оцента, а к 1980 году 52 процента, или 45 миллионов женщин, работали вне дома. Эта тенденция сохранилась и в последующие годы столетия, в результате чего к 2001 году число женщин в составе рабочей силы составило чуть более 60 процентов от общего числа женщин — 66 миллионов.[141]
По мере того как эти цифры росли, активисты движения за женское равноправие мобилизовались на борьбу с дискриминацией по половому признаку в сфере труда. При этом пришлось вести нелегкую борьбу, поскольку половая сегрегация в сфере занятости упорно сохранялась, практически исключая женщин из ряда традиционно мужских профессий. Даже либералы не спешили соглашаться. В 1960 году судья Верховного суда Феликс Франкфуртер, который на протяжении своей долгой общественной карьеры поддерживал ряд чернокожих и женщин, отклонил по половому признаку заявление Рут Бейдер Гинзбург о приёме её на работу в качестве клерка, несмотря на то что Гинзбург (позже назначенная президентом Биллом Клинтоном членом суда) окончила юридический факультет Колумбийского университета под первым номером в своём классе.[142]
Такие случаи, как у Гинзбург, были распространены в 1970-х и 1980-х годах, что значительно увеличило количество судебных исков о дискриминации при приёме на работу и оплате труда. Разрыв между заработной платой мужчин и женщин, работающих полный рабочий день, сократился лишь незначительно в период с 1960 по 1985 год, и за это время заработная плата женщин выросла с 61% от заработной платы мужчин до 65%. В дальнейшем заработная плата женщин увеличивалась быстрее, чем у мужчин, и к 2001 году составила в среднем 77% от заработной платы мужчин.[143] Однако даже в 1990-е годы многие мелкие предприниматели, стремясь сократить расходы, все ещё сопротивлялись предоставлению гибкого графика или отпуска по уходу за ребёнком. Тогда, как и в 1970-е и 1980-е годы, немногим женщинам удалось подняться над «стеклянным потолком», который удерживал их на уровне ниже высшего руководства. Юридические битвы против сексизма на рабочем месте, хотя им и помогали новые легионы женщин-профессионалов, выходящих из юридических и бизнес-школ, были долгими и разочаровывающими.
Хотя дискриминация со стороны работодателей была серьёзной проблемой, она не была единственным источником экономического неравенства, с которым сталкивались женщины в Соединенных Штатах. В большинстве своём молодые, белые, хорошо образованные и бездетные женщины не сталкивались с явной дискриминацией на работе. Как правило, на рабочих местах они чувствовали себя так же хорошо, как и мужчины сопоставимого происхождения.[144] Однако в ряды работников стало вливаться большое количество женщин с детьми. К середине 1980-х годов около 55 процентов всех матерей, большинство из которых работали полный рабочий день, работали вне дома.[145] Большинство из них не поднимались по карьерной лестнице и не считали себя феминистками. Скорее, они выходили на рынок труда, часто на относительно низкооплачиваемую работу, чтобы увеличить доход семьи, по крайней мере до тех пор, пока их дети не вырастут и не покинут дом.
Тем не менее все большее число молодых женщин начинало строить карьеру и сталкивалось с трудными дилеммами, когда у них появлялись дети. В большей степени, чем многие мужчины, они были склонны брать на себя обязательства по воспитанию детей, но в Соединенных Штатах — в отличие от некоторых европейских стран — не было системы поддерживаемых государством детских пособий, которые выплачивались бы матерям независимо от того, работали они вне дома или нет. Щедрые детские пособия позволили бы некоторым американским матерям подумать о том, чтобы остаться дома, вместо того чтобы работать за зарплату, или использовать пособия для оплаты дневного ухода за детьми во время работы. Оказавшись между денежными потребностями и сильным чувством ответственности за воспитание детей, многие американские матери предпочли работать неполный рабочий день или переходили из одной рабочей силы в другую. Если со временем они решали возобновить карьеру, то, как правило, им приходилось довольствоваться должностями, которые находились на несколько ступеней ниже, чем у мужчин сопоставимого возраста.[146]
Многие матери, которые продолжали работать вне дома, с трудом совмещали семью и работу. Хотя их мужья, как правило, помогали по дому немного больше, чем в предыдущие эпохи, большинству мужчин было трудно справиться с этой «революцией в доме», как назвал её один ученый.[147] Мужчины помнили или думали, что помнят, золотой век своего детства, когда их матери оставались дома, по крайней мере до тех пор, пока их дети не становились достаточно взрослыми, чтобы пойти в школу. Их отцы не должны были выполнять много работы по дому. Тяга к приятным воспоминаниям вызывала острое чувство утраты.
