских «Атлетикс» прозвали «Хоум-раном» не за то, что он совершил много пробежек от дома до дома, а потому, что в «Мировой серии» 1911 года он выполнил два победоносных хоум-рана в двух последовательных играх. В остальное время он выполнял не так уж и много хоум-ранов – всего два за весь сезон 1910 года, например. Тем не менее он оставался одним из самых сильных отбивающих, и его прозвище никого не удивляло.
Период бейсбольной истории до 1920-х годов часто называют «эпохой слабого мяча». Эффектные отбивания и пробежки были редки; команды в основном пытались «по-научному» рассчитывать переходы с одной базы на другую, аккуратно выполняя синглы и используя все доступные стратегии: банты, уоки и другие средства продвинуться по базам. Некоторые команды даже делали ставку на «хит-бай-питч», то есть на удары мячом по хиттеру, который в результате получал право занять первую базу. Счет при этом, как правило, был небольшим, и команды шли почти вровень.
И тому были свои причины. Попасть по мячу битой трудно, а во времена Бейба Рута во многих отношениях это было еще труднее. Бейсбольный мяч, запущенный со скоростью 90 миль в час, попадает в перчатку кетчера всего через четыре десятых секунды после того, как покидает руку питчера, и этого очень мало, чтобы бэттер принял обдуманное решение. Кроме того, чтобы бита встретилась с мячом перед площадкой кэтчера, бэттер должен начать замахиваться битой за две десятых секунды до этого, когда мяч находится на полпути к нему. А если мяч закручен, то ему еще только предстоит изменить свою траекторию. В половине случаев предсказать ее можно только за последние пятнадцать футов. Если это подача из разряда «фастбол», «чейндж-ап» или «катер», то мяч может еще сменить угол и высоту. Из-за сопротивления воздуха за все небольшое расстояние от питчера до бэттера он также теряет около 5 миль в час. В эпоху Бейба Рута еще одно преимущество питчеров заключалось в том, что их горка располагалась на пятнадцать дюймов выше современной, а это тоже меняет траекторию мяча.
Получается, что за незначительные доли секунды, которые остаются бэттеру на размышление, он должен взвесить все возможные варианты, рассчитать место и время, когда мяч пересечет линию площадки, и сделать так, чтобы его бита попала именно в это место. Мельчайшая ошибка в расчетах, на что и надеется питчер, и результатом оказывается фол, легко ловимый защитой мяч или иная неудача. Сделать сингл и то уже достаточно трудно (вот почему даже лучшие отбивающие ошибаются в семи случаях из десяти), а чтобы отбить мяч далеко за пределы внутреннего поля – для этого требуются невероятные выдержка и уверенность в своих силах.
И у Бейба были все качества, чтобы стать величайшим хиттером. Он использовал внушительную биту весом в пятьдесят четыре унции, захватывая ее за самый конец у утолщения, что увеличивало скорость ее размаха. Сочетание силы и расчета времени приводило к тому, что на мяч действовала сила в восемь тысяч фунтов (ученые действительно измерили ее в своих лабораториях), и за одну тысячную долю секунды (длительность контакта) благодаря чудесным законам физики эта сила отсылала движущийся со скоростью 90 миль в час упругий сфероид в обратном направлении, но уже со скоростью 110 миль в час.
В результате мяч летел так, как будто им выстрелили из пушки. Это было завораживающее и редкое зрелище, но вот появился человек, который проделывал этот фокус регулярно. Хоум-раны Бейба были не только более частыми, они были и более величественными. Никто еще не видел, чтобы мячи летали так далеко и высоко.
«Во время тренировки в Кливленде игроки бросали все и смотрели, как он отбивает мяч, – почти семьдесят лет спустя писал в своих воспоминаниях для «Спортс иллюстрейтед» Уиллис Хадлин, на то время питчер «Индианз». – Он был единственным, ради которого игроки прерывали тренировку».
Никто другой не вносил в игру такого задора и накала. Когда на площадку выходил Бейб Рут, то замирал весь стадион. «Даже продавцы арахиса замолкали и оборачивались, чтобы посмотреть на поле», – писал один обозреватель. Когда бита оказывалась в руках Бейба Рута, то игра становилась поединком «между двумя, а не состязанием восемнадцати человек», как выразился Маршалл Смелсер в биографии 1993 года.
