ть нужно через единицу. Он попробовал еще раз с единицей. Пауза, новое сообщение. «В настоящее время ваш звонок не может быть осуществлен». Он позвонил опять, поменяв местами две последние цифры, и звонок прошел, но Деминь попал на автоответчик незнакомого мужчины. Он набрал правильно сразу, он не забыл, – просто мамы на том конце не было.
Наверху в углу спальни отбрасывали тени его игрушки. Деминь различал силуэты пожарной и полицейской машин и поставил одну перед другой, прокатил по ковру. Врезался пожарной машиной в полицейскую и шепотом изобразил сирену.
В первый школьный день Кэй приготовила особенный завтрак – блинчики с голубикой и кленовым сиропом. Она подвезла Деминя по дороге в Карлоу, и он нацепил свое лучшее выражение лица в стиле «только-попробуйте-наехать», вошел в класс миссис Лампкин и нашел место. Кабинет был больше, чем в школе № 33, и вместо парт на четыре человека в Риджборо у каждого ребенка были свои стул и стол.
Миссис Лампкин начала перекличку и объявила Дэниэла Уилкинсона последним. «Здесь», – сказал он. Обернулись тридцать четыре пары глаз. Миссис Лампкин – худая, хоть Деминь и знал, что слово «lumpy» означает «толстушка», – перепроверила журнал.
В школе № 33 в его классе было тридцать два ребенка, но в школе Риджборо во всем потоке шестого класса училось пятьдесят человек. Деминь просидел историю, окружающий мир и английский. В столовой он в одиночестве съел сэндвич с индейкой, сельдерей и твердое хрустящее яблоко – ланч собрала ему Кэй. Все, кого он видел, были одного цвета, и их молчание пропитывало воздух, как угроза.
Дома после школы Деминь глазел на безмолвную улицу, слышал все тот же пустой гул и чувствовал какую-то тошную утрату. Он изо всех сил бил по стене – «И это удар? Рукопожатие!» – пока не горели от боли костяшки, пока не кричал он. Дома никого не было; Питер и Кэй еще работали. Когда они вернулись, он старался выглядеть спокойным, но чувствовал себя так, будто его свежуют заживо.
Во второй школьный день Деминь решил, что его отправили с другой планеты на планету Риджборо. Он не знал, на какой срок, а знал только то, что однажды его вернут домой. Это помогало выносить уроки. Он рассматривал Эмбер Битбургер, сидевшую перед ним в классе, – блондинку с желто-русыми прядями ближе к корням и светлеющими к кончикам, сквозь которые проглядывала кожа – розовая и мягкая, как у какого-нибудь звереныша перед тем, как тот обрастает мехом. Глаза у нее были серо-зеленые, а лицо – как ландшафт: холмы носа, подбородка, скул.
Все одноклассники казались большими. Деминь тоже был большим – одним из самых крупных азиатов в школе № 33, – но эти дети отличались; они никогда не замечали, как на них смотрят другие, потому что никаких других здесь не было. Здесь на него обращали слишком много внимания (сперва), а потом не обращали внимания вообще. С ума можно сойти: броский и одновременно невидимый, причем и в том и в другом случае в самом плохом смысле этих слов. Слишком заметный для парней, которым нравилось его задирать, а девчонки обращали внимание на него, только когда он приходил с расстегнутой ширинкой.
Он изучал их носы. У кого-то – острые, у кого-то – обвисшие, как перезрелые фрукты. У некоторых ноздри широкие, у других – поджатые и узкие. На переменах мальчики и девочки делились на отдельные группки, и оставались крошки, рассыпавшиеся по краям двора. Деминь понимал, что он крошка. Крошки не хотят бросаться в глаза, но при этом всегда на виду, как открытая рана. Они прятались от людных мест: игрового городка, уголков площадки, где собирались девчонки, баскетбольной площадки и футбольного поля – дома мальчишек, которые любили спорт.
Даже если крошки успешно прятались от остальных, друг друга им было не обмануть. Они задирали кого угодно, кто под руку подвернется, лишь бы их самих не трогали. Но Деминь не хотел прятаться. Его подготовили 3-я улица и Бронкс, планета Риджборо просто финальное испытание. Незримые наблюдатели специально подобрали для него миссию, чтобы проверить силу и терпение. Когда Деминь пройдет испытание, он воссоединится с настоящей семьей. Кем были эти наблюдатели? Он тоже понял. Те, кто посылал ему телепатические сообщения на фучжоуском – этот язык всегда звучал у него в голове, никогда не приходилось напрягаться, чтобы понять. Миссия придала ему смелости. Так что на перемене он выходил на середину площадки, стоял на виду, брал остальных на слабо.
На третий день у стола Деминя в столовой остановилась девочка с пачкой яблочного сока, из которого торчала тощая трубочка с примятым зубами кончиком. Ее темные волосы были затянуты в короткий хвост. У очков была ярко-красная оправа.
– Ты откуда?
Деминь откашлялся.
– Из Бронкса. А ты?
– Отсюда, – сказала она и ушла.
На четвертый день была физкультура. В Риджборо дети играли в спортивные игры: футбол, американский футбол, баскетбол, плавание, бейсбол, теннис, волейбол, хоккей. Мальчишкам Риджборо полагалось разгоняться и таранить. В мужской раздевалке Деминь наблюдал за молодым населением планеты Риджборо, пока переодевался в спортивную одежду: замечал все – от несформировавшихся детских конечностей коротышек вроде Шона Уэкера, самой крохотной крошки, до упитанных лапищ и франкенштейновской башки Коди Кэмпбелла. Деминь приглядывался к пухлым рукам Коди, его бедрам, похожим на буженину, трясущемуся потеющему подбородку.
