В рулетку для слепых ракет играют и пятиэтажки, и многоэтажки. В один из дней ракета залетела прямо в верхний этаж хрущёвки на бульваре Пушкина, в другой – в подъезд девятиэтажки в Киевской районе. Отсняв тогда дыру в подъезде, мы помчались на радиорынок «Маяк», прилёт был ещё туда. Когда мы подъезжали к нему, на наших глазах в двухстах метрах по дороге пошли разрывы по направлению к рынку – это украинские неонацисты, зная, что на месте донецкие пожарные уже тушат огонь, подло ударили повторно. Ух, помню, адреналин вскипел в крови. Неплохо, неплохо. Моё персональное ПВО и в этот раз сберегло меня: минутой позже мы могли бы попасть под смертельные осадки. Пожарные тогда вынуждены были уехать. А рынок сгорел.
Но последние три дня было тихо. Позавчера стоял плотный туман, и не было слышно даже привычного артиллерийского грома на окраинах. Давно такого не было. Или не было никогда… День тишины… Может, молочный туман тому был причиной? За него надо благодарить природу?
Вроде как тот «град»-шатун подловили, сказали нам. Был «град» – и нет «града». Ответка пришла, надобраніч, хлопцi. Но сегодня обстрелы возобновились вновь.
► Классика военного жанра – ракета, воткнутая в дорогу
Да ещё какие. Сорок. Сорок ракет пакетом упало в центр. Такого варварства Донецк ещё не знал.
Мы мчим по Артёма, чтобы последствия этого варварства зафиксировать. По тротуарам спешат на работу люди, по улицам ездят машины. Обстановка будничная. Как будто ничего не случилось – начался новый день. Начался он для Донецка пусть и недобро, но работать же надо – так рассуждают дончане.
Вот первая ракета. Торчит, воткнутая в дорогу на Университетской улице – классика военного жанра. Сколько таких ракет я видел, сколько ещё, не дай бог, увижу. Всё как обычно, повсюду крошка асфальта, лежат оборванные провода, у близлежащих домов выбиты стёкла. Ничем не удивишь.
Едем дальше по следам военного преступления. Часть ракет упала выше, в студенческий городок. Не нравятся боевикам ВСУ донецкие студенты – это повторный прилёт на этой неделе. Несколько дней назад мы уже приезжали сюда снимать. В этот раз разрушения более существенны – у одного из зданий вуза разворотило взрывом крышу. На дороге разбросаны куски бетона и обломки кровли, приходится их объезжать.
Пристроились и следуем за мигающей пожаркой, пожарный автомобиль служит нам путеводной звездой. Он должен нас привести к месту следующего прилёта.
► Донецк. На месте прилёта работают пожарные
И он приводит. Одна из ракет попала в квартиру на верхнем этаже дома на Школьном бульваре. Квартира пылает в предрассветном небе, пламя рвётся наружу. Точное попадание в чью-то квартиру, ракета пробила сверху крышу, нечто подобное я уже снимал утром на Пушкинском бульваре. Расспрашиваем соседей, есть ли там кто живой. Повезло – постояльцы выехали позавчера, квартира стояла пустая. Имущество сгорело, но имущество – дело наживное. Все живы, и слава богу.
А вот жительнице дома по Набережной улице, по нашему следующему адресу, куда мы приехали, повезло меньше. В момент обстрела она спала у себя в квартире. Ракета пробила крышу и сложила ячейку панельки на пятом этаже. Женщину придавило остатками бетонной плиты. Когда мы приехали на место происшествия, спасатели вытаскивали её из-под завалов. Мы могли снизу наблюдать весь процесс – стен у квартиры уже не было. Женщина, пусть и в шоковом состоянии, осталась жива – эмчеэсовцы спустили её на носилках к подъехавшей скорой.
Дорога вдоль набережной разбита прилётом. Возвращаясь, мы проехали воронку – место ещё одного попадания. Ещё одна огромная воронка дальше на перешейке по проспекту Мира, который связывает два берега Кальмиуса. На месте тротуара – яма в человеческий рост. Мимо нас пробежал бегун. Он обогнул воронку, удивлённо посмотрел на неё и на нас и побежал дальше. Утренняя пробежка – дело святое. Мы удивлённо посмотрели ему вслед. Не перестаёшь удивляться оптимизму дончан.
Несмотря на все обстрелы, город отчаянно пытается жить мирной жизнью. В центре уже работают коммунальные службы. Они подметают улицы, вставляют фанерки вместо стёкол, асфальтируют ямы. Городу накладывают макияж, ему подкрашивают синяки, его румянят. Он снова готов выйти на ринг. Это наступило ещё одно недоброе утро Донецка, это ещё один недобро начатый день.
Как оказалось, спонсором сегодняшнего обстрела выступила Чехия, мы снимали последствия прилётов чешской РСЗО «Вампир». Спасибо вам, чехи. В Прагу, на Злату улочку, в ваши милые мультяшные домики, в ваши готические терема пусть бумерангом возвратятся ваши ракеты. Все сорок ракет, выпущенные сегодня. Сорок.
Мы приехали в ещё одно место прилёта. Ракета попала в купол главного храма Донецка – Спасо-Преображенского кафедрального собора. К счастью, купол не разрушился, но теперь, если смотреть на купол изнутри, то сбоку, по правую руку от Христа, сквозная пробоина.
И теперь Господь наш Всевышний может заглянуть сверху на нас в глазок. Господи, спаси и сохрани Донецк – вот что мы можем у него попросить.
