Паттерсон и другие его единомышленники отмечали несколько обнадеживающих событий. Среди них — рост неуклонно более либеральных расовых взглядов среди белых, по крайней мере, по данным опросов; постоянная поддержка большинством чернокожих интеграции, а не сепаратизма; успешная интеграция вооруженных сил страны; менее стереотипное представление чернокожих в кино, на телевидении и в рекламе. Чернокожие, добавляли они, получают все большее представительство в правительственных бюрократических структурах, полицейских и пожарных службах, а также в профсоюзах.[760] В 1994 году афроамериканцы были рады, когда Байрон Де Ла Беквит, давно подозреваемый в убийстве героя борьбы за гражданские права Медгара Эверса в 1963 году, был наконец осужден и приговорен к пожизненному заключению за это убийство.
Большинство чернокожих лидеров также были рады тому, что процедуры позитивных действий — к тому времени они прочно укоренились в крупных корпорациях и университетах — сохранились, и были довольны интеграцией, которая развивалась в армии. Они также приветствовали успехи, которых добивались в местной политике. Хотя у чернокожих по-прежнему было мало шансов быть избранными в Сенат — Кэрол Мозли Браун из Иллинойса стала лишь второй афроамериканкой, которой удалось это сделать (в 1992 году), — они одерживали победы и в других местах.[761] В конце 1980-х и 1990-х годов афроамериканские кандидаты побеждали на выборах мэров в преимущественно нечерных городах — Нью-Йорке, Сиэтле, Денвере и Миннеаполисе.[762]
По сравнению с белыми чернокожие в 1990-е годы также добились обнадеживающих экономических успехов. Благодаря быстрому экономическому прогрессу в конце десятилетия медианный доход домохозяйств чернокожих значительно вырос — с примерно 24 000 долларов (в постоянных долларах 2000 года) в 1990 году до 30 400 долларов в 2000 году, или на 27 процентов. За тот же период медианный доход белых домохозяйств рос медленнее — с 40 100 долларов в 1990 году до 44 200 долларов в 2000 году, или на 10 процентов.[763] Медианный денежный доход чернокожих домохозяйств в 2000 году составлял почти 69 процентов от дохода белых домохозяйств в 2000 году, по сравнению с 60 процентами десятью годами ранее. Доход афроамериканских супружеских пар, составлявший 67 процентов от дохода белых пар в 1967 году, к 1995 году вырос до 87 процентов.[764] Чернокожие женщины, получившие образование в колледже, добились хороших результатов в трудовой сфере.
За десятилетие бедность среди чернокожих сократилась с 9,8 миллиона человек в 1990 году, что составляло 31,9 процента от общего числа чернокожих, до 7,9 миллиона человек в 2000 году, или 22 процента. Это было потрясающее снижение, наконец-то сократившее процент бедности среди чернокожих, который в период с 1970 по 1990 год колебался между 30,7 и 35,7. Все эти улучшения произошли после 1993 года, после восстановления после рецессии начала 1990-х годов.[765] Число чернокожих, проживавших в переполненных нищетой центральных городах, сократилось за десятилетие — с 4,8 миллиона человек в 1990 году до 3,1 миллиона в 2000 году. Это составляло 9% от общего числа чернокожего населения в 2000 году.[766] Значительное число афроамериканцев проживало в расово смешанных районах: В середине 1990-х годов половина всех чернокожих проживала в районах, которые на 50 и более процентов состояли из белых. Все большая расовая интеграция происходила на рабочих местах.[767]
Оптимисты, наконец, получили удовлетворение от признаков того, что резкий и исторически сильный дуализм «чёрные против белых» наконец-то стал немного более размытым. Практически все ученые к тому времени согласились с тем, что понятие «раса» — это «социальная конструкция», не имеющая существенного значения с точки зрения генетики, и что старое «правило одной капли», закрепившее расовые категории, не имеет смысла.[768] Возможно, более важным фактором, изменившим (хотя и медленно) способы определения людьми своей расы, стало значительное увеличение числа других «цветных людей», в частности латиноамериканцев. Почти половина американцев, заявивших в 2000 году в ходе переписи населения, что они латиноамериканцы, не назвали себя ни «белыми», ни «чёрными». Вместо этого они ответили, что принадлежат к «какой-то другой расе» или к «двум или более расам». Газета Нью-Йорк Таймс, отметив в 2003 году очевидное ослабление некогда четко определенных расовых категорий, радостно сообщила: «Проще говоря, большинство латиноамериканцев не видят себя играющими в цветных майках, которые им предоставляются».[769]
Однако в 2004 году чернокожий ученый Генри Луис Гейтс был среди многих обеспокоенных американцев, которые оглядывались на последние тенденции и рассматривали некоторые ещё не пройденные пути. 1990-е годы, заключил Гейтс, были «лучшим из времен и худшим из времен».[770] Как он отметил, отношения между чёрными и белыми по-прежнему оставались социально-экономической проблемой номер один в стране.
