"Ты сделал это!" - закричала она. "Ты умер!"
"Кассандра..."
Она запустила в меня бутылкой. Я этого не ожидал. Зивания наполнила воздух пьянящим ароматом корицы и крепкого алкоголя. Я поднял руку, чтобы отразить удар, и поморщился, когда твердое стекло наткнулось на кость. Падая, она ударилась о край стола, оставив на черном стекле паутинку тонких трещин. Невероятно, но сама бутылка не разбилась, а отскочила от пола к моим ногам.
"Держись подальше!" Кассандра набросилась на меня. От ее удара у меня закружилась голова.
От своего поступка она замерла. Наши глаза встретились. Изумрудные и фиолетовые. Я увидел в них что-то: узнавание, понимание. Возможно, надежду. Она никогда раньше не била меня - разве что на тренировках, во время наших спаррингов в Пещере рыб и на Джадде.
Никогда.
Я открыл рот, чтобы заговорить, но, прежде чем успел вымолвить хоть слово, она набросилась на меня, целясь в голову. В мгновение ока я уклонился от ее удара, отступив в сторону от упавшей бутылки и лужицы ароматной зивании, растекшейся по полу. Кассандра последовала за мной и ударила ногой в правый бок. Я снова свернул в сторону, обнаружив, что стал быстрее ее, быстрее, чем когда-либо. Ее нога не нашла ничего, кроме воздуха. Оправившись, она нанесла удар правой, который должен был найти мою щеку. Я отбил его в сторону, и, хотя мог бы нанести ответный удар, сдержался.
Мне казалось, я понял, понял, почему она так долго ждала, чтобы прийти ко мне, почему сидела в этой комнате в темноте и не вышла, когда мы с Эдуардом только пришли. Понял, почему она пила.
Она пыталась подготовиться к этому, настраивала себя на это.
Снова и снова она наносила мне удары. Я снова и снова отражал их. Она была быстра! И такая сильная, какой могли сделать ее только ткацкие станки Джада, но, как бы она ни старалась, я бы ее не ударил.
Я поймал ее кулак своей раскрытой ладонью и крепко сжал.
"Борись со мной!" - почти закричала она, пытаясь вырвать его. Когда я не позволил ей, она попробовала ударить меня другой рукой. Я отпустил ее, позволив новому удару сорваться. Между нами образовалось пространство. Два шага. Три. Ее грудь вздымалась, кулаки подняты и наготове. На бледном лбу выступили капельки пота, дыхание стало тяжелым. "Сражайся со мной, будь ты проклят!"
"Нет", - сказал я.
Зашипев, Кассандра потянулась к поясу и одним плавным движением выхватила один из своих парных мечей.
"Ты этого хочешь?" спросил я.
"Если ты действительно он, - прорычала она, размахивая незажженным клинком, - докажи это".
"Как?"
Лезвие метнулось вперед и пронзило бы меня, если бы я не увернулся. Оно скользнуло в мою сторону, вынудив отпрыгнуть на шаг.
Она хотела убить меня? По-настоящему? Для этого ли она пришла? Поэтому ей пришлось напиться до бесчувствия?
Я увернулся от резкого удара. Девушка была сама не своя, даже отдаленно не походила на себя. Она всегда была агрессивным бойцом, уверенной в себе и смелой. Но сейчас она была без тормозов, неистовой, разъяренной. В ее глазах блестели слезы, такие же необузданные, как и она сама.
И все же ее клинок находил только воздух.
Мы стали кружить по комнате, и вдруг я почувствовал, как стол уперся мне в спину. Все, что я смог сделать, это перекатиться через него, черные волосы упали на лицо, когда я приземлился на пол с противоположной стороны.
"Сражайся со мной, черт тебя побери!" - крикнула она, снова переходя на свой родной джаддианский. "Panathetto!"
"Я не буду сражаться с тобой, Кассандра", - ответил я и снова развел руки в стороны.
"Кем бы ты ни был", - выдохнула она. "Дьявол или джинн - неважно! Ты не он. Может, ты и одурачил других, но меня тебе не одурачить".
Я поднял руки и произнес: "Я твой отец".
"Kadhabi!" - закричала она. Лжец.
Utannashi.
Шум нашей битвы и крики Кассандры, несомненно, к тому времени достигли Нимы, а вместе с ним и Эдуарда. Если мы хотим разобраться с этим вдвоем, то это должно закончиться быстро.
Но я не стал доставать меч.
Кассандра должна была рвануть влево или вправо, чтобы обогнуть стол и добраться до меня. Она не сделала ни того, ни другого. Вместо этого она описала мечом дугу, которая рассекла стол надвое, и шагнула в пролом, образовавшийся, когда две половинки разошлись. Я должен был ожидать чего-то подобного, но ее движение было столь неожиданным, а свирепость - столь яростной, что я был застигнут врасплох. Мне следовало бы уклониться в сторону.
Вместо этого я отступил назад и, таким образом, не избежал ее усиленной атаки.
Кассандра раскололась, преломившись, как сквозь призму, ее клинок был сияющим лучом света, направленным в мое сердце. Я видел, как он прошел через бесконечное море возможностей. Казалось, он мерцал, приближаясь. На мгновение мне почудилось, что лезвие прошло мимо меня одновременно слева и справа, а затем пронзило мою грудь.
