[392] После этого и в течение последующих четверти века кандидаты в президенты от демократов имели низкие показатели среди белых избирателей в Дикси и среди религиозных консерваторов. Рейган проиграл только Мэриленд, округ Колумбия, Гавайи, Род-Айленд, Западную Вирджинию и родной штат Мондейла — Миннесоту. Он одержал подавляющую победу в коллегии выборщиков — 489 против 49.
Рейган также мог утверждать, что на его хвосте пришло к власти немало республиканцев. Хотя Палата представителей оставалась демократической — как и после выборов 1954 года, — в 1980 году GOP получила тридцать три места. Наиболее впечатляющим был скачок числа членов партии с сорока одного до пятидесяти трех в Сенате, который в 1981 году впервые с января 1955 года оказался под контролем республиканцев. Несколько либеральных сенаторов-демократов, попавших в списки консерваторов во время предвыборной кампании, потеряли свои места. Среди них были Фрэнк Черч из Айдахо и Джордж Макговерн из Южной Дакоты, кандидат в президенты от демократов в 1972 году. В Индиане сенатор Берч Бэйх уступил место консерватору-республиканцу Дж. Дэнфорту Куэйлу.
Объяснения катастрофы демократов по понятным причинам были самыми разными. Билл Мойерс, либерал, который был главным помощником Линдона Джонсона, заметил: «Мы избрали этого парня [Рейгана] не потому, что он знает, сколько баррелей нефти находится на Аляске. Мы избрали его, потому что хотим чувствовать себя хорошо».[393] Мойерс был прав: Большинство американцев явно устали от Картера и надеялись, что оптимистичный Рейган избавит их от мрачных дней конца 1970-х. В этом смысле выборы напоминали выборы 1932 года, когда избиратели предпочли оптимистичного Рузвельта действующему президенту Герберту Гуверу, мрачному олицетворению тяжелых времен. Картер стал первым действующим президентом со времен Гувера, который проиграл в борьбе за переизбрание.
Многим избирателям в 1980 году также понравилась перспектива снижения налогов — это казалось простым (и незамысловатым) способом сделать жизнь лучше — и они поддержали войну Рейгана против культурных излишеств 1960-х годов, как он их воспринимал. Подобные результаты вряд ли утешали демократов, которые признавали, что Рейган одержал поразительный личный триумф и что его победа предвещала эпоху, когда политические консерваторы смогут доминировать в национальных делах. Спикер О’Нил был мрачно откровенен по поводу результатов: «Приливная волна обрушилась на нас со стороны Тихого океана, Атлантики, Карибского бассейна и Великих озер».[394]
5. «Снова утро в Америке»
Рональд Рейган любил рассказывать о двух молодых братьях, один из которых был заядлым пессимистом, а другой — неизлечимым оптимистом. Их родители попытались сгладить эти крайности, подарив им на Рождество совершенно разные подарки. Пессимист, получив огромную кучу игрушек, заплакал в углу, уверенный, что игрушки сломаются. Оптимист, глядя на кучу конского навоза, радостно копался в ней и восклицал: «Я просто знаю, что где-то здесь есть пони».[395]
На протяжении всего своего президентства Рейган был оптимистом. Как и во время своей предвыборной кампании, он неоднократно высмеивал мнение о том, что страна вступила в эпоху пределов или скатывается в эпоху упадка, и не переставал повторять американцам, что у них есть все необходимое, чтобы подняться до невообразимых высот. Соединенные Штаты, повторял он, «как город на холме», исключительная, свободолюбивая нация, демократическим институтам которой суждено распространиться по всему миру.[396] В своей инаугурационной речи он призвал американцев «верить в себя и верить в нашу способность совершать великие дела, верить… что мы можем и сможем решить проблемы, которые сейчас стоят перед нами». Он требовал: «Почему бы нам не верить в это? Мы же американцы».
То, что Рейган искренне верил в этот оптимистичный посыл, было очевидно для всех, кто общался с ним или слышал его речи. Его вера в возможности Соединенных Штатов по-прежнему не знала границ. А его помощники, знающие толк в средствах массовой информации, позаботились о том, чтобы это послание дошло до людей. Как позже сказал один из его помощников Майкл Дивер, «мы все время поддерживали яблочный пирог и флаг». В 1984 году Дивер и другие сделали «В Америке снова утро» центральной темой кампании Рейгана по переизбранию. Затем, как всегда, они тщательно организовывали его публичные выступления, часто предоставляя телерепортерам «реплику дня» — почти неизменно оптимистичную — для использования в вечерних новостях.