Проработав долгие часы на заводе или в офисе, эти мужья рассчитывали отдохнуть, придя домой. Когда их работающие жены, не менее уставшие, просили о помощи, мужья часто возражали или откладывали. Когда жены жаловались, многие мужья эмоционально дистанцировались. Пытаясь сохранить мир, большинство жен продолжали готовить и убирать, включая практически всю грязную работу, такую как чистка унитазов. Они занимались покупками и хлопотами, связанными с ремонтом бытовой техники. И, как правило, они первыми удовлетворяли потребности и запросы своих детей. Хотя новые трудосберегающие приборы немного облегчали их задачу, двойная смена оставалась обременительной. Это свидетельствовало о том, что женщины не достигли паритета в домашнем хозяйстве. К 1970-м годам, как показало одно тщательное исследование, жены, которые также были заняты на производстве, работали (дома и вне дома) на пятнадцать часов в неделю больше, чем их мужья. В течение года это составляло дополнительные двадцать четыре дня.[148]
Многие жены вынуждены были идти на компромиссы. Некоторым не хватало времени на приготовление домашней еды, и они полагались на одно из самых значительных бытовых дополнений той эпохи — микроволновую печь. Впервые появившись в 1974 году, микроволновки позволили людям разогревать остатки пищи и есть на бегу, тем самым поставив под угрозу час семейного ужина. Другие члены семьи регулярно брали фастфуд и ели его вне дома, способствуя тем самым фантастическому росту таких сетей, как McDonald’s. К 1990-м годам врачи и диетологи настаивали на том, что фастфуд, наряду с малоподвижным образом жизни с телевизором и автомобилями, порождает «эпидемию» ожирения, особенно среди детей.[149]
Возможно, как утверждают некоторые наблюдатели, стресс в семье с 1950-х годов, что, в общем-то, не новость, был преувеличен. В конце концов, у большинства родителей конца XX века было меньше детей.[150] Семьи, в которых оба родителя имеют работу вне дома, обычно получают гораздо больший доход в реальных долларах, чем семьи с одним работающим. Хотя такие родители часто ведут суматошную жизнь, вероятность того, что они будут бедными, гораздо ниже. А поскольку работа становится все более «белым воротничком», родители не так склонны к физическому истощению по возвращении домой. Ностальгия по старым добрым временам приглушает воспоминания о суровых реалиях прежних лет и заслоняет достижения новой эпохи.
Тем не менее, никто не сомневался в масштабах сейсмического сдвига в трудовых и гендерных отношениях в Америке, который стал особенно сильным к 1970-м годам. Как бы ни справлялись работающие жены, они были утомлены своим «двойным днём», который усугублял домашние раздоры. «На работе ты на службе», — жаловалась одна из жен. «Приходишь домой — и ты на посту. Потом снова идешь на работу, и снова дежуришь». Некоторые женщины язвительно заметили: «Что мне действительно нужно, так это жена». Ссоры между мужьями и женами то и дело вспыхивали по поводу прав и обязанностей в семье. В те годы они были наиболее частой причиной разводов.[151]
ВСЕ ЭТИ СПОРЫ о сексе и семейной жизни были бы достаточным поводом для беспокойства даже в солнечные экономические времена. Но конец 1970-х и начало 1980-х годов были не такими уж солнечными. Хотя продолжающийся научно-технический прогресс скрашивал некоторые возможности будущего, обескураживающие события, часто преувеличенные в СМИ, омрачали настроение американцев и бросали особенно глубокую тень на те трудные годы, которые во многом были самыми мрачными в конце двадцатого века.
Сначала о хороших экономических новостях. В то время у меньшинства американцев были причины быть относительно счастливыми в отношении вознаграждений от экономики. Среди них, как всегда в мире знаменитостей конца XX века, были популярные исполнители и профессиональные спортсмены. В 1975 году Стиви Уандер подписал контракт на запись альбома на сумму 13 миллионов долларов. Джеймс «Сом» Хантер, лучший питчер Высшей лиги бейсбола, расстался с командой «Окленд Эйс» после сезона 1974 года, когда он заработал 100 000 долларов. Выиграв арбитражный суд, который освободил его от «Ас», он продал себя «Нью-Йорк Янкиз», которые подписали с ним пятилетний контракт на 3,25 миллиона долларов плюс дополнительные услуги. Это была самая большая сумма, когда-либо выплаченная игроку до этого времени. Давление со стороны профсоюза игроков Главной лиги бейсбола — самого успешного профсоюза 1970-х годов — помогло покончить с «резервной оговоркой», которая связывала игроков с их владельцами. «Свободное агентство» в Высшей лиге бейсбола стало реальностью. Средняя зарплата в Высшей лиге бейсбола выросла с 52 300 долларов в 1976 году до 146 500 долларов в 1980 году.