обеды на партизанской политической арене Вашингтона.
Зачем так сильно переживать из-за роли денег в политике? Действительно, система в значительной степени благоприятствовала богатым кандидатам и отталкивала способных претендентов от участия в выборах. Действующие депутаты, которым предстояло бороться с богатыми претендентами, были вынуждены уделять огромное количество времени сбору средств, тем самым не справляясь со своими официальными обязанностями. Представители и сенаторы, занятые сбором денег, зачастую практически не занимались реальной законодательной работой в период с пятницы по вторник. Богатые жертвователи явно рассчитывали повлиять на кандидатов, которых они поддерживали. И стоимость предвыборной кампании росла: Позднее было подсчитано, что средняя стоимость завоевания места в Сенате выросла с 600 000 долларов в 1976 году до 4 миллионов долларов в 1990 году.[242] По этим причинам реформаторы, вполне понятно, стремились выровнять игровое поле, чтобы уничтожить эти потенциальные источники коррупции и поощрить людей с умеренным достатком к участию в политике.
Однако сомнительно, что лимиты на взносы позволят решить подобные проблемы. Во многих случаях низкие предельные размеры взносов приводили к дестимулированию участия граждан в политической деятельности.[243] Кроме того, вопрос о том, являются ли деньги, тратящиеся кандидатами, «чрезмерными», зависит от точки зрения человека. В 1978 году было проведено тщательное исследование последствий поправок 1974 года о финансировании избирательных кампаний, в котором отмечалось, что в 1976 году федеральные кандидаты потратили около 212 миллионов долларов. В том же году корпорации потратили 33,6 миллиарда долларов на рекламу своих товаров. Отчет заключил: «Избирательная политика конкурирует с корпоративной рекламой за внимание американских граждан… Ограниченные средства на избирательные кампании часто означают ограниченную активность избирателей, что, в свою очередь, означает плохо информированный и апатичный электорат».[244]
Большинство американцев, в том числе и представители средств массовой информации, не испытывали особой потребности в подобных аргументах. Опросы постоянно показывали, что люди испытывают отвращение к политикам и политике в целом. В конце концов, ложь и обман Вьетнама и Уотергейта были ещё свежи в памяти людей. В середине 1970-х годов, когда перед Фордом стояла задача бороться с подобными представлениями, американцы поспешили обвинить злодеев «внутри пояса» в том, что политика в Соединенных Штатах со временем испортилась. К несчастью этого благонамеренного человека — и Картера в последующие четыре года — ему пришлось возглавить страну в то время, когда многие разгневанные американцы громогласно заявляли о пороках политики и правительства.[245]
ДЖЕРАЛЬД ФОРД действительно имел хорошие намерения. Он родился в Омахе в 1913 году под именем Лесли Линч Кинг, и ему был шестьдесят один год, когда он сменил Никсона в августе 1974 года. В 1914 году, когда его родители разошлись, юный Лесли вместе с матерью Дороти переехал в родной город её родителей — Гранд-Рапидс, штат Мичиган. В 1916 году она вышла замуж за Джеральда Р. Форда-старшего, который владел и управлял компанией по производству красок и лаков. Позже юный Лесли взял фамилию отчима, став Джеральдом Р. Фордом-младшим. Джерри был трудолюбивым и послушным сыном, стал скаутом-орлом и играл в футбол. Получив спортивную стипендию в Мичиганском университете, он работал за столами, чтобы помочь себе прокормиться. Недолго проработал помощником футбольного тренера в Йельском университете, где затем поступил на юридический факультет, который окончил в 1941 году в четвертой части своего класса и вернулся в Гранд-Рапидс в качестве адвоката. Во время Второй мировой войны он участвовал в боевых действиях в качестве морского офицера на Тихом океане. Война убедила его в том, что Соединенные Штаты должны играть важную роль в мировых делах.[246]
Вернувшись в Гранд-Рапидс после войны, Форд вскоре занялся политикой: в 1948 году он победил на праймериз республиканца-изоляциониста, а затем получил место в Палате представителей от своего округа, в котором было много республиканцев. Будучи консерватором по большинству вопросов, он на протяжении многих лет вел активную борьбу с либеральными демократами. Но большинство его коллег любили Джерри Форда, который много работал и держал своё слово. Президент Джонсон назначил его членом комиссии Уоррена, которая расследовала убийство Кеннеди. Коллеги-республиканцы доверяли ему все больше обязанностей, включая пост лидера меньшинства Палаты представителей в 1965 году. Он занимал этот пост до конца 1973 года, когда Спиро Агню был вынужден уйти в отставку с поста вице-президента. В частном порядке Никсон, похоже, отдавал предпочтение Джону Коннелли, демократу, который был губернатором Техаса и стал его министром финансов, в качестве замены Агню. Тем не менее Никсону нравился Форд, с которым он был дружен как коллега по Палате представителей в 1949–50 годах. Он понимал, что Форду, популярному на Холме, будет относительно несложно получить утверждение на пост вице-президента. Его суждение оказалось верным, и Форд был приведен к присяге на пост вице-президента в декабре 1973 года.[247]
