Вопреки оптимизму по поводу затмения авторитарного правления, в 1980-е годы за власть держался целый ряд диктаторов, некоторые из них оставались у власти ещё долгие годы: Хафез эль-Асад в Сирии, Саддам Хусейн в Ираке, Фидель Кастро на Кубе, Роберт Мугабе в Зимбабве, Муаммар эль-Каддафи в Ливии, Сухарто в Индонезии, Ким Ир Сен в Северной Корее — и это лишь некоторые из них. Ультраконсервативная королевская семья Саудовской Аравии, обладающая крупнейшими в мире запасами нефти, властно управляла страной. Ряд других стран, включая многие бывшие республики Советского Союза и нестабильные правительства в Латинской Америке, боролись за существование в качестве «нелиберальных демократий», чьи правовые и политические институты стояли на хрупком фундаменте.[518] Мексика, внешне демократическая страна, с 1929 года была однопартийным государством. Некоторые режимы жестоко подавляли инакомыслие. В одном из самых варварских событий той эпохи Китайская Народная Республика использовала танки для подавления протеста студентов на пекинской площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года, в результате чего погибли сотни, а возможно, и тысячи людей.
В 1993 году Сэмюэл Хантингтон, выдающийся профессор государственного управления, опубликовал широко известную статью, в которой напомнил читателям о постоянных опасностях в мире, возникшем после окончания холодной войны. Озаглавленное «Столкновение цивилизаций», его эссе выявило серьёзные «линии разлома» по всему миру и утверждало, что международные отношения вступают в новую фазу, в которой ненависть и соперничество между «различными цивилизациями» будут серьёзно угрожать миру во всём мире. Хантингтон предсказал, что особенно разрушительными окажутся культурные и религиозные силы. «Ислам, — предупреждал он, — имеет кровавые границы». Центральной осью мировой политики, — подчеркивал он, — будет «ЗАПАД ПРОТИВ ОСТАЛЬНОГО МИРА».[519]
Некоторые рецензенты задавались вопросом, не слишком ли мало внимания Хантингтон уделил разногласиям внутри незападных стран: между богатыми и бедными, религиозными радикалами и умеренными, этническими и сектантскими группировками. Эти разногласия как внутри ислама, так и внутри других религий — сложный процесс, и они могут быть такими же яростными, как фурии, которые вызывают гнев и недовольство Запада. В последующие несколько лет этнические и религиозные конфликты проливали кровь в Чечне, Индии, Шри-Ланке, Ираке, Югославии, Руанде, Судане, Конго и многих других местах. Тем не менее, никто не сомневался, что Хантингтон прав: Культурные и религиозные различия в период после окончания холодной войны поставили перед американскими политиками 1990-х годов чрезвычайно сложные проблемы.
Таким был неспокойный мир, который развивался в то время, когда Рональд Рейган определял внешнюю и военную политику Америки. Учитывая исторические преобразования, происходившие в эти годы, неудивительно, что он, как и другие западные лидеры, часто импровизировал, иногда неуклюже, в поисках ответов на опасности, угрожавшие американским интересам и мирным международным отношениям.
НЕСМОТРЯ НА МЕЖДОУСОБИЦЫ, которые нарушили работу команды советников Рейгана по внешней политике в начале 1980-х годов, направление деятельности его администрации было ясным. Это стало ясно ещё во время предвыборной кампании 1980 года, когда будущий президент снова и снова подчеркивал свою убежденность в том, что Соединенные Штаты — исключительная нация, которой суждено пережить и в конечном итоге преодолеть тиранические системы, такие как коммунизм, и распространить свои демократические добродетели по всему миру. Это видение, лежащее в основе взглядов Рейгана на американскую историю, было непоколебимым. Оно придало внешней политике Соединенных Штатов импульс, который его поклонники, искавшие оптимистичных подходов, способных развеять «малазию» картеровских лет, сочли просто неотразимым.
