- А может… - не сдавалась Балаболка.
В этот самый момент всем пятерым показалось, что где-то рядом, скорее всего даже в астрале, сверкнула молния. Тихонько и скромно по двору прокатился гром. Этот уж точно был порожден в астрале. Уж очень четко и отчетливо прозвучало это "бух!". Ташасы переглянулись.
- Это не мы, - сразу сказал Хитрец.
- Да уж точно не наш масштаб, - проворчала Лохмушка.
Ташасы выбрались из-под металлической оплетки шпиля и побежали посмотреть. Во дворе ничего интересного не наблюдалось. Ничего не рушилось, не взрывалось и даже не стремилось к этому. Только весело журчала вода в каналах, но и та двигалась в полном соответствии с заданным порядком.
Окно в спальне сестер распахнулось. Карл Рыбовод высунулся по пояс и громко окликнул Умника. Ташасы с надеждой насторожили ушки, но рыбовод просто хотел узнать, где расположилась вся компания. Узнав, что все там же, он сразу потерял к ним интерес и снова скрылся в доме.
- Пока мы ничего не разрушим, он про нас и не вспомнит, - проворчала Лохмушка.
- Так мы можем, - пробасил Толстяк.
Он решительно огляделся, прикидывая, что сразу хрустнуло бы под их дружным натиском.
- А чего бабахнуло-то? – спросила Балаболка.
- Да, наверное, работники что-то отчудили, - отмахнулся Хитрец.
- Тогда бы Карл высунулся на ту сторону, - возразил Умник. – Нет, это было где-то между нами и тем окном.
Ташасы посмотрели, ничего интересного не увидели ни в астрале, ни в реальном мире, и им сразу стало любопытно. Всей компанией они отправились посмотреть поближе.
- А Карл нам велел на месте оставаться, - пробурчала себе под нос Лохмушка, не делая, впрочем, ни малейшей попытки оторваться от коллектива. – Вечно Балаболка нас во что-нибудь втравит.
Розовая ташаска обернулась и на бегу показала дымчатой язык.
- Да мы только глянем, и сразу вернемся, - заверил ее Хитрец.
Похоже, он и сам в это не слишком верил, но согласие в команде было восстановлено.
Ничего, достойного внимания, ташасы под окном не обнаружили. Только Толстяк приметил не пробованную им травинку, но и та по вкусу оказалась близка к "полной бяке". Ташасы пропрыгали по мостику над отводным каналом, и пробежались, принюхиваясь, между домами. Здесь улов был еще меньше. То есть, вообще никакой.
Уже на обратном пути, на углу дома Лохмушка наткнулась на дохлую мышку. Совсем маленькую, раза в четыре меньше, чем дымчатая ташаска. Сморщенный серый трупик сжался у стены, словно пытался спрятаться от того что уже случилось.
- Вот бедняжка, - сказала Лохмушка.
Смерть – логичное завершение всякой жизни, но это еще не повод торопиться навстречу развоплощению. Теория повторного воплощения – всего лишь одна из новых магических гипотез, не имеющая под собой никаких серьезных доказательств. Эту же мышку, похоже, серьезно поторопили. Ташасы собрались рядом. В том, что мышка мертва, никаких сомнений не было. Вокруг неподвижного тельца не было даже намека на ауру, окружающую любое живое существо.
- Надо же, как ее этим бумом сплющило, - вздохнула Балаболка.
- Это вряд ли, - возразил Умник. – Посмотри, она уже совсем высохла, да и аура полностью сошла. Эта мышка откинула лапки, наверное, уже декаду назад.
На розовой мордочке отразилось сомнение.
- Неужели никто ее за это время не заметил?
- Так ведь тут одни большие жили, - грустно заметила Лохмушка. – Они маленьких и при жизни-то не слишком замечают, а уж после смерти… Ох ведь йешки-барабошки. Вот так отработаешь свое, свалишься где-нибудь и никто про тебя не вспомнит.
- Мы вспомним, - решительно возразил ей Толстяк.
- Только и надежда, что друг на дружку, - вздохнула Лохмушка.
- Зато мы всегда будем рядом, - утешил ее Хитрец. – Пойдемте отсюда.
Ташасы направились было обратно, и только Балаболка не стронулась с места.
- А мышка? – спросила она.
- А что мышка? – не понял Хитрец. – Мы ей ничем помочь не можем. Без ауры ее бы и некроманты не подняли, куда уж нам.
Балаболка вздохнула, и шагнула к остальной компании.
- Тика увидит – расстроится, - заметила розовая ташаска.
- Да она не заметит, - отмахнулся Хитрец.
- Нас-то она заметила, - вступилась за самую маленькую большую Балаболка.
- Так Тика тоже в каком-то смысле маленькая, - пояснил Умник.
- И, кстати, не сразу она нас заметила, - добавил Хитрец. – Умник с самого начала на краю сидел, а заметила Тика только когда мы всей компанией там собрались. А тут всего одна маленькая мышка, которую и мы-то не сразу заметили. Сколько раз вчера этим проходом пробегали?
Балаболка пожала плечами, но продолжала неуверенно топтаться на месте.
- А что ты предлагаешь? – спросил Хитрец.
- Ну… Не знаю. Может, унести ее куда-нибудь. Туда, где Тика не найдет.
Ташасы переглянулись. Умник, почесав в затылке, припомнил, что вообще-то наличие рядом мертвого тела не слишком благотворно действует на живых. Не исключено, что именно поэтому умерших всегда было положено хоронить. Так-то труп лежал бы себе в тенечке, никому не докучал и даже кушать не просил.
