Это интервью, возможно, стоило Картеру расположения и, возможно, политической поддержки ряда евангелических протестантов, которым предстояло в течение следующих нескольких лет все активнее участвовать в политике.[282] Но Форд также допустил оплошность, заявив во время теледебатов: «Советского господства в Восточной Европе не существует». Похоже, он имел в виду, что восточноевропейцы, ненавидя советское присутствие, жаждали восстать. Действительно, в ходе дебатов он заявил, что при администрации Форда советского господства в Восточной Европе никогда не будет. Но в течение пяти дней он упорно сопротивлялся просьбам Чейни разъяснить его высказывания, которые особенно оттолкнули избирателей восточноевропейского происхождения и заставили его показаться плохо информированным и бесчувственным.
Картер, подчеркнув оплошность Форда, сосредоточил свой огонь на трех других проблемах. Первой была нестабильная экономика, в которой он обвинил действующую администрацию. При этом он использовал «индекс несчастья», который фокусировался на высоких показателях инфляции и безработицы в стране. Второй — ответственность республиканцев за Уотергейтский заговор. Третий — на «Белтуэй». Позиционируя себя как честного и откровенного борца, не желающего иметь ничего общего с политическим истеблишментом, Картер позировал как Джимми Стюарт в старом фильме «Мистер Смит едет в Вашингтон» (1939). Он неоднократно заявлял: «Я Джимми Картер, и я баллотируюсь в президенты. Я никогда не буду вам лгать».[283]
Помог ли этот антибелтуэйский имидж Картеру в ноябре, сказать трудно. Форд и Доул вели активные кампании. Картер потерял почти все преимущество, которое было у него в конце лета, и с трудом победил на чрезвычайно близких выборах, набрав 50,1% голосов против 48% у Форда.[284] Форд одержал победу в таких важных штатах, как Калифорния и Иллинойс. Он также был довольно силен на северо-востоке, выиграв четыре из шести штатов в Новой Англии. Если бы президент не помиловал Никсона, он мог бы победить в Огайо и на Гавайях, где перевес был минимальным. Картер продемонстрировал силу среди чернокожих избирателей на Юге, где он одержал победу, за исключением Вирджинии. Ему также удалось сохранить поддержку экономически трудных сторонников демократов, включая членов профсоюзов и чернокожих, в ключевых городских штатах, таких как Огайо, Пенсильвания и Нью-Йорк. Коалиция «Нового курса» хоть и дрогнула, но устояла в достаточном количестве мест, чтобы помочь Картеру стать президентом.[285]
Форд, умеющий проигрывать, утешал себя мыслью о том, что он был честным, прямым и доступным руководителем. Когда его спросили, каким бы он хотел, чтобы его запомнили, он ответил: «Я хочу, чтобы меня запомнили как… хорошего человека, который работал на своём посту и покинул Белый дом в лучшем состоянии, чем когда я его возглавил».[286] Это была справедливая оценка краткого и часто неспокойного пребывания Форда на посту президента в политически поляризованные времена.
4. Картер, Рейган и подъем правых
Большинство людей, друживших с Джимми Картером, сходились во мнении, что он был порядочным, любезным и сострадательным человеком. Одним из таких знакомых был Джеймс Фэллоуз, ведущий президентский спичрайтер, который в 1979 году написал, что Картер обладал изрядной долей личного обаяния и был «вероятно, умнее всех». Картер был «терпелив» и никогда не нажимал не на те кнопки. Стабильный, уверенный в себе человек, чьи причуды «немногочисленны», он был «возможно, таким же восхитительным человеком, как и все, кто когда-либо занимал эту должность».[287]
Как и другие, Фэллоуз был впечатлен успехами президента в жизни. Картер родился в 1924 году в Плейнсе, штат Джорджия, и был старшим ребёнком Джеймса Эрла Картера-старшего, успешного фермера и бизнесмена, и Лилиан, решительной и откровенной женщины, которая позже, в возрасте шестидесяти шести лет, стала членом Корпуса мира. Плейнс был маленьким городком с населением около 500 человек, и Джимми покинул его после окончания школы, чтобы поступить в Военно-морскую академию США. Там он преуспел в учебе и с 1946 по 1953 год служил на подводной лодке. Его наставником, как тогда, так и позже, был Хайман Риковер, противоречивый, перфекционистский морской офицер, возглавлявший американскую программу атомных подводных лодок.
Когда его отец заболел, Картер уволился из военно-морского флота и вернулся в Плейнс, чтобы заняться семейным бизнесом. Вскоре он занялся политикой, получив место в законодательном собрании штата в 1962 и 1964 годах и безуспешно баллотируясь на пост губернатора в 1966 году. В 1970 году он снова попытался стать губернатором и, хотя в ходе своей кампании он заручился поддержкой белых расистов, в своей инаугурационной речи он заявил: «Время расовой дискриминации прошло». Национальные издания приветствовали его как прогрессивного сына «Нового Юга». В мае 1971 года журнал Time поместил его на свою обложку.[288]
В 1977 году, когда Картер вошёл в Белый дом, казалось, что он обладает качествами, которые принесут ему успех на посту президента. Он начал все хорошо. Приняв присягу в Капитолии, он проследовал по Пенсильвания-авеню в Белый дом. Его жена Розалинн, три сына и невестки, а также девятилетняя дочь Эми шли рядом с ним под одобрительные возгласы толпы. Вскоре после вступления в должность он надел свитер-кардиган — символ того, как американцы могут экономить энергию, — чтобы выступить с телевизионной беседой у камина перед нацией. Казалось, что он отказывается от атрибутов офиса, он объявил, что продает президентскую яхту.
В те первые дни Картер повторял мантру своей предвыборной кампании: Он привнесет в правительство свежие подходы и будет держаться на расстоянии от вашингтонских инсайдеров. Он также будет быстро решать крупные нерешенные вопросы, включая энергетику, социальное обеспечение, здравоохранение и городские проблемы. Говоря как кейнсианец, он заявил, что будет продвигать план налоговых льгот и увеличит занятость на общественных работах, чтобы оживить экономику. К марту его рейтинг одобрения населения подскочил до 75%.
Однако уже тогда у многих, кто общался с Картером, зародились сомнения в его манере поведения, особенно в общении с Конгрессом. К середине лета 1977 года его сияние потускнело, и Фэллоуз, среди прочих, разочаровался в нём. Остальная часть его широко читаемого эссе о Картере, состоящего из двух частей и опубликованного два года спустя, была решительно некомплиментарной. Картер, писал он, оказался самодовольным, высокомерным и недостаточно искушенным. Как и его самоуверенные помощники из Джорджии, новый президент вошёл в Белый дом с «блаженным неведением» о том, как добиться результата. Фэллоуз особенно жаловался на то, что Картер был «бесстрастным». В его администрации царил «дух бюрократии, лишённой рвения, одержимой формой». Его помощники, следуя примеру своего руководителя, придерживались «менталитета „ящика для бумаг“, который заключается в том, чтобы просто проталкивать бумаги».[289]
Через полтора года после появления этих слов, утром того дня, когда должен был закончиться срок его полномочий, у Картера под глазами были большие круги. Большую часть двух предыдущих ночей он не спал, отчаянно пытаясь освободить пятьдесят два американца, которые 444 дня находились в заложниках у иранских революционеров.
В эти тревожные месяцы Советский Союз вторгся в Афганистан, и холодная война стала такой острой, какой не было ни разу с начала 1960-х годов. Отчасти благодаря решениям ОПЕК, взвинтившим стоимость нефти, уровень инфляции в Америке вырос до двузначных цифр. Президент покинул свой пост с рейтингом общественного одобрения в 33%, что было удручающим показателем по любым стандартам.
НЕКОТОРЫЕ ИЗ ТРУДНОСТЕЙ КАРТЕРА, в частности экономические проблемы, были вызваны событиями, которые Соединенные Штаты не могли контролировать. Как и Форд, Картер имел несчастье вступить в должность в эпоху после «Уотергейта», когда в обществе росло разочарование политиками в целом и имперским президентством в частности. Осознавая народные настроения, он активно опирался на эту тему в своей предвыборной кампании. Многие демократы в Конгрессе, включая «уотергейтских детей», избранных в 1974 году, разделяли это недоверие к исполнительной власти. Хотя они по-прежнему имели значительное большинство в Конгрессе, они были сильно расколоты по региональному признаку по расовым вопросам и по целому ряду других проблем. По многим ключевым вопросам, таким как энергетическая политика, Картеру пришлось противостоять решительно настроенным группам интересов, некоторые из которых возглавляли либералы, рассматривавшие его избрание как долгожданную возможность продвинуть те цели, которым противились Никсон и Форд.[290]
Набрав едва ли 50 процентов голосов, Картер явно не имел сильного народного мандата. Многие комментаторы считали его случайностью, другие — неудачником, который не справился со своими обязанностями в Вашингтоне. Том Вулф, отражая эту враждебность к сельским южанам, во время кампании язвительно заметил, что Картер был «неизвестным приземленным матроной с голосом воскресной школы мягкотелым водоплавающим лулу с губками на спине».[291] Многие влиятельные либералы, во главе с Тедом Кеннеди, который намеревался баллотироваться в президенты в 1980 году, считали Картера провинциалом из Равнины, которому повезло попасть на высший пост в стране.