Я сжал запястье Кассандры, и рукоять клинка, который она держала, уперлась мне в грудину. На мгновение наши взгляды встретились. Выражение дикого триумфа на ее лице сменилось абсолютной скорбью.
Но видение все еще мерцало передо мной, мир - и мое место в нем - оставались неясными. Слева и справа от меня мы повторялись в бесчисленных итерациях: клинок Кассандры по рукоять вонзился в мое сердце, мои руки были на ее руках.
Она не смела пошевелиться.
Медленно - очень, очень медленно - мой большой палец нащупал излучатель и отключил лезвие. Меч Кассандры выпал из онемевших пальцев и со стуком упал на пол. Крови не было. Раны не было. На моей черной тунике не было порвано ни единого шва.
Я был совершенно невредим.
В глазах Кассандры блеснул страх. Слезы. Ее губы разошлись, и она задрожала, как потревоженный бурей лист.
Прежде чем она успела отстраниться, упасть или убежать, я обнял ее, потянув за руку, которая совсем недавно пыталась лишить меня жизни. Я заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. На мгновение она попыталась вырваться, но я был неподвижен, как камень. Кассандра была как лед, непреклонная, совершенно застывшая.
Лед треснул. "Абба?" Маленькое слово, а столько значит.
"Это действительно я, Anaryan".
ГЛАВА 49
ПЕЧАТНЫЙ ГОРОД
Сверху город был похож на покрывало из белейшего снега, наброшенное на холмы. Его не было, когда Цезарь и сэр Грей показывали мне изображения этого места до нападения на Ганелон, и я догадался, что весь он - каждая башня и мощеная улица, каждая мостовая, витрина магазина и жилой комплекс - был возведен за несколько столетий, прошедших с тех пор.
Латарра, которую я видел - вернее, ожидал увидеть, - была местом, похожим на Рустам, городом затонувших кораблей, городом, поспешно объединенным разрозненными народами, стекавшимися под защиту монарха планеты. Он превратился в город первозданного порядка, мало чем отличающийся от Мейдуа с его белокаменными зданиями и мощеными улицами. Но там, где Мейдуа была городом из обычного камня, с мраморными фасадами дворцов, украшенными золотой чеканкой, здания этого чужого города были сделаны из камня машинного производства. Огромные кирпичи из известняка и чистого доломита подогнаны друг к другу, как блоки головоломки, вокруг скелетов из адаманта и стали, их края такие прямые и гладкие, что между ними не может пробиться ни мох, ни травинка.
И все же остатки старого города сохранились, и тут и там из-под этого города, покрытого белым снегом, черными скалами гор поднимались могучие грузовые суда. Еще больше приземленных космических кораблей окружало белый город по периметру, еще не разобранных и не переработанных - их адамантовые корпуса были собраны ради углерода, превращенного в известняк, из которого вырос новый город. Эти внешние районы, этот лабиринт приземленных кораблей, о котором говорил Лориан, и были тем лабиринтом, на месте которого был построен новый город Монарха.
А потом была Цитадель. На голографиях, которые Цезарь и сэр Грей показывали мне много лет назад, была изображена древняя крепостная громада на возвышении в центре Лабиринта, невысокий многобашенный дворец со стеклянными садами, башенками и выложенными шашечной плиткой площадями.
Этого дворца больше не было. На его месте возводилось грандиозное сооружение. Краны и гусеничные машины, конвейеры, погрузчики и сверлильные станки ярко-красного цвета сгрудились вокруг своих подопечных. Там, где когда-то стоял старый дворец, поднимался новый: терраса за террасой, ступенька за ступенькой, он возвышался, огромный зиккурат из адаманта и стали.
Я подумал об огромной крепости под замком Боросево, бронированный зиккурат - пирамиду без верхушки, на вершине которой возвышался дом графа Балиана Матаро.
Эта пирамида-зиккурат была во многом такой же, в стиле, который не был редкостью в норманских землях. Когда владыки мира не стремились защитить себя - как это было сделано на Беренике и Перфугиуме, - они строили такие крепости.
Дворец Калена Гарендота еще не был достроен.
Кален Гарендот.
Скоро я должен был встретиться с ним, с этой фигурой из современной легенды, с этим королем Внешних миров.
Кален, сын Аусара из дома Гарендотов. Монарх Латарры. Завоеватель Ашклама. Принц Монмары. Тот, кто объединил вокруг себя бесчисленные народы. Почти всю мою жизнь он был одним из маргиналов, не более чем дракон, обвившийся вокруг компаса в одном из углов карты.
Теперь же ему предстояло стать поразительно реальным.
* * *
Боевой клич труб прозвучал приветствием, озвучивая мелодию, которую я, должно быть, слышал, когда Лориан приземлился на Форуме. В открывшийся трап яйцевидного десантного корабля Лориана ворвался порыв прохладного воздуха.В городе стояла зима, но на этой низкой широте день был всего лишь прохладным. Мои распущенные волосы упали мне на лицо, а Селена, стоявшая рядом со мной, вздрогнула и вцепилась в мою руку.
"Все в порядке, - сказал я, искоса взглянув на нее. По ее просьбе люди Лориана нашли белое платье где-то в городской застройке "Туманного Странника". Ее волосы все еще оставались коротким каре, каким они стали после того, как она с горя обрезала их.