Наиболее вероятное объяснение сильных результатов Перо, которые удивили многих наблюдателей, заключается в том, что многие американцы решили выразить своё недовольство обеими партиями.
Хотя Клинтон одержал убедительную победу, он знал, что ему нечем похвастаться. Его процент голосов, 43, был самым низким для любого победителя с тех пор, как Вудро Вильсон победил с 42 процентами в 1912 году. Даже Дукакис, набравший 45% в 1988 году, был немного лучше. Демократы получили одно место в Сенате с перевесом 57 к 43 в 1993 году, но потеряли девять мест в Палате представителей, где у них было бы преимущество 258 к 176.
Тем не менее, это была воодушевляющая победа демократов, которые уже двенадцать лет не имели Белого дома. Более того, Клинтон, умелый и часто харизматичный участник избирательных кампаний, казалось, заклеил по крайней мере несколько трещин, ослабивших Демократическую партию с 1960-х годов. Хотя либералы опасались, что он может направить партию слишком далеко вправо, они были в восторге от того, что он оттеснил от власти гоп-группу. Поскольку демократы получили контроль над президентским креслом, сохранив большинство в обеих палатах Конгресса, у них были все основания надеяться, что чума разделенного правительства не поразит новую администрацию. Поскольку рецессия осталась в прошлом, сторонники Клинтона ожидали, что его «прогрессивный центризм», как его называли некоторые, оживит нацию.
8. «Культурные войны» и «упадок» в 1990-е годы
Роберт Борк, которому Сенат в 1987 году отказал в месте в Верховном суде, в 1990-е годы стал воинствующим консерватором в «культурных войнах», как их называли современные писатели в то спорное десятилетие. Свою гневную и широко известную книгу «Сутулясь к Гоморре» (1996) он открыл цитатой из стихотворения Уильяма Батлера Йитса «Второе пришествие», написанного в 1919 году после Первой мировой войны. Среди отчаянных строк стихотворения были такие: «Все рушится, центр не держится, / Просто анархия на мир набросилась, / Прилив, помутневший от крови, и повсюду / Церемония невинности утонула; / Лучшие лишены всякой убежденности, а худшие / Полны страстного накала».[634]
Подзаголовок полемической книги Борка «Современный либерализм и упадок Америки» подчеркивал две главные темы, о которых бились многие консерваторы в 1990-е годы: Америка находилась в «упадке», а либералы были виноваты в культурных войнах, раскалывающих нацию. Борк писал: «Почти в каждой отрасли нашей культуры есть аспекты, которые сейчас хуже, чем когда-либо прежде, и гниль распространяется». Он стрелял по целому ряду целей: «Ослабленная, гедонистическая культура» Америки, её «разнузданная демонстрация сексуальности», «популяризация насилия в… развлечениях» и «разъяренные активисты феминизма, гомосексуальности, экологии, прав животных — список можно продолжать до бесконечности». В заключение он посетовал, что Соединенные Штаты «сейчас находятся на пути к моральному хаосу, который является концом радикального индивидуализма, и тирании, которая является целью радикального эгалитаризма. Современный либерализм испортил нашу культуру по всем направлениям».[635]
Борк был далеко не единственным писателем, сетовавшим на «упадок» Америки в 1990-е годы. Карл Роуэн, афроамериканский журналист, также в 1996 году выступил с гневной книгой под названием «Грядущая расовая война в Америке: Пробуждающий звонок». Хотя его главной мишенью был совершенно иной белый расизм, Роуэн согласился с тем, что Соединенные Штаты «находятся в упадке… на скалах в духовном, моральном, расовом и экономическом плане». Он добавил: «Повсюду я вижу признаки упадка, разложения и саморазрушения». Америка, по его словам, «тонет в жадности» и «сексуальной гнили и беспричинном насилии». Привлекая внимание читателей к судьбам Древнего Рима и Греции, а также Британской империи, Роуэн с отчаянием констатировал: «Эта страна… находится в стремительном упадке».[636]
Проницательные читатели могли бы заметить, что ссылки Роуэна на Рим, Грецию и Британскую империю перекликаются с предупреждениями, которые либерал Пол Кеннеди сделал в своей широко цитируемой книге «Взлет и падение великих держав», опубликованной в 1987 году. Они также должны были знать, что идеологическая и культурная война, которая, казалось, охватила начало и середину 1990-х годов, берет своё начало в сражениях, обострившихся ещё в 1960-х годах. Они разгорелись в конце 1980-х, когда литературный критик Аллан Блум в своей агрессивной книге под названием «Закрытие американского разума» выступил против тривиализации американской интеллектуальной жизни. В том же году Э. Д. Хирш-младший в книге «Культурная грамотность: Что должен знать каждый американец» более сдержанно жаловался на то, что, по его мнению и мнению других авторов, вызывает недоумение и культурный раскол в школьных программах.[637]
Однако в начале и середине 1990-х годов иеремиады об «упадке Америки», похоже, задели более серьёзный культурный нерв. Многие из них, как и у Борка, исходили от консерваторов, которые чувствовали себя маргиналами в результате либеральных изменений в культуре и были возмущены тем, что они воспринимали как постоянно растущее зло: сексуальная безнравственность, насильственные преступления, вульгарность и сенсационность в СМИ, школы без стандартов, мусор, выдаваемый за «искусство», и просто плохой вкус.[638] Как писал Збигнев Бжезинский в 1993 году «массовое крушение… почти всех устоявшихся ценностей» грозило уничтожить американскую цивилизацию.[639] Что, по мнению других критиков, должен был думать суд присяжных, присудивший женщине 2,9 миллиона долларов за то, что она пролила горячий кофе из «Макдоналдса», который сильно её ошпарил? Или о Билле Клинтоне, президенте Соединенных Штатов, который ответил на вопрос, заданный ему в эфире MTV, носит ли он боксеры или трусы? Возможно, думая о голосах молодёжи, Клинтон ответил: «Обычно боксеры».
