[495] Более того, невозможно было скрыть грубость, связанную с некоторыми побочными продуктами слияний. Яркие фразы — «нежелательные облигации», «выкупы с использованием заемных средств», «корпоративные рейдеры», «золотые парашюты», «враждебные поглощения» — вошли в повседневный язык. Было подсчитано, что средняя компенсация самых высокооплачиваемых американских руководителей выросла в постоянных долларах с 3 миллионов долларов в год в 1980 году до более чем 12 миллионов долларов в 1988 году. Стратегически грамотно расставленные мошенники зарабатывали на жизнь, иногда нелегально. Один из самых ярких из них, Айвен Боески, на церемонии вручения дипломов в Беркли в 1986 году знаменито заявил: «Жадность — это здорово». Другой инсайдер, «король нежелательных облигаций» Майкл Милкен, в 1987 году заработал 550 миллионов долларов. Позднее обоим были предъявлены обвинения, на них наложили огромные штрафы и отправили в тюрьму.[496]
Подобные эксцессы вызвали серьёзную культурную критику, особенно в середине и конце десятилетия. В 1985 году группа социологов под руководством Роберта Беллаха из Калифорнийского университета в Беркли опубликовала результаты своих широко известных исследований американских ценностей в конце 1970-х и начале 1980-х годов. Отражая растущий консенсус среди либералов — и среди критиков Рейгана, — они пришли к выводу, что в эти годы «американский индивидуализм, возможно, стал раковым» и «угрожает выживанию самой свободы». Призывая людей к развитию духа сообщества, авторы заключили: «Гражданин поглощён экономическим человеком».[497]
К этой атаке на материализм присоединились кинематографисты и писатели. В 1987 году Оливер Стоун, сын брокера, снял фильм «Уолл-стрит», в котором спекулянт, сыгранный Майклом Дугласом, был представлен как олицетворение жадности. Вторя Боэски, он провозгласил: «Жадность — это хорошо». В том же году роман Тома Вулфа «Костер тщеславия» получил значительное признание критиков. Подчеркивая огромные пропасти, разделяющие богатых и бедных, чёрных и белых, книга изобразила Нью-Йорк как жестокие бетонные джунгли и сатирически описала аморальных торговцев облигациями и корпоративных юристов как самообманутых «повелителей вселенной». Книга разошлась миллионным тиражом.
ЕСЛИ РЕЙГАНА И БЕСПОКОИЛИ подобные сетования, он об этом не говорил. У него не было причин для беспокойства, поскольку даже ошеломляющий по своим масштабам скандал с S&L в конце десятилетия, похоже, не поколебал веру большинства американцев в традиционные ценности, включая приобретение богатства. Многие жители Соединенных Штатов не возмущались богатыми, а продолжали восхищаться теми, кто достиг «американской мечты», которую они склонны были отождествлять с накоплением личного богатства и собственности. Рейган, конечно, был самым ярким примером мальчика из маленького городка, который благодаря собственным заслугам возвысился до обожания и славы. Другим примером был Ли Якокка, которого прославляли за то, что в начале 1980-х годов он вывел корпорацию Chrysler из корпоративного кризиса (хотя и с помощью государственного спасения), и который стал небольшим культурным героем. Его автобиография 1984 года, шаблонная история «от лохмотьев к богатству», прослеживающая его восхождение от детства сына итальянских иммигрантов к вершинам корпоративного успеха, прославляла традиционные американские ценности. Она была бестселлером в течение двух лет.[498]
Популярные телевизионные шоу середины и конца 1980-х годов укрепляли другие традиционно провозглашаемые ценности, в том числе добродетели семьи с двумя родителями, стремящейся вверх по карьерной лестнице. Одним из таких шоу было «Шоу Косби», ситком, в котором Билл Косби играл роль патриарха высшего среднего класса в семье с пятью благовоспитанными детьми. Семейные проблемы, которые в то время были широко распространены в Соединенных Штатах — добрачный секс, наркомания, подростковое бунтарство — получили относительно мало внимания в этих эпизодах. Сам Косби, игравший акушера, излучал теплый и отеческий образ; жена его героя была успешным адвокатом. Шоу Косби, впервые появившееся в 1984 году, собирало около 63 миллионов зрителей в неделю и было самой рейтинговой программой на протяжении большей части конца 1980-х годов.
Ещё одной популярной «теплой семейной комедией» конца 1980-х был сериал «Семейные узы», в котором Майкл Дж. Фокс сыграл роль старшего брата в дружной семье. Как и в «Шоу Косби», в сериале практически не было напряженности между поколениями, за исключением той, что периодически возникала между родителями, которых описывали как «демократов 60-х», и Фоксом, верным республиканцем. В одном из эпизодов персонаж Фокса носил с собой школьный ланчбокс с изображением Ричарда Никсона на обложке. Некоторые критики сравнивали сериал с такими сахариновыми сериалами 1950-х годов, как «Оставьте это Биверу» и «Отец знает лучше всех».