Никсон, однако, не испытывал большого уважения к интеллекту Форда. Полагая, что Конгресс разделяет эту точку зрения, он рассчитывал, что он уклонится от инициирования процедуры импичмента, которая в случае успеха вознесет Форда в Белый дом. В этом политическом расчете Никсон, конечно, ошибся, но он был прав, считая, что многие политики считают Форда занудным оратором и несколько заторможенным, лишённым воображения партийным завсегдатаем. «Старый добрый Джерри», — говорили они покровительственно. Президент Джонсон в своё время заявил, что Форд слишком часто играл в футбол без шлема. Ричард Ривз, явно антагонистически настроенный журналист, популяризировал образ Форда как неумелого в статье, которую он написал для журнала New York в ноябре 1974 года. Под названием «Джерри Форд и его летающий цирк: президентский дневник» она повествовала о промахах и речевых ошибках нового президента во время предвыборной кампании в Конгресс. Ривз дополнил свой рассказ такими комментариями, как «Не стоит говорить, что у императора нет одежды — вопрос в том, есть ли император». На обложке Форд был изображен в образе клоуна Бозо.[248]
Подобные нападки раздражали Форда, но у него не было другого выбора, кроме как принять их как часть политической игры. Будучи выпускником Йельской школы права, он был уверен в своих силах. Он был по-настоящему скромен и непритязателен, памятно заявив, став вице-президентом: «Я Форд, а не Линкольн». Вступив в должность президента, он сказал американцам, что его главными словами будут «общение, примирение, компромисс и сотрудничество».[249] Став президентом, он отказался от имперских атрибутов, которые так нравились Никсону, и распорядился, чтобы в торжественных случаях вместо «Слава вождю» звучала боевая песня Мичигана. Несмотря на два покушения на его жизнь в сентябре 1975 года, он был необычайно доступен для президента, много путешествовал и провел тридцать девять пресс-конференций за 875 дней пребывания на посту. Это было на одиннадцать больше, чем Никсон провел за пять с половиной лет пребывания в Белом доме.[250]
Форд, опытный и знающий политик, был раздражён распространенным в конце 1974 года мнением о том, что он всего лишь «президент-смотритель», но он также понимал очевидное: американцы ждали от него, чтобы он потушил пожары, которые полыхали в стране в бурные годы войны во Вьетнаме и Уотергейта. В своей автобиографии, откровенно озаглавленной A Time to Heal (1979), он писал: «Если меня и будут помнить, то, вероятно, за то, что я исцелил землю».[251] Именно это он и пытался сделать в 1974 году.
Со временем Форд добился определенных успехов в этих начинаниях. Как сказал обозреватель Хью Сайди в конце 1976 года, «управление Форда было приятным изменением по сравнению с десятилетием беспорядка, которое началось с пули, убившей Кеннеди».[252] Но шрамы, изуродовавшие американское общество, были глубоки, и некоторые из первых шагов Форда усугубили боль. Многие выступали против его предложения о помиловании уклонистов от призыва, которые проходили альтернативную службу. Другие, особенно либеральные демократы, отвергли его главное лекарство против стагфляции — снижение федеральных расходов. Будучи расслабленным и открытым администратором, который давал подчинённым достаточно свободную свободу действий, президент не спешил ослаблять межличностную напряженность в Белом доме, многие из которых ставили на место новых назначенцев тех, кто остался на службе при Никсоне. В середине октября группа сенаторов-республиканцев публично жаловалась: «Некоторые люди считают, что если Джерри Форд и не справился с президентскими обязанностями, то очень глубоко. Он не продемонстрировал, что „я главный“».[253]
Решение Форда помиловать Никсона в начале сентября особенно сильно подорвало его авторитет. Критики, в том числе республиканцы, обеспокоенные предстоящими осенними выборами, были шокированы и удивлены этим шагом, к которому Форд, скрытный в этом вопросе, не подготовил нацию. Противники обвиняли его в том, что он заключил сделку либо во время выдвижения кандидатуры на пост вице-президента, либо в последние, мрачные дни президентства Никсона. Генерал Александр Хейг, начальник штаба Никсона, упоминал Форду о возможности такой сделки перед отставкой Никсона. Однако нет никаких доказательств того, что Форд и Никсон когда-либо обсуждали такую сделку. Скорее, Форд помиловал Никсона, потому что хотел, чтобы нация жила дальше. Позже многие американцы согласились — в том числе и Ривз, — что если бы он этого не сделал, начались бы бесконечные расследования и судебные разбирательства, вновь открывшие раны Уотергейта.