Не впечатленные движением Клинтона к центру, партийные противники президента обрушились на его либеральные инициативы 1993–94 годов: реформу здравоохранения, допуск геев в армию, контроль над оружием. Особенно они ухватились за сообщения СМИ, которые, как оказалось, уличали Клинтонов в финансовых и политических нарушениях, связанных с предыдущими сделками по освоению земли вдоль реки Уайтуотер в Арканзасе. Поддавшись политическому давлению, Клинтон в 1993 году согласился на назначение независимого адвоката для расследования этих и других финансовых и юридических деяний своей жены и его самого. Генеральный прокурор Джанет Рино, курировавшая этот вопрос в то время, когда закон 1978 года, устанавливающий механизмы назначения таких советников, временно утратил силу, выбрала для проведения расследования Роберта Фиска, бывшего федерального прокурора (и республиканца).
Однако летом 1994 года Конгресс продлил действие этого закона, после чего в дело вмешалась коллегия федеральных судей из трех человек, на которых законом возложены полномочия по назначению такого адвоката. Коллегия, назначенная председателем Верховного суда Ренквистом, решила, что независимый прокурор (то есть Фиске) не должен назначаться должностным лицом исполнительной власти, таким как Рино, ставленник президента. Судьи заменили Фиске Кеннетом Старром, который был генеральным солиситором США во время правления Буша.
Это стало важным шагом на пути к расширению расследования деятельности Клинтонов. Фиск провел беспристрастное расследование и не обнаружил улик, инкриминирующих Клинтонам. Однако Старр оказался ревностным и пристрастным прокурором. Получив со временем более широкие полномочия, он стал расследовать участие Клинтонов в запутанном деле Уайтуотера, которое началось ещё в 1970-х годах, и вскоре расширил круг вопросов, касающихся поведения президента в «Трэвелгейте», когда в начале 1993 года он уволил сотрудников бюро путешествий Белого дома, и в «Файлгейте», споре, возникшем в декабре 1993 года из-за таинственного исчезновения из Белого дома файлов, касающихся Уайтуотера и других дел.
К моменту назначения Старра президент уже столкнулся с обвинениями в сексуальных домогательствах, выдвинутыми против него Полой Корбин Джонс, бывшей служащей штата Арканзас, которая утверждала, что Клинтон, будучи губернатором (а значит, и её начальником), обнажился перед ней в номере отеля в Литл-Роке в 1991 году. Поскольку Джонс назвала имя полицейского штата, которого она обвинила в том, что он привел её в гостиничный номер для сексуальной связи с Клинтоном, СМИ назвали эту историю тоже «гейтом» — на этот раз «Troopergate». В мае 1994 года она подала иск в федеральный суд Арканзаса, требуя возмещения ущерба в размере 700 000 долларов.[858]
Занимаясь частной практикой с мая по август 1994 года, Старр служил советником в юридической команде Джонса. Когда его имя всплыло в качестве возможного преемника Фиска, критики гневно, но безрезультатно кричали, что у него конфликт интересов и он не должен соглашаться на такое назначение. Позже, когда расследование Старра расширилось и стало касаться сексуальной деятельности президента, яростные защитники президента, в частности миссис Клинтон, настаивали на том, что его назначение было предвзятым шагом, положившим начало обширному правому заговору.
Эти судебные баталии получили необычайно широкое освещение в СМИ. За одну неделю в середине марта, когда иск Джонса был на первой полосе, три телевизионные сети показали 126 сюжетов о предполагаемом участии Клинтона в Уайтуотере и других делах, по сравнению с 107 сюжетами за первые три месяца 1994 года о кровопролитии в Боснии, 56 — о напряженности на Ближнем Востоке и 42 — о продолжающейся борьбе за реформу здравоохранения.[859] На фоне подобных сенсаций неудивительно, что многие американцы задались вопросом, не виновен ли «Слик Вилли», уже известный как бабник, в предъявлении обвинений. Джей Лено, ведущий программы The Tonight Show, пошутил, что Клинтон жаловался на «могущественные силы, угрожающие развалить его администрацию. Я думаю, что они называются гормонами».[860]
Затем Гингрич предпринял смелые действия, чтобы обеспечить успех партии на выборах 1994 года. В качестве беспрецедентного шага он составил так называемый «Контракт с Америкой» и в конце сентября добился того, что 367 кандидатов в Палату представителей от республиканцев поддержали его. В его преамбуле провозглашалось, что выборы «дают шанс после четырех десятилетий однопартийного контроля привести в Палату представителей новое большинство, которое изменит работу Конгресса. Это историческое изменение положит конец слишком большому, слишком навязчивому и слишком легкому обращению с общественными деньгами правительству. Это может стать началом Конгресса, который уважает ценности и разделяет веру американской семьи».[861]
В «Контракте» разумно обойдены такие вызывающие разногласия вопросы культуры, как аборты или школьная молитва. В остальном, однако, он представлял собой сжатое изложение давних консервативных позиций в отношении экономической, внешней и военной политики. В начале документа содержался призыв к принятию ряда мер, которые обещали реформировать процедуры в Палате представителей, включая установление ограничений на срок полномочий председателей комитетов. Затем в нём были обозначены десять более широких целей. Среди них — одобрение конституционной «поправки о сбалансированном бюджете/ограничении налогов» и «законодательного вето по пунктам»; ужесточение мер против программ социального обеспечения и преступности, включая «эффективные положения о смертной казни»; «налоговые стимулы для частного страхования долгосрочного ухода, чтобы позволить пожилым американцам сохранять больше того, что они заработали за годы жизни»; «Закон о правовой реформе здравого смысла», который установит «разумные ограничения на штрафные санкции и реформирует законы об ответственности за качество продукции, чтобы остановить бесконечный поток судебных разбирательств»; сокращение налогов на прирост капитала; налоговый кредит в размере 500 долларов на каждого ребёнка; запрет на передачу американских войск под командование ООН; усиление оборонных усилий. Запрет на передачу американских войск под командование ООН; усиление оборонных мер, которые «поддержат наш авторитет во всём мире»; и «первое в истории голосование по ограничению срока полномочий, чтобы заменить карьерных политиков на гражданских законодателей».