Подобные программы, отражающие более консервативную культуру 1980-х годов, значительно отличались от шоу, вышедших после Вьетнамской войны, таких как «Все в семье», самый рейтинговый телевизионный ситком начала и середины 1970-х годов. В этом сериале отец, фанатик из рабочего класса по имени Арчи Банкер, был большим поклонником Никсона и других антилиберальных политиков. (Тематическая песня сериала, «Those Were the Days», включала строчку: «Мистер, нам бы снова пригодился такой человек, как Герберт Гувер»). Его грубовато-неуважительный, длинноволосый зять, напротив, высмеивал практически все источники власти. Арчи называл его «Мясоедом». Когда жена Арчи, Эдит, встала на сторону зятя, Банкер назвал её «тупицей». Сериал «Вся семья» гораздо чаще, чем высокорейтинговые ситкомы 1980-х годов, вызывал острую политическую реакцию.
Даже M*A*S*H, популярное телешоу, в котором в первые годы 1970-х годов высмеивались военные авторитеты во время Корейской войны, в 1980-х годах смягчило свой укор. К тому времени командир подразделения, полковник Шерман Поттер, был изображен гораздо более компетентным и эффективным офицером, чем его предшественник, неумелый и часто нетрезвый Генри Блейк. Майор Маргарет Хулахан, получившая в первых частях прозвище «Горячие губки», превратилась из сильно пьющей сексуальной женщины в уважаемого лидера медсестер под её командованием. Сериал продолжал высмеивать идиотизм армейской жизни, но уже не с той резко антиавторитарной и сатирической ноткой, которая привела его к коммерческому успеху в 1970-х годах.[499]
РЕЙГАН, ЗАСЛУЖИВШИЙ ВСЕОБЩЕЕ ВОСХИЩЕНИЕ как авторитетная фигура в 1981 году, казался воплощением многих традиционных ценностей, о которых говорилось в таких ситкомах, как «Семейные узы». После того как в экономике произошел перелом — удивительное, долгожданное событие, — его показатели в опросах неуклонно росли. В год выборов 1984 года он пользовался особенно большой популярностью. Успехи американцев на Олимпиаде в Лос-Анджелесе, которую тем летом бойкотировали Советы, способствовали росту патриотических чувств, что пошло на пользу администрации. Комитеты политических действий, поддерживавшие кандидатуру Рейгана, собрали 7,2 миллиона долларов по сравнению с 657 тысячами долларов, собранными группами, пристрастными к его оппоненту, вице-президенту Уолтеру Мондейлу.[500] То, что Мондейла на раннем этапе поддержали все девяносто девять профсоюзов AFL-CIO, казалось, в таких обстоятельствах принесёт ему сравнительно мало пользы.[501]
Лидеры республиканцев особенно эффективно использовали ключевую телевизионную рекламу GOP «Снова утро в Америке». Хотя в рекламе ни разу не был изображен Рейган, она подчеркивала домашние, семейные ценности, словно сошедшие с картины Нормана Рокуэлла, которые якобы сделали нацию великой и которые многие американцы к тому времени ассоциировали с президентом. В них изображались сообщества друзей: свадебная вечеринка, на которой невеста обнимает свою мать; старик и полицейский поднимают флаг, которому школьники присягают на верность. Голос за кадром произносит: «Америка гордится нами, она сильнее, она лучше. Зачем нам возвращаться туда, где мы были менее четырех лет назад?». Демократы называли эти лирические ролики пошлыми. Но Рейгану они нравились. Многие американцы, смотревшие рекламу «Снова утро в Америке», говорили, что она вдохновляет их, что они рады тому, что традиционные ценности по-прежнему сильны в Соединенных Штатах, и что им приятно, что у руля стоит такой сильный лидер, как Рейган.
Мондейл держался, изо всех сил сопротивляясь подобным настроениям. Эксперты считали, что он превзошел президента в первых теледебатах. Демократы, чувствуя, что плохое выступление президента на дебатах делает его уязвимым по причине возраста (семьдесят три года), воспряли духом. Но на следующих дебатах Рейган показал себя с лучшей стороны. С напускной серьезностью он сказал Мондейлу: «Я не буду делать возраст проблемой в этой кампании. Я не собираюсь использовать в политических целях молодость и неопытность моего оппонента». Аудитория разразилась хохотом.
Мондейл огрызался на большие дефициты Рейгана и заявил, что в случае избрания повысит налоги. Это обещание, не имевшее большого политического смысла, привело в восторг республиканцев, которые заклеймили Мондейла как «типичного демократа, который платит налоги и тратит деньги, мрачен и угрюм». Рейган обратился к патриотически настроенным избирателям, заявив, что он значительно укрепил американскую оборону и выстоял в борьбе с коммунизмом во всём мире. Он напомнил американцам — как будто они нуждались в напоминании, — что администрация Картера-Мондейла руководила стагфляцией конца 1970-х годов. Демократы, добавил он, находятся в плену у групп интересов, особенно профсоюзов, и бездумно выступают за большое правительство. Республиканцы также намекали на то, что у Ферраро, первой женщины в президентском билете от крупной американской политической партии, был муж, участвовавший в теневых финансовых сделках в Нью-Йорке.