Однако почти сразу же противники закона оспорили его конституционность, и в январе 1976 года Верховный суд частично согласился с ними. В сложном и противоречивом постановлении на 137 страницах суд поддержал большинство положений закона о государственном финансировании, требования о раскрытии информации о взносах и ограничения на взносы, но постановил, что установление ограничений на то, сколько собственных денег могут тратить кандидаты (за исключением кандидатов, которые принимают федеральные средства в рамках государственного финансирования), нарушает права на свободу выражения мнений, предусмотренные Первой поправкой. Это решение расстроило сторонников, которые утверждали, что деньги развращают американскую политику. Судья Маршалл, выражая несогласие, сухо заметил: «Похоже… что кандидат, имеющий в своём распоряжении значительное личное состояние, получает значительную „фору“».[227]
Как показали последующие события, Маршалл и другие были правы: Богатые люди продолжали пользоваться большими преимуществами в политике. В 1992 году Г. Росс Перо, бизнесмен-миллиардер, отказался от федерального финансирования и использовал своё личное состояние для участия в президентских выборах. Джон Керри, кандидат в президенты от демократов в 2004 году, имел в своём распоряжении миллионы семейных денег и (как и его оппонент, президент Джордж Буш) отказался от государственного финансирования в период первичных выборов. Благодаря решению суда, которое осталось законом страны, ограничение расходов кандидатов в президенты на собственные деньги по-прежнему считалось неконституционным нарушением свободы слова.
Борьба с чрезмерными расходами на избирательные кампании была лишь одной из многих попыток, предпринятых реформаторами в условиях некоторой неистовости политической жизни после американского участия во Вьетнаме и Уотергейтского скандала. Действительно, в начале 1970-х годов либералы Палаты представителей уже одерживали незначительные победы в борьбе за открытость в ведении дел Палаты и ослабление власти автократичных председателей комитетов. В 1973 году Конгресс принял Закон о военных полномочиях, который попытался ограничить полномочия президента отправлять войска в бой без разрешения Конгресса. Закон о бюджете и контроле за конфискацией средств учредил Бюджетное управление Конгресса для предоставления независимых консультаций по государственным финансам, создал два бюджетных комитета на Холме и ограничил самоуправство президентов, которые (как ранее Никсон) конфисковывали ассигнования Конгресса. Закон о свободе информации, принятый после вето Форда в сентябре 1974 года, предоставил гражданам, ученым и журналистам более широкий доступ к федеральным документам.
Реформаторы Конгресса, воодушевленные результатами выборов 1974 года, прошедших после «Уотергейта», стали особенно бурными после этого. В январе 1975 года на Капитолийский холм прибыл огромный поток демократов-первокурсников — всего семьдесят пять человек. В Сенате среди новичков были такие фигуры, как Гэри Харт из Колорадо, заядлый защитник окружающей среды, руководивший президентской кампанией Джорджа Макговерна в 1972 году, и Патрик Лихи, первый демократ из Вермонта, попавший в Сенат с 1850-х годов. Харту тогда было тридцать шесть лет, Лихи — тридцать пять. Среди новичков-демократов Палаты представителей в 1975 году были Том Харкин, юрист из Айовы; Пол Тсонгас из Массачусетса, служивший добровольцем в Корпусе мира; и Гарольд Форд, первый чернокожий конгрессмен из Теннесси. В конце 1970-х годов и позднее Демократическая палата сохраняла ярко выраженный либеральный настрой.
Многие из «уотергейтских младенцев» 1975 года представляли собой новую породу национальных законодателей. Они были продуктом революции за гражданские права и протестов против войны во Вьетнаме, сознательно относились к правам, были настроены на реформы и хорошо ориентировались в телевизионной среде. Либеральные сотрудники на Холме, число и напористость которых возросли в 1960-е годы, подбадривали их. Как объяснил один из таких сотрудников,
я расскажу вам, в каком состоянии мы все находились. Мы прожили три года при Ричарде Никсоне, и исполнительная власть, которая совершенно не реагировала на программы шестидесятых, говорила нам «нет, нет, нет, нет»… Мы были рассержены на администрацию Никсона… Это была важная нить, проходящая через все, что делалось в те времена. Это было так: Я доберусь до этих сукиных детей, они не хотят проявлять никакого позитива в делах, и тогда мы их по-настоящему достанем. И в процессе поможем людям.[228]
Особенно в 1975–76 годах, когда администрация Форда находилась в поиске своего пути, Конгресс захватил инициативу. Воспринимая штаты как несмышленые и консервативные, а идеологию прав штатов как анахронизм, члены Конгресса взяли на себя инициативу в принятии законов, таких как помощь детям-инвалидам и двуязычное образование, которые усиливали федеральную власть по отношению к штатам. Конгресс, по их мнению, должен был тщательно определять способы расходования федеральных денег, устанавливать национальные стандарты и внимательно следить за деятельностью чиновников штатов, которым было поручено исполнять федеральные законы. Энергичные действия активистов Конгресса, в большинстве своём либералов, в середине и конце 1970-х годов способствовали тому, что многие реформы «Великого общества» Линдона Джонсона были сохранены, а также были приняты новые пособия.