► Донецк. Пробоина в куполе Спасо-Преображенского кафедрального собора
Пробьёмся, «вагнера! «Музыканты» наступают на запад
11 февраля 2023 г.
– Как к тебе можно обращаться?
– Да лучше никак.
Ну что ж. Никак – пусть так и будет. Я в расположении ЧВК «Вагнер» – одной из самых закрытых структур. Все правила принимаю безоговорочно, лишних вопросов не задаю и не переспрашиваю. Какой позывной второго сопровождающего, спрашивать уже не стал. Про себя прозвал его Никто. Никто и Никак будут сопровождать меня в Благодатное, село под Соледаром, недавно освобождённое «музыкантами».
Вообще, неслучайно жители древних времён в определённых ситуациях предпочитали скрывать своё имя. Оно-то и понятно. Если ты знаешь имя врага, то можно навести на него порчу, например. А если враг знает, как тебя зовут, то порчу наведут уже на тебя. В какой-то мере сокрытие настоящего имени перешло и в современность в виде атавизма. Например, прозвища используются в криминальной среде – в каком-то смысле там живут средневековыми понятиями. Вообще, тема кличек, псевдонимов, позывных интересная.
Позывной Никто уже брал гомеровский Одиссей, когда попал в плен к циклопу Полифему:
Я называюсь Никто; мне такое название дали
Мать и отец, и товарищи так все меня величают…
Почему я вспомнил Гомера и его Одиссея с циклопом Полифемом? Наряды для журналистов в расположении «вагнеров» выдавал человек, у которого не было одного глаза.
– Поедете в Благодатное. Правда, сейчас его обстреливают. Но WaгGonzo же не привыкать? Было приятно узнать, что нас знают у «вагнеров».
Да, нам не привыкать. Проект WarGonzo, смотрите наши репортажи.
Благодатное – мне выпал счастливый билет. Село было освобождено недавно, и из журналистов я буду там первым.
Можно уже догадаться, что база «вагнеров» находится в населённом пункте Нигде. В зоне СВО всё неопределённо. Включая твою судьбу. Долго мы в Нигде не задержались. Я перегрузился со своим броником в машину моих сопровождающих, и мы поехали.
Совсем скоро за окном началась мёртвая территория, территория смерти. Мёртвая, мёртвая зона. В посёлках, которые мы проезжали, нет ни одного целого дома. Чёрные дыры окон, ободранные стены домов, обвалившаяся штукатурка, скособоченные дома. Крыши либо сложены, либо все в прорехах от прилётов. Скомканные, как порванная гармошка, жестяные заборы, изрешечённые ворота, ржавые столбы. Мёртвая земля, мёртвые посёлки. Люди здесь не живут, по пути мы не встретили ни одной гражданской машины. Только танк или БМП заметишь у обглоданных пулями кустов. Или проедет навстречу, урча, «Урал».
Медленно, медленно двигался по этой земле комбайн войны и смерти. Перемалывал, собирая страшный урожай, всё живое и неживое на своём пути. Никого, никого из мирных в посёлках и сёлах не осталось. Нет ни одного дома целого, где можно жить обычным людям. Съехали все от войны, в домах новые постояльцы. Только и увидишь, как из ворот разгромленного двора выйдет боец с какой-либо утварью в руках.
А от посёлка до посёлка тянутся мёртвые пустоши. Печальные, облезлые холмы с одиноко стоящими деревьями. Соломенного цвета бугры присыпаны то тут, то там снегом. В разных религиях зима уже сама по себе является временем смерти. А тут ещё и война наложилась. Весь пейзаж за окном в тусклых и серых тонах упадка и разрушения. Только белый снег лежит кое-где погребальным саваном. Вот проплыло мимо кладбище с мачтами чёрных и ржавых крестов. Наверное, после Мариуполя, Попасной меня уже трудно удивить, но поражают масштабы бедствия. Мы ехали километры, десятки километров по мёртвой, безжизненной земле.
Особое впечатление производят поля из мёртвых подсолнухов. Некому было собирать урожай в этом году. Не до этого было. Стоят засохшие подсолнухи в снежном поле, склонили чёрные головушки-головешки. Мёртвые плоды мёртвой земли.
Никак обладал резкими и острыми чертами, у Никто более округлое лицо. Мои спутники неразговорчивы. Отвечают односложно, дают минимум информации. «Долго нам ещё ехать?» – «Недолго». Поэтому я не стал навязываться на разговор и сосредоточился на музыке в машине. Всё-таки еду в войсковое соединение с музыкальным названием.
Музыка соответствовала моменту и окружению. Сначала на скандинавскую мелодию пела девушка:
О-о-о-о-о, ты слышишь эхо вечности?
О-о-о-о-о, вальгалла нас зовёт!
О-о-о-о-о, валькирии беспечные,
О-о-о-о-о, вальгалла нас зовёт!
Не знаю, как там в языческой Вальгалле, но, на мой христианский взгляд, судя по виду за окном, мы находились где-то на пути в чистилище, где-то между жизнью и смертью, в безвременье. Может, это и есть Вальгалла? Я выписал себе название песни.
Потом запел знакомый с детства Mистер Кредо с песней «Коза Ностра». Тоже в точку. «Вагнер», как и мафия, это закрытая структура с жёстким кодексом чести и железной дисциплиной. А в последнее время сюда и зэков рекрутируют. Всё идёт на пользу нашему делу. «Наше дело» – так переводится C