– Мексиканская ничья, – сказал из темноты голос водителя. – Вылезай, мужик. Ты же видишь, дело не выгорело, а мы с приятелем торо… Э! – воскликнул он вдруг, на полуслове оборвав свою полную насмешливой угрозы речь. – Постой-постой…
– Некогда мне стоять, – сообщил ему Казаков. – Я тоже тороплюсь, причем очень сильно. Гораздо сильнее, чем ты.
– Ну, еще бы, – по-прежнему насмешливо, но уже без угрозы хмыкнул водитель и почему-то опустил пистолет, перед этим сняв его с боевого взвода и буднично, явно не напоказ, щелкнув предохранителем.
– Ключ давай, – потребовал Сергей. – Приятеля своего можешь считать покойником. Думаю, вы с ним одного поля ягоды, но ты мне ничего не сделал, поэтому живи… пока. Ключ, живо!
– С удовольствием, – неожиданно для Сергея заявил водитель. – Я уже почти сутки за рулем, небольшой отдых не помешает. Секундочку только подожди, ладно? Спокойно, я никуда не убегаю, я – весь тут… Подняв над головой руки, в одной из которых был поставленный на предохранитель пистолет, а в другой – ключ от машины, он начал медленно, боком подаваться в сторону радиатора.
– Не балуй, – предупредил Сергей, становясь на подножку и целясь в него поверх открытой дверцы. – Убивать тебя мне незачем, но, если что, пристрелю, как собаку.
– И в мыслях нет, – заверил водитель, останавливаясь в конусе яркого света фар и кладя на капот сначала пистолет, а потом ключ. После этого он отступил на шаг, снова поднял руки, показав пустые ладони, и медленно повернулся кругом, демонстрируя, что сзади за поясом брюк тоже ничего нет. – Посмотри внимательно, – предложил он, снова поворачиваясь лицом к Сергею и щурясь от света. – Не узнаешь?
– Впервые вижу, – сказал Казаков.
– Везет же идиотам, – хлюпая расквашенным носом, невнятно пробормотал из салона Бородин.
– Врешь, капитан, – сказал водитель, и Сергей вдруг понял, что он прав: эта физиономия действительно выглядела смутно знакомой. – Давай вспоминай: девяносто третий год, Псковская дивизия. Лето, вечер, ты идешь по дорожке вдоль забора в сторону КПП, и вдруг сверху чуть ли не прямо тебе на голову…
– Кажется, припоминаю, – медленно произнес Сергей. – Быть этого не может, но – ладно, допустим. Только что это меняет?
– Опусти глаза, – сказал долговязый водитель. – Навигатор видишь? Движущаяся красная точка там есть?
– Ну есть, – скосив глаза в указанном направлении, сказал Сергей. – В самом углу. Уходит… Ушла.
– Превосходно, – с непонятной горечью сказал долговязый. – Эта точка – джип «ниссан» приблизительно девяностого года выпуска. Под днищем у него маячок, а в багажнике – некто Рублев Борис Иванович, майор в отставке и, кажется, твой хороший знакомый…
Сжимавшая пистолет рука дрогнула и начала опускаться, но тут же снова поднялась: пуганая ворона куста боится, а Сергея столько раз обманывали, что теперь он предпочитал никому не верить на слово.
– Допустим, – повторил он и кивнул в сторону Бородина: – А этот овощ что тут делает?
– Развлекает меня разговорами, – сообщил водитель. – А я за ним присматриваю, чтоб не потерялся и ненароком не позвонил водителю «ниссана». Ты его знаешь, его Андреем Константиновичем зовут. Мировой мужик, верно? И самогоночка у него хороша…
– Чего ты там стал? – спросил Сергей, засовывая за пояс пистолет. – Хватит рисоваться, живо собирай свое барахло и в машину. Радиус действия какой? – спросил он, когда долговязый самовольщик, имя которого он если и знал, то давным-давно забыл, забрался на заднее сиденье собственного автомобиля.
– Пять кэмэ, – ответил тот, без дополнительных разъяснений поняв, о каком радиусе действия идет речь. – Засморкаешь салон, – добавил он, обращаясь к шмыгающему носом Бородину, – заставлю языком вылизывать. А может, просто сменю обивку. Как думаешь, капитан, нормально будет смотреться у меня на сиденьях его шкура?
– Скользкая слишком, – передвигая рычаг автоматической коробки передач, откликнулся Казаков. – Сидеть будет неудобно. Особенно на поворотах…
Он утопил педаль газа. Под днищем возмущенно завизжали покрышки, в салоне запахло паленой резиной.
– Полегче, кэп, – не удержался от осторожного комментария хозяин джипа. – Ты же не собираешься взлетать!
– Молчи, буржуй, – сквозь зубы пробормотал Казаков, одним глазом следя за дорогой, а другим – за стрелкой спидометра, которая стремительно подбиралась к отметке «100» и явно не собиралась на этом останавливаться. – У меня нервы… Тебя как звать-то, солдат? Извини, забылось за давностью лет…
– Да ты у меня тогда фамилию не спрашивал, – любезно сообщили с заднего сиденья. – Дал по шее и зашвырнул обратно на забор, вот и вся воспитательная беседа… Николай, – представился он. – Николай Подольский, сержант запаса.
– Очень приятно, – сказал Казаков и, хмыкнув, добавил: – Ты себе даже не представляешь как.