Либерал-демократы проявляли особую активность в Палате представителей. В январе 1975 года они упразднили Комитет по антиамериканской деятельности Палаты представителей, который долгое время был бичом гражданских либертарианцев. Поскольку большинство новых демократов были избраны в традиционно республиканских округах, они чувствовали необходимость продемонстрировать свою независимость от партийных лидеров. Они не проявляли особого почтения к председателям комитетов, многие из которых были консервативными южанами и традиционно правили на холме. Взяв на себя ответственность, они добились пересмотра правил, по которым председателями комитетов ранее становились самые высокопоставленные члены. Отныне председатели комитетов должны были выбираться тайным голосованием демократической фракции в начале сессий Конгресса — изменение, которое привело к смещению трех председателей комитетов без права перерождения в 1975.[229]
В марте 1975 года реформаторы в Сенате также одержали победу, изменив правила, регулирующие подачу голосов: Теперь для прекращения дебатов требовалось только 60 процентов членов Сената, а не две трети, как раньше. Общим знаменателем этих реформ, как в Палате представителей, так и в Сенате, было понимание того, что концентрация власти опасна. Реформаторы стремились рассредоточить власть как от исполнительной власти, так и от баронов Конгресса, которые доминировали на Капитолийском холме.[230]
Три года спустя, в 1978 году, реформаторы заложили последний камень в здание, которое они возводили для борьбы со злоупотреблением властью: Закон об этике в правительстве. Этот закон ужесточил ограничения на лоббирование со стороны бывших государственных служащих и ужесточил правила раскрытия финансовой информации. В него было включено мало обсуждаемое положение, которое уполномочивало генерального прокурора принимать меры по назначению специальных прокуроров, которые имели бы право расследовать уголовные обвинения против высокопоставленных чиновников Белого дома. Представитель администрации Картера, настаивавший на принятии законопроекта, объяснил, что его цель — «устранить всякое ощущение политики и тем самым восстановить доверие к правительству».[231]
Ни один из этих законов не достиг того, на что рассчитывали реформаторы, и большинство из них имели непредвиденные последствия. Форд и его преемники, утверждая, что Акт о военных полномочиях неконституционен, отказались его выполнять, и президенты по-прежнему занимали главенствующее положение во внешних делах. Хотя изменения в процедурах работы Конгресса помогли свергнуть нескольких титанов на Капитолийском холме, наиболее значительными были усилия по увеличению числа комитетов, а также ресурсов и полномочий председателей подкомитетов, число которых как в Палате представителей, так и в Сенате в последующие несколько лет только увеличивалось. В 1975 году в Палате представителей насчитывалось 154 комитета и подкомитета. После этого число сотрудников Конгресса резко возросло — с 10 739 человек в 1970 году до примерно 20 000 к 1990 году.[232]
В условиях децентрализации власти на Холме часто возникало «правительство подкомитетов», а Конгресс стал более подвержен влиянию групп интересов, которые создавали политические союзы с сотрудниками и председателями подкомитетов, работавшими в нём длительное время. Положение о независимых прокурорах, получив политическую силу, которую в то время никто не ожидал, с годами стало часто используемым и иногда злоупотребляемым партийным оружием. До того как в 1999 году Конгресс позволил закону утратить силу, было назначено двадцать таких специальных прокуроров, включая Кеннета Старра, чьи расследования в течение четырех с половиной лет привели к импичменту президента Билла Клинтона в 1998 году. Эти двадцать преследований обошлись налогоплательщикам в общей сложности в 149 миллионов долларов.
Реформы не остановили доминирующую тенденцию политической жизни после «Уотергейта»: рост числа и власти групп интересов.[233] Учитывая рост правительства и бюрократических организаций всех видов в современном мире, такое развитие событий было вполне объяснимо. Более того, некоторые из новых групп, такие как Common Cause и Children’s Defense Fund, возникли в результате эгалитарных социальных движений 1960-х годов. И тогда, и позже эти группы общественных интересов поддерживали целый ряд либеральных идей, включая экологию, социальное обеспечение, гражданские права и эффективное правительство. Некоторые современные эксперты считали, что рост таких групп — признак того, что политическая власть в Соединенных Штатах становится более демократичной.