В 1920 году, то есть в первый год, когда Рут играл за «Янкиз», он выполнил 54 хоум-рана. Его процент сильных ударов составил.376, и он возглавлял лигу в десяти показателях бэттеров. Почти невозможно представить, чтобы у кого-то другого выдался лучший год, причем и время для этого подошло как нельзя кстати. Тогда как раз разразился крупнейший скандал, связанный с тем, что во время «Мировой серии» 1919 года чикагские «Блэк Сокс» провели договорные матчи, и это почти полностью подорвало доверие болельщиков к бейсболу. Зрелищная игра Рута послужила великолепным отвлечением. Он не просто преобразил бейсбол, он, вероятно, даже спас его.
1921 год выдался для Рута еще более удачным, чем 1920-й, что, казалось бы, невозможно. Он сделал 59 хоум-ранов и еще больше ранов, дополнительных захватов баз и в целом взял баз больше, чем любой другой игрок до него. Он возглавлял список лиги по приведенным очкам и по взятым за боллы базам, стал третьим по проценту отбивания в.378 после Гарри Хейлманна и Тая Кобба (у которых эти показатели определенно были бы ниже на пару очков, если бы питчером против них выступал тоже Рут[11]). Кроме того, Рут украл семнадцать баз и привел «Янкиз» к их первому чемпионату в составе лиги. Это был лучший сезон, о котором любой игрок осмелился бы мечтать.
Любопытно, что с наступлением нового десятилетия хоум-раны участились, и не только благодаря Бейбу Руту. Мячи вдруг стали вылетать за пределы поля по всей стране. С 1918 по 1922 год в Американской лиге количество хоум-ранов стало увеличиваться неожиданными темпами, как показывают следующие цифры:
1918 – 96
1919 – 240
1920 – 369
1921 – 477
1922 – 525
В целом для высших лиг число хоум-ранов возросло с 235 в 1918 году до более чем 1000 в 1922 году, то есть увеличилось в четыре раза всего за четыре года. Так что же произошло? На самом деле произошло многое.
Прежде всего, после гибели Рэя Чапмена судьям приказали следить за состоянием мяча и не допускать, чтобы он загрязнялся. Питчерам больше не позволяли обмазывать мяч грязью, из-за чего к последним иннингам он становился почти незаметным. В высших лигах также запретили пользоваться так называемым «спитболом» («жеваным шариком»). Под этим термином подразумевался мяч, который с одной стороны облепляли жиром, вазелином, жеваным табаком и еще по меньшей мере двумя десятками различных веществ, чтобы он летел по непредсказуемой траектории, подобно современному «наклболу»[12], только с большей силой. У каждого «спитбольного питчера» были свои излюбленные субстанции. Эдди Сикотт из чикагских «Уайт Сокс» использовал парафин, хотя удивительно, как ему удавалось не получить отравление за девять иннингов. Домашние команды старались застать врасплох нападающих питчеров, заранее смазывая мячи горчичным маслом, красным перцем или каким-нибудь другим жгучим веществом, чтобы устроить питчеру неприятный сюрприз или хотя бы позабавиться.
По окончании сезона 1919 года было решено запретить «спитболы» для всех, кроме семнадцати питчеров, которые строили свою тактику только на них. Им позволили пользоваться «спитболами» до конца карьеры. Последним легальным «спитболером» был Берли Граймз, покинувший игру в 1934 году. Бейб Рут же считал, что без запрета «грязных» мячей никакой бэттер не станет рисковать делать достаточно сильный для хоум-рана замах.
Но больше всего изменился сам мяч, хотя сейчас трудно сказать, как именно это произошло и зачем его изменили.
Попытки изобрести более легкий, крепкий и упругий мяч предпринимались давно. Бен Шайб, совладелец филадельфийского клуба «Атлетикс» и производитель спортивного снаряжения, начинал свою карьеру в кожевенной промышленности и много времени посвятил разработке мячей. В 1909 году он изобрел мяч с пробковой сердцевиной, которая была легче резиновой, а это означало, что мячам требовалось б