Во время предвыборной кампании 1980 года Рейган неоднократно обещал укрепить национальную оборону Америки. Он утверждал, что это не является статьей бюджета: «Вы тратите то, что вам нужно». И он так и сделал. Возобновив разработку бомбардировщика B–1, он добился финансирования нового бомбардировщика B–2, крылатых ракет, ракеты MX и военно-морского флота на 600 кораблей. С 1981 по 1985 год расходы на оборону США выросли на 34% в реальных долларах 1982 года — со 171 до 229 миллиардов долларов. За восемь лет правления Рейгана военные расходы составили почти 2 триллиона долларов. Его расходы на оборону составляли меньший процент от федерального бюджета, чем в годы правления Эйзенхауэра и Кеннеди (когда холодная война была наиболее острой, а финансирование внутренних целей было относительно низким). Тем не менее, расходы на оборону при Рейгане были огромными и составляли почти четверть федеральных расходов на протяжении большей части десятилетия.[520]
Наращивая оборону Америки, Рейган и его высшие советники надеялись, что им удастся запугать врагов за рубежом и тем самым свести к минимуму вероятность войны. В ноябре 1984 года Уайнбергер изложил этот образ мышления, который отражал его ужас перед убийством американских морских пехотинцев в Ливане в 1983 году, а также продолжающееся влияние войны во Вьетнаме на американское военное мышление. Соединенные Штаты, по его мнению, должны отправлять войска в боевые действия за границу только в крайнем случае и только при определенных особых условиях: когда под угрозой находятся важные национальные интересы, когда ясно, что Конгресс и народ поддерживают такой шаг, и когда политики имеют «четко определенные политические и военные цели», включая хорошо продуманную стратегию выхода. Прежде всего, Соединенные Штаты должны воевать только тогда, когда у них под рукой есть настолько превосходящая военная сила, что они уверены в победе без значительных потерь среди американцев.[521] Позже, когда Колин Пауэлл стал председателем Объединенного комитета начальников штабов при президенте Буше, этот подход стал известен как «доктрина Пауэлла», которая диктовала действия США в войне в Персидском заливе 1991 года. «Война, — сказал Пауэлл, — должна быть крайним средством. И когда мы вступаем в войну, у нас должна быть цель, которую наш народ может понять и поддержать; мы должны мобилизовать ресурсы страны для выполнения этой миссии, а затем идти к победе».[522] После 1983 года значительная часть денег, собранных на оборону, пошла на стратегическую оборонную инициативу Рейгана (SDI), которая лично увлекала его больше, чем любая другая политика его президентства, за исключением снижения налогов. SDI не была чем-то, что он внезапно придумал, находясь в Белом доме. Она возникла из его ужасающего удивления, когда в 1979 году он узнал, что Соединенные Штаты, потратив миллиарды на наступательные вооружения, практически не имеют защиты от подлетающих ракет. Рейган испытывал вязкий ужас перед ядерной войной, которая, по его мнению, приведет к Армагеддону, и считал, что существующее советско-американское противостояние взаимного гарантированного уничтожения (MAD) путем наращивания наступательных ракет гарантирует либо капитуляцию Америки, либо взаимное самоубийство. Создание надежного оборонительного щита, такого как SDI, по его мнению, убедит СССР в бесполезности наращивания запасов наступательных вооружений. После этого может последовать разоружение.
Будучи оптимистом, Рейган также почти мистически верил в научную и технологическую изобретательность нации. Хотя он не понимал технологических аспектов SDI, он настаивал на том, что Соединенные Штаты должны сделать акцент на фундаментальных исследованиях оборонительного оружия космического базирования, такого как химические лазеры и пучки частиц, лазеры наземного базирования, лазеры накачки с ядерным наконечником и различные виды оружия кинетической энергии. Суть SDI заключалась в лазерах на ядерной энергии, которые должны были функционировать в космосе. Не зря скептики прозвали SDI «звездными войнами».[523]
Хотя различные оборонные подрядчики встали на сторону Рейгана, оппоненты поспешили оспорить его предположения. Некоторые из этих скептиков опасались, что SDI приведет к милитаризации космоса и, возможно, вызовет взрывы, которые опустошат его. Другие утверждали, что «Звездные войны» обойдут договор о противоракетной обороне (ПРО), который советская и американская стороны подписали в 1972 году. Другие мрачно предполагали, что SDI — это прикрытие, под которым в космосе может быть размещено и наступательное оружие. Они опасались, что Советский Союз, опасаясь, что SDI позволит Соединенным Штатам безнаказанно нападать, может ответить на инициативу превентивным ударом, чтобы разбить Америку до того, как она успеет разместить свою новую систему обороны. По меньшей мере, добавляют критики, Советы разработают новое и более сложное наступательное оружие, которое сможет пробить любой защитный щит, который американские ученые смогут возвести. Большинство ведущих ученых соглашались с тем, что ни одна оборонительная система не может обеспечить полную защиту от вражеских атак. Некоторые противники SDI считали, что Рейган сошел с ума и пускает нацию в чрезвычайно дорогостоящую, полубезумную авантюру в странное и неизвестное.[524]
По мере того как в середине и конце 1980-х годов американские расходы на SDI и другие оборонные объекты росли, критики, подобные этим, сумели вызвать значительные дебаты. Особенно заметным скептиком был Пол Кеннеди, британский ученый в области международных отношений, преподававший в Йельском университете. В конце 1987 года он опубликовал длинную и эрудированную книгу «Взлет и падение великих держав», которая привлекла большое внимание и была прода