Деминь разулся, снял спортивные шорты, которые купила Кэй. Крошки оставались на краю скамеек, переодевались второпях, но остальные шутили и перекрикивались с друзьями.
Шон Уэкер запутался в шортах, врезался в шкафчик. Это был маленький мальчик со сморщенным личиком – такой бледный, что его прозвали Призраком.
– Педик, – сказал один из мальчишек. – Призрак – педик.
– Пошел ты! – заорал Шон. – Пошел! Ты! – коллективным ответом раздевалки стал смех – намного хуже, чем гнев, и Шон улизнул. Тут Деминь почувствовал, как его толкнули, удар между лопаток. Покачнулся вперед.
Это был Коди.
– На что уставился? Китайский даун. – На его щеке было родимое пятно в форме летающей тарелки. Он снова толкнул Деминя, но в этот раз Деминь сам налетел на Коди и отбросил его назад. Тот пошатнулся, издал звук вроде «уф-фа». Он оказался еще более неуклюжим, чем Трэвис Бхопа; здоровый, но без равновесия. Это показалось Деминю и комичным, и предсказуемым.
На него кто-то навалился, в бок ударили. Деминь ответил одним локтем, другим. Вскрикнул и освободился. Коди оправился. Деминь встал.
– Какого хрена?
Навалившимся оказался Шон Уэкер, с перекошенным лицом.
Деминь ушел.
– Даун, – повторил Коди. – Китайский даун, – это было похоже на рев, мясистый и грубый, как будто что-то звериное, вывернутое наизнанку.
В спортзале они играли в кикбол – игру, про которую Деминь раньше не слышал. Когда пришла его очередь бить, он услышал, как кто-то усмехнулся и сказал: «Отличные ботинки». Он опустил глаза на свои новые «найки», и мячик ударил ему прямо в живот. Когда он развернулся, увидел ряд мальчишек, сдерживающих смех.
После школы он шел домой один. Было не так уж далеко, всего полчаса ходьбы, но пейзаж упорно не менялся – дом за домом, дерево за деревом. Узкие улицы выходили на мини-поля – такие широкие, что у Деминя кружилась голова от одного их вида, он пугался их бесконечности. Чем дальше от школы, тем чаще промежутки между домами становились больше самых огромных домов. Деминь так отвык от шума машин, что, когда одна проехала мимо, он подскочил.
Проходя мимо железной дороги, он услышал позади шаги и напрягся, ожидая увидеть Коди с приятелями.
– Эй, – сказал мальчишеский голос. Деминь встал в стойку. Но это оказался не Коди, а паренек, за которым Деминь наблюдал с любопытством, – Роланд Фуэнтес. Он отличался от остальных детей – тоже не был одним из них. Деминь слышал, как фамилию Роланда произносили с преувеличенным акцентом, растягивая слоги в насмешку, но Роланд никогда на это не реагировал. – Эй, – говорил он теперь Деминю. – Я Роланд. А ты Дэниэл, да?
Роланд Фуэнтес учился в матклассе для умных, вместе с девочкой из столовой – Эмили Нидлс. В городе он бы легко сошел за своего, но в Риджборо из-за своей резкости и целеустремленности он вызывал подозрения. Он выставлял подбородок, его глаза метались, как пугливые птички. Его кожа была намного смуглее белизны Шона Уэкера и Эмбер Битбургер – белизны, как у дорогой бумаги, а темные волосы были тонкие, как у младенца, и редели или, возможно, такими и росли, ведь не может мальчик облысеть еще до перехода в старшую школу.
Вместе они перешли пути, пиная гравий. Насколько знал Деминь, поезда здесь не ходили никогда.
– Ты из класса Хлампкин?
– Ага.
– А я у Мур.
Деминь это знал, но не сказал.
– Ты где живешь? Я на Сикамор-стрит.
– Я рядом, – ответил Деминь. – На Оук.
– А ты откуда?
От Роланда этот вопрос почему-то не раздражал.
– Из Бронкса.
– Круто.
– А ты? – спросил он.
– С Марса! – Роланд был маленьким, но голос у него звучал ниже, чем у остальных мальчишек, – серьезный скрипучий баритон. – Шучу. Отсюда. Риджборо, – с деланой отчетливостью выговорил он.
Роланд сказал, что они с мамой живут на углу Сикамор, а папа умер.
– Но я его не помню. Он умер, когда мне было три с половиной. Погиб в аварии.
– Мой папа тоже умер, – сказал Деминь. Ему вдруг захотелось подружиться с Роландом – на самом деле с кем угодно. – В Китае.
– А мама тоже умерла? Которая настоящая.
Ответ выскочил раньше, чем он смог его остановить.
– Да.
За ужином Питер спросил Деминя, как прошел его день в школе, и Деминь сказал, что хорошо, что он нашел друга. Кэй спросила, нравятся ли ему учителя, и он сказал, что они ничего, только скучные. Она рассмеялась и выговорила: «Ламп-кин!»
– Ну и имечко, – сказал Питер. – Дети наверняка наслаждаются вовсю.
После ужина Питер и Кэй научили Деминя правилам джин рамми, и они сидели вместе за кухонным столом и играли в карты до темноты.