В такой постановке Рейган показался оппонентам не более чем питчменом — национальным церемониймейстером, оторванным от происходящих вокруг него событий. Так часто бывало, особенно во время его второго срока, но некоторые из целей, которые он выдвигал, — победа в холодной войне, укрепление традиционных ценностей, воплощение американской мечты о социальной мобильности — нашли отклик у миллионов избирателей. Обвиняя либералов в «мягкости» по отношению к коммунизму и «вседозволенности» по отношению к событиям внутри страны, многие американцы восприняли его риторику и поддержали его политику. Иными словами, они не были глупцами, которых соблазнили вспышка и лихость. Послание Рейгана, как и его манера доносить его, помогли объяснить, почему его политическая привлекательность, хотя и колебалась в течение восьми лет его правления, смогла сохраниться.
Тем не менее он мастерски выступал на телевидении. Когда он готовил важное выступление, он заучивал свои сценарии до такой степени, что ему нужно было лишь взглянуть на карточки с репликами, когда он говорил.[397] В свои лучшие годы он был мощным, трогательным, вдохновляющим оратором — Великим Коммуникатором из легенды. Спикер Палаты представителей Тип О’Нил, слушая выступление Рейгана перед нацией после огненного взрыва космического челнока «Челленджер» в 1986 году, признался, что прослезился, и добавил: «Может, он [Рейган] и не слишком хорош в дебатах, но с подготовленным текстом он — лучший оратор, которого я когда-либо видел… Я начинаю думать, что в этом отношении он превосходит и Рузвельта, и Кеннеди».[398]
Рейган был достаточно опытным политиком и администратором, чтобы в январе 1981 года понять, что ему придётся не только говорить: Он должен был как можно быстрее действовать в соответствии со своим избирательным мандатом. Если Картер полагал, что он и его команда молодых грузин смогут покорить Конгресс, то Рейган не стал рисковать. Собрав сильную переходную команду, он выбрал Джеймса Бейкера, руководителя предвыборной кампании Буша в 1980 году, в качестве главы администрации. Бейкер проявил себя как политически проницательный, проницательный для СМИ и очень эффективный инсайдер во время первого срока Рейгана, после чего он занял пост министра финансов.[399] Перед инаугурацией Рейган также посетил Вашингтон, чтобы встретиться с О’Нилом и другими ключевыми фигурами в Конгрессе. Его приветливость и очевидное желание консультироваться и сотрудничать произвели впечатление на титанов на Холме. Тогда, как и позже, политические оппоненты находили его неизменно вежливым и дружелюбным, никогда не демонизируя их. Его талант рассказчика особенно располагал к нему О’Нила, который с удовольствием рассказывал о нём.
В отличие от Картера, Рейган знал достаточно, чтобы не отправлять на Капитолийский холм кучу больших программ. Вместо этого он сосредоточился на самых важных вопросах кампании: увеличении военных расходов, сокращении внутренних расходов на социальное обеспечение и — самое главное — снижении федеральных подоходных налогов на 30% в течение следующих трех лет. Рвение Рейгана к снижению налогов отчасти основывалось на его понимании современных теоретических аргументов в пользу экономики предложения, как её называли, но в первую очередь оно было висцеральным — во многом благодаря его собственному опыту работы с налоговой службой. Дональд Риган, министр финансов во время первого срока Рейгана, позже объяснил, почему Рейган так относился к налогам:
Когда он работал в Голливуде, то зарабатывал около трех-четырех сотен тысяч долларов за картину. Рейган работал три месяца и три месяца зарабатывал на хлеб, так что в год он получал от шести до семисот тысяч долларов. Более 91 процента этой суммы уходило на налоги дяде Сэму и штату Калифорния. Его вопрос, заданный риторически, звучал следующим образом: «Почему я должен был сниматься в третьей картине, даже если бы это были „Унесенные ветром“? Какая мне от этого польза?».
Так что часть года он провел в безделье. И он сказал, что то же самое происходит по всей Америке. Люди достигали определенного пика и не хотели прилагать дополнительных усилий, необходимых для того, чтобы мы оставались первоклассной страной.[400]
Фундаментальная концепция экономики предложения была проста: Снижение налогов позволит американцам, в частности работодателям и инвесторам, сохранять больше доходов, что даст им стимул зарабатывать ещё больше. Более активная предпринимательская деятельность подстегнет быстрый экономический рост, что приведет к увеличению доходов населения — и к увеличению налоговых поступлений даже при более низких ставках. Многие экономисты высмеивали эти идеи, жалуясь на то, что люди, поддерживающие идеи предложения, относятся к правительству по принципу «бери пирог и ешь его тоже»: Они требуют от Вашингтона льгот, но отказываются за них платить. В этих жалобах, безусловно, была правда, но Рейгана это не трогало. «Вы же знаете экономистов», — часто говорил он. «Они из тех людей, которые видят, что что-то работает на практике, и задаются вопросом, работает ли это в теории». Рейган также подчеркнул, что в последние годы налоговый укус стал острее. По этой причине, помимо прочего, снижение налогов имело большую политическую привлекательность. А экономическая стагфляция 1970-х годов убедила многих политиков в том, что преобладающая экономическая мудрость, в частности кейнсианские идеи, не сработала.