Центральное место в этой проблеме занимала непреходящая сила социального класса — сила, которая, по мнению многих наблюдателей, почти так же велика, как и расовая принадлежность.[771] Несмотря на то что в конце 1990-х годов чернокожие представители среднего класса добились значительных экономических успехов, медианный денежный доход афроамериканских домохозяйств в 2000 году все ещё составлял лишь 69 процентов от дохода белых домохозяйств. Статистика личных ресурсов, включающая не только доходы, но и наследство, имущество и инвестиции, показала, что средний чистый капитал афроамериканцев, возможно, действительно снизился по сравнению с белыми: с одной восьмой от чистого капитала белых в 1970-х годах до одной четырнадцатой к 2004 году.[772]
Хотя уровень бедности среди чернокожих снижался, миллионы афроамериканцев по-прежнему нуждались. В 2000 году уровень бедности среди них все ещё был в 2,5 раза выше, чем среди белых. Уровень безработицы среди чернокожих (7,6% в 2000 году) оставался более чем в два раза выше, чем среди белых (3,5). Треть или более чернокожих, имеющих право на участие в таких программах, как продовольственные талоны или Медикейд, не знали о своём праве на них.[773] Афроамериканцы гораздо чаще, чем белые, не имели медицинской страховки. По этим и другим причинам продолжительность жизни чернокожих по-прежнему отставала от продолжительности жизни белых: в 2000 году она составляла 71,2 года по сравнению с 77,4 года у белых.[774]
Проблема «низшего класса», хотя и стала чуть менее острой в более благополучные 1990-е годы, никуда не исчезла. Мрачная статистика преступлений и тюремного заключения среди чернокожих была ярким, позорным напоминанием об этом факте.[775]
Драматизируя эти проблемы, Луис Фаррахан, глава «Нации ислама», организовал широко разрекламированный «Марш миллионов» чернокожих мужчин в Вашингтоне в 1995 году. По его словам, чернокожие мужчины собирались «навести порядок в своей жизни и восстановить свои районы».[776]
Не меньшую тревогу вызывают цифры, касающиеся бедности среди чернокожих детей. К 2000 году эти показатели выглядели лучше, чем в период с 1970 по 1995 год, когда более 40% чернокожих детей в возрасте до восемнадцати лет были отнесены к этой категории. Но в значительной степени из-за все ещё высокого процента чёрных семей, возглавляемых женщинами, в 2000 году 30,4 процента афроамериканцев в возрасте до восемнадцати лет жили в бедности.[777] У многих из этих детей были серьёзные проблемы со здоровьем: Как и миллионы детей в белых семьях с низким уровнем дохода, они страдали от астмы, умственной отсталости, отравления свинцом, диабета и неспособности к обучению.
Также было очевидно, что в 1990-е годы сегрегация по месту жительства оставалась широко распространенной. Хотя половина афроамериканцев проживала в районах, где не менее 50% составляли нечернокожие, ещё 40% жили в почти полностью чёрных анклавах. Во многих частях страны Америка оставалась нацией ванильных пригородов и шоколадных городов. Некоторые пригороды — например, округ Принс-Джордж, штат Мэриленд, — стали в значительной степени афроамериканскими по составу. Многие чернокожие, конечно, предпочитали жить в преимущественно чёрных районах; жизнь рядом с белыми их мало привлекала. Также было очевидно, что значительные культурные предпочтения по-прежнему препятствуют непринужденной межрасовой социализации: У афроамериканцев и белых были совершенно разные вкусы в музыке, кино и телепередачах. В любом случае, по-настоящему смешанные районы и социальные группы оставались в Соединенных Штатах скорее исключением, чем правилом.
Исследования браков ещё больше выявили сохраняющееся расовое разделение. Что касается этого всегда деликатного вопроса, то некоторые статистические данные позволяют предположить, что рост числа черно-белых браков может положить начало тенденции к межрасовому слиянию. Например, в 2000 году в Соединенных Штатах насчитывалось 363 000 черно-белых супружеских пар, что на 70% больше, чем в 1990 году (2