- И что будет, если ее так оставить? – спросил Хитрец.
- Она вонять начнет, - пояснил Умник. – Не сразу, конечно, но потом все больше и больше. Причем не только противно, но и вредно для здоровья. На людей точно подействует, а, может быть, и нам достанется.
Ну, коли вопрос ставится так, придется похоронить бедную мышку.
- Ну и кто ее потащит? – спросила Лохмушка.
Балаболка с надеждой посмотрела на Толстяка. Тот фыркнул и вздохнул, примиряясь с мыслью о том, что тащить ему.
- Да мы недалеко, - поспешила успокоить его Балаболка.
- Это точно, - подтвердил Хитрец, почесывая за правым ухом, и соображая, куда бы сбагрить эту мышку побыстрее.
С одной стороны была река. Солидный водный поток, способный надежно скрыть в своих глубинах не только эту мышку, но и всех ташасов, вместе взятых. К сожалению, на берегу работали люди, за которыми бдительно присматривали старый бес и Карл Рыбовод. Могут заметить, а ташасам было велено сидеть у шпиля.
Помимо реки было поле. Точнее, заросший чем попало пустырь, тянущийся от самого берега до леса, едва виднеющегося у горизонта. Так далеко, конечно, бегать не имело смысла, а вот на поле, где-нибудь под широким кустиком, мышка вполне могла бы обрести последнее пристанище. Хитрец довел свою мысль до остальных, и не встретил возражений.
Толстяк сдернул мышку за хвостик, нацепил на мордочку трагическое выражение, приличествующее главному действующему лицу похоронной процессии, поднял трупик на руки и спросил:
- Куда нести?
- Туда, - лаконично ответил Хитрец, неопределенно махнув лапкой в необъятную даль, и ускакал вперед, показывая дорогу.
Ташасы обогнули сарай и скрылись в траве. Она была вдвое выше ташасов, но росла не густо. Основным типом растительности был мечник. Не смотря на грозное название, это была вполне безобидная травка. По оценке Толстяка даже "ничего так, пожевать можно". Корешок сразу переходил в один-единственный листик, по форме действительно напоминавший эльфийский меч – тонкий и очень длинный. Края не были острыми, но травка была жесткой и плохо гнулась.
С мечником мирно соседствовали вьюнки с множеством мелких бело-желтых цветочков и большие красные цветы фламмелей. Последние на вкус "полная бяка!", но смотрелись просто восхитительно. Лохмушка с Балаболкой незамедлительно вплели в волосы по одному такому цветку. У дымчатой ташаски он красиво расцветал над левым ушком. Короткие, стоящие дыбом волосы Балаболки были выстроены на манер гребня, и она приладила цветок спереди. Приладила не совсем жестко, и на бегу тот болтался, как знамя, за которым грозно топорщился строй нежных розовых копий.
То тут, то там попадались приземистые кустики земляники. Под широкими листьями прятались сочно-красные ягоды. В траве мелькали маленькие серые мышки. Лакомились ягодами, а то и просто игрались. Балаболка приветливо махала им лапками, но мышки только встревожено поглядывали на ташасов, и моментально удирали, стоило тем приблизиться.
- Эй, погодите! Мы друзья! – громко пищала им вслед Балаболка.
Мышки только быстрее перебирали лапками. Наверное, не верили. Балаболка каждый раз вздыхала, и начинала хмуриться. Толстяк углядел в просвет целую россыпь ягод и предложил сделать привал. Никто возражать не стал. Аккуратно уложив дохлую мышку под кустиком, Толстяк сорвал красную ягоду, вдумчиво обнюхал и целиком отправил в рот. Почавкал. На красной мордочке проступило такое выражение, что всем сразу стало понятно: ягоды куда лучше чем даже "очень ничего". Умник сорвал одну, осторожно откусил половину, прожевал и объявил:
- Вкуснятина.
Ташасы дружно набросились на ягоды. Умник ничуть не преувеличивал. Вкуснотища была еще та. Вся компания с удовольствием лакомились сочными ягодами, перебегая от одного кустика к другому. Сновавшие вокруг мышки предпочитали устроиться около одного кустика, и обобрать его подчистую. Ташасы же с легкостью оставляли висящую рядом ягоду, если та, что подальше, казалась им более сочной. Они быстро навострились определять вкус на глаз: чем краснее ягода, тем вкуснее. Те, что имели белый бок или вообще тяготели к зеленому цвету, были не такие вкусные и совсем не сочные.
Так, от ягодки к ягоде, ташасы добрались до воды. Лапки и мордочки были перемазаны соком.
- Уф, - сказал Хитрец, похлопывая себя по округлому животику. – Надо бы сделать привал.
- Неплохо бы, - согласился Умник, усаживаясь на траву.
Балаболка кивнула, и сорвала еще одну ягодку. Розовая ташаска с сомнением оглядела ее, словно прикидывая, влезет ли та в набитое пузико, но так и не пришла к определенному мнению. Толстяк попробовал на десерт листики земляники и нашел их вполне съедобными. Не ягоды, конечно, но тоже очень ничего. Лохмушка углядела в просвет блеск водной глади и сказала, что пойдет умыться. Остальным было лень дрызгаться в холодной воде, но тяга к единству победила. Недовольно ворча, ташасы поднялись и побрели за умчавшейся вперед дымчатой.