Сместившись к центру в 1994 году, Клинтон уже пытался сократить дистанцию между своей собственной политикой и консервативными целями, подобными этим. Уравновешивая бюджет, занимаясь свободной торговлей, выступая за реформу социального обеспечения и, по собственному признанию, борясь с преступностью, он отнюдь не был ярым либералом, каким его изображал Гингрич. Поэтому трудно сказать, сильно ли повлиял «Контракт» на избирателей, большинство из которых имели лишь смутное представление о том, что в нём написано. Но по мере приближения межгодичных выборов становилось очевидным, что республиканцам, при поддержке религиозных избирателей, мобилизовавших свои силы на поддержку Христианской коалиции, удалось превратить предстоящие выборы в референдум по самому Клинтону. Особенно активно осуждали администрацию хорошо организованные противники контроля над оружием, возглавляемые Национальной стрелковой ассоциацией. Все эти группы делали все возможное, чтобы изобразить президента коленопреклоненным либералом. Более того, опросы показывали, что избиратели были невысокого мнения о нём. Многие кандидаты в конгресс от демократов избегали тесных связей с ним.
Результаты выборов в ноябре были катастрофическими для демократов. Республиканцы добились самого впечатляющего возвращения в межгодие за всю современную историю, добавив девять членов в Сенат, где они вернули себе большинство (52 против 48) впервые с 1986 года. Они получили пятьдесят четыре места в Палате представителей, впервые с 1954 года получив большинство 230 против 204. В 1995 году в Палату представителей вошли семьдесят три республиканца-новичка, многие из которых были южанами, идеологически находившимися правее Гингрича. Харви мэнсфилд, консервативный профессор государственного управления в Гарварде, заявил, что выборы означают «конец Нового курса» и «завершение того, что начал Рональд Рейган».[862]
В какой-то степени это было выдачей желаемого за действительное. Основные программы «Нового курса» и «Великого общества» выжили. Тем не менее после 1994 года стало очевидно, что правые политики высоко сидят в седле и что привычный феномен разделенного правительства — Конгресс против Белого дома — вернулся с местью. Завоевав контроль над Палатой представителей, GOP сохранила его на следующее десятилетие и более. В течение оставшегося времени пребывания Клинтона в Белом доме она делала все возможное, чтобы развеять его большие надежды на то, что его запомнят как великого американского президента.
11. Процветание, Партизанство, Терроризм
Из множества событий последних лет двадцатого века в Соединенных Штатах выделяются два. Первое — это экономический подъем. Рост благосостояния способствовал росту хороших чувств и стимулировал ещё более высокие ожидания, которые, в свою очередь, продолжали порождать многие из тех тревог, которые беспокоили американцев с 1960-х годов. Второй причиной стало обострение межпартийной войны, которая уже была характерна для первых двух лет президентства Клинтона. Усилившись до беспрецедентного уровня, эта война поляризовала политику его второго срока, отодвинув на второй план даже опасения по поводу терроризма.
В 1993–94 ГОДАХ, КОГДА СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ все ещё оправлялись от рецессии, некоторые аналитики экономических тенденций продолжали подчеркивать тему упадка. Один историк отметил широко распространенное мнение о том, что «американская экономика слаба и терпит крах, ей суждено стать участником второго эшелона в новом мировом экономическом порядке XXI века». Другой писатель, Эдвард Люттвак, сетует на «растраченную силу кальвинизма» в Соединенных Штатах и жалуется, что американцы, отказываясь экономить и инвестировать в инфраструктуру, накапливают огромные суммы личных долгов. Главный вопрос, который необходимо задать экономике, — заключил он, — не в том, станут ли Соединенные Штаты «страной третьего мира», а в том, когда. Он предположил, что «дата может быть уже близка к 2020 году». В заключение он сказал: «Если нынешние тенденции сохранятся, все американцы, за исключением небольшого меньшинства, очень скоро обнищают, и им останется лишь безнадежно тосковать по последнему золотому веку американского процветания».