– Где тебя носило, кэп? – спросил Николай, в просвет между высокими подголовниками передних сидений глядя на несущуюся под колеса, освещенную яркими ксеноновыми фарами дорогу. Мечущиеся в лучах света белесые ночные бабочки напоминали новогоднюю метель, светящаяся стрелка спидометра добралась до отметки «140» и замерла, слегка отползая назад лишь на особо крутых поворотах.
– Долгая история, – тоже глядя на дорогу, откликнулся Сергей. – А что, мой кореш Леха вам ничего про меня не рассказал? – Да ни хрена не знает твой кореш, – сказал Подольский. – Мы думали, тебя давно на органы разобрали, а ты – как огурчик. Выглядишь, если я все правильно понял, даже лучше, чем перед своим исчезновением.
– Ты все правильно понял, – сквозь зубы, что было вполне объяснимо, подтвердил Казаков. – Там, где я был, кормят хорошо, а вот с выпивкой и куревом там не то что плохо, а – по нулям…
– Курорт, – заметил Николай.
– Санаторий, – поправил Казаков. Машина выскочила на прямой участок дороги, двигатель запел на более высокой ноте, и стрелка спидометра продвинулась вправо еще на два деления, добравшись до ста шестидесяти. – Постоянное наблюдение врачей, курсы волновой резонансной терапии… Колись, гад, что ты об этом знаешь?! – неожиданно рявкнул он, повернувшись к Бородину.
Риелтор шарахнулся от этого грозного рыка и вжался в угол между спинкой сиденья и дверцей, скорчившись и закрывшись скрещенными руками.
– Смотри на дорогу, командир, – посоветовал с заднего сиденья Николай. – Он в самом деле ничего не знает. Его Иваныч расспрашивал, и – ничего…
– Иваныч? – переспросил Казаков. – Тогда конечно… Ну, вы даете, мужики! – воскликнул он, озадаченно вертя головой. – Надо же было додуматься! На живца решили, да? Да вы хоть представляете, на кого удочку забросили? Это вам не окунек и даже не щучка, это такой крокодил, что… Короче, если мы их сейчас не догоним и не остановим, Иванычу кранты. Оттуда не выберешься.
– Но ты-то выбрался, – заметил Николай.
– Это было чудо, – просто сказал Казаков. – Просто маленькое чудо, которое больше не повторится. Потому что дырку, через которую я ушел, наверняка уже законопатили, а человека, который мог найти другую, больше нет… Чего уставился? – снова вызверился он на Бородина, который с боязливым интересом поглядывал на него из-под скрещенных рук. – В окошко смотри, а лучше – молись. Интересно тебе? Погоди, вот только руки освободятся, я тебе объясню, как он выглядит, твой райский уголок, на который ты мою квартиру выменял… И привет передам. Один хороший человек просил: найди, говорит, дружка моего закадычного, Леху Бородина, и передай горячий пролетарский привет от Захара Токмакова… – Впервые слышу, – осмелился пискнуть Бородин.
– Вот видишь, Коля, – сказал Подольскому Казаков. – Он впервые слышит! И после этого вы ему верите… Ведь обгадился с головы до ног, а все равно врет как сивый мерин! Я же тебя все равно убью, – проникновенно обратился он к Бородину. – Можно же хотя бы перед смертью, один-единственный раз в жизни, сказать правду! Я-то ее и без тебя знаю, не понимаю только, зачем ты врешь? Это что, какая-то болезнь? Психическое расстройство?
– Я не вру, – неожиданно для всех и в первую очередь для себя самого заупрямился Бородин. – У меня отличная память, я помню всех своих клиентов, а их были сотни. Никакого Захара Токмакова я не знаю, хоть вы меня прямо сейчас на куски режьте.
– Ладно, – отмахнулся Сергей, – на том свете сами разберетесь. Скоро уже, потерпи… О, а вот и они!
Он указал на дисплей навигатора, где снова появилась мигающая красная точка, и еще немного увеличил и без того самоубийственную скорость. Сидевший справа от него Бородин закрыл глаза и обеими руками вцепился в ремень безопасности.
Красная точка замедлила движение и ленивым светлячком переползла с главной дороги на боковое ответвление, которое, если верить навигатору, заканчивалось глухим тупиком. Добравшись до конца, она остановилась.
– Газу, Серега! – воскликнул Подольский, поняв, что это означает.
Казаков не нуждался в его советах. Дорога бешено неслась навстречу, воздух уже не свистел, а глухо ревел, обтекая корпус, двигатель пел на высокой ноте и, казалось, был готов выпрыгнуть из-под капота и полететь впереди машины. Светящаяся точка приблизилась к середине дисплея; справа промелькнул съезд на узкий бетонированный проселок, в конце которого, метрах в трехстах от дороги, горели яркие прожектора. Сергей ударил по тормозам, включил задний ход и газанул. Николай открыл рот, но Казаков уже погасил фары и сбросил газ. Машина с выключенными огнями тихонько, будто крадучись, попятилась к перекрестку и стала. Сергей снова передвинул рычаг и вынул из-за пояса пистолет.
– Погоди, – остановил его Подольский. – Успеем еще повоевать. Как бы сгоряча Иванычу не напортить… Подай чуть вперед, – добавил он, вооружаясь биноклем. Сергей подчинился, хотя внутри у него все так и дрожало от нетерпения. Он немного жалел об оставленном в промоине на склоне холма автомате: то, что виднелось в конце короткой, прямой, как стрела, бетонки, подозрительно смахивало на КПП какой-то войсковой части, а он в данный момент, несмотря на усталость, голод и жажду, был не прочь помериться силой с каким-нибудь воинским подразделением – по возможности крупным, чтобы было на ком отвести Душу.