Как и ранее, многие консервативные авторы находили источник культурного упадка в том, как американцы — особенно бумеры — воспитывали своих детей. Для таких «воинов культуры» старомодные «семейные ценности» были одной из высших добродетелей. Встревоженные тем, что они считали качеством семейной жизни, они обратили внимание на статьи, в которых сообщалось, что только 30% американских семей садятся ужинать вместе — в отличие от 50%, которые должны были делать это в 1970-х годах. Как заявил в 1993 году Дэвид Бланкенхорн, директор Института американских ценностей с показательным названием, главная проблема Америки — это «упадок семьи». Он добавил: «Это не „экономика, тупица“. Это культура».[640]
Религиозные консерваторы, расширяя такие организации, как Family Research Council, раздули этот хор стенаний, вызвав возмущение либералов, которые предупреждали, что религиозные правые становятся все более агрессивными, ведя войну против абортов, прав геев и других вопросов.[641] Хотя Фолвелл, ослабив «Моральное большинство» весьма противоречивыми выступлениями (в одном из них он защищал политику апартеида в Южной Африке), распустил организацию в начале 1989 года, из президентской кампании Пэта Робертсона в 1988 году выросла новая сила — Христианская коалиция. Появившись на сцене в 1989 году, она быстро приобрела известность под руководством Ральфа Рида, молодого, с мальчишеским лицом грузина, который ранее возглавлял Республиканский национальный комитет колледжа. Рид проявил незаурядные политические, организаторские способности и умение собирать средства и в то же время успел получить степень доктора философии по истории в Университете Эмори в 1991 году. К середине 1992 года Христианская коалиция утверждала, что насчитывает более 150 000 членов и контролирует республиканские партии в нескольких южных штатах.[642]
В начале 1990-х годов появилась ещё одна религиозная группа — «Хранители обещаний». Основанная Биллом Маккартни, футбольным тренером Университета Колорадо, это была полностью мужская организация евангельских христиан, которые поклялись беречь своих жен и детей и тем самым укреплять семейную жизнь в Америке. Поначалу медленно развиваясь, «Хранители обещаний» вырвались вперёд к середине десятилетия. На пике своего развития в 1997 году организация провела массовое собрание и митинг на торговом центре в Вашингтоне, где около 480 000 мужчин пообещали быть любящими и поддерживающими мужьями и отцами.
Многие американцы, присоединившиеся к подобным группам, все ещё оспаривали раскольническое культурное и политическое наследие 1960-х годов — светское наследие, как они считали, курения травки, сжигания лифчиков, любовных бус, радикального феминизма, власти чёрных, преступности на улицах, порнографии и сексуальной свободы, абортов, упадка семьи, дарвиновских идей об эволюции и отвратительной популярной культуры. Уязвленные тем, что они считали высокомерием либералов из высшего среднего класса, они жаловались, что элитарная леволиберальная культура захватила университеты, фонды, Голливуд и средства массовой информации. В Америке конца XX века царила «великая разруха».[643]
Либералы отвергали эти сетования, воспринимая их как разглагольствования христианских правых, политических неандертальцев и гиперпатриотов, которые ставят под угрозу гражданские права и свободы и угрожают толерантным ценностям нации. Но некоторые левые тоже беспокоились о социальном и культурном упадке. В 1993 году сенатор Мойнихан из Нью-Йорка, видный либерал, написал статью, которая привлекла большое внимание. В ней утверждалось, что Америка «спускает определение девиантности вниз», то есть слишком спокойно принимает за норму все виды некогда стигматизированного и зачастую неблагополучного поведения, такие